Ноги обтянуты чёрными чулками в крупную сетку, дальше — короткие кожаные шорты. Выше — полоска белого живота, сетчатая майка на голое тело, сверху — растянутая кофта грубой ручной вязки. Последний писк Парижской моды: гротескное сочетание вульгарной порочности и домашнего уюта.
— Ты пришла меня убить?
— Снова мимо, — Амели щелчком запустила окурок в голубя, сосредоточенно клюющего в паре метров от них.
Голубь подёрнулся рябью, заискрил и исчез. На брусчатке остался лишь окурок с карминно-красными следами помады.
— Всё фальшивка, — сказала девушка и тряхнула чёрными волосами.
С тех пор, как мы не виделись, волосы у неё отросли… — подумал Мирон.
— О чём ты? — вроде бы рассеянно, он блуждал глазами по площади, высматривая Оссеан. Почему-то казалось, если они столкнутся, случится что-то нехорошее.
— Этот терминал, — Амели подбородком указала на фонтан. — Эти голуби. Весь этот сраный город. Здесь всё не настоящее.
— Что тебе надо?
Мирон вдруг почувствовал жуткую усталость. Захотелось лечь прямо здесь, на поребрике, и закрыть глаза.
— Мне нужна твоя помощь, — сказала Амели и нервно огляделась.
Она знает, что я не один, — отметил Мирон. — И тоже не хочет встречи…
— Я в твои игры не играю, — сказал он. Вспомнилась розовая, залитая кровью кровать в лав-отеле…
А ведь её больше некому сдерживать, — подумал он. — Такеши мёртв, и безумие Амели вырвалось на свободу.
Он вдруг почувствовал, что ветер стал гораздо холоднее. В нём присутствовали сырость не просохшего асфальта, тлен застоявшейся воды и острый запах озона.
— Игры кончились, — сказала Амели и села рядом с ним на поребрик.
Мирон ощутил тепло, исходящее от её тела, колючую плотность шерстяного рукава, коснувшегося его запястья, твёрдость обтянутого сеткой колена…
На мгновение ему показалось, что она — такая же голограмма, как голубь.
— Ты не понимаешь, что такое личное пространство, да? — Мирон отодвинулся, но девушка, скользнув попкой по мраморному ограждению, прижалась еще плотнее.
— Ты меня заводишь, — сказала она и бросила косой взгляд из-под чёлки. — Жалко, что в Токио не удалось трахнуться.
— Извини, конечно, но нет, — Мирон встал, собираясь уйти. — Ты ничего от меня не получишь.
— Спорим?
— Ты сумасшедшая. Двинутая на всю голову.
— Я знаю. Ты уже говорил.
— Слушай, сейчас сюда придут. И лучше бы вам не встречаться. Во избежание…
— Киборг, которого к тебе приставили для охраны? Я её не боюсь.
Амели сидела, оперевшись руками о поребрик, широко расставив ноги в высоких армейских ботинках.
— Она не киборг, — опешил Мирон. — Она…
— А вот сам сейчас и убедишься, — легко оттолкнувшись, Амели вскочила и встала рядом, по-хозяйски просунув руку ему под локоть.
В двух метрах от них стояла Оссеан. Помада чуть смазана, белоснежное пальто усыпано хрупкими хлебными крошками. Вытирая пальцы бумажной салфеткой, она не отрывала взгляда от Амели.
Мирон почувствовал, что должен что-нибудь сказать.
— Оссеан, это…
— Сука, — сказала Оссеан. Мирон вздрогнул — настолько изменился её тон. — Пошла вон.
— А то что? — прищурилась Амели.
— Мирон, отойди от неё, — Оссеан перевела взгляд на Мирона. — Отпусти её руку и иди к авиетке. Мы улетаем.
Она говорила с ним, как взрослый с ребенком. Ни секунды не сомневаясь, что тот послушается.
— Сначала объясни, что происходит, — сказал Мирон.
— Вот видишь, — улыбнулась Амели. — Он не хочет с тобой идти.
— Мирон? — на мгновение глаза Оссеан сделались огромными, она вновь походила на хрупкую девушку. Но так как он не двигался с места, лицо её отвердело. Кажущаяся хрупкость слетела, как кокон с вылупившегося богомола.
— Ты пойдёшь со мной, — резко заявила она и схватила Мирона за другую руку. Хватка напомнила стальные кусачки, которыми перекусывают проволоку.
— Это мы еще посмотрим, — ответила Амели и перехватила руку Оссеан.
Девушки, словно фурии, уставились друг другу в глаза. Мирон был забыт.
Амели попыталась пнуть Оссеан в пах, нога её была перехвачена и вздёрнута вверх. Амели совершила ловкий кувырок и приземлилась на брусчатку с торжествующей улыбкой. Оссеан низко пригнулась, выставив руку. Другую она отвела далеко назад, из левой ладони её вырос серебристый тонкий клинок.
Совсем, как у девочек — сукибана, — не к месту подумал Мирон.
Он нервно оглядывался вокруг, но видел лишь спины — люди, почуяв угрозу, поспешно удалялись с площади.
Такеши говорил, что Амели обучалась в том числе и боевым искусствам, — вспомнил Мирон.
Девушки были похожи на двух хищных стрекоз. Взмахивая руками-крыльями, они с невероятной скоростью пикировали друг на друга. Атака перетекала в защиту, затем снова в атаку — они двигались беззвучно, слышен был только шелест одежды.
У Оссеан появился второй клинок — из правой ладони. Амели орудовала длинной изогнутой катаной, в которой Мирон с замиранием в груди опознал второй композитный меч. Тот, который остался в Токио, у Хитокири.
Повинуясь импульсу, он положил ладонь на ближайшую клюшку. Кухня возникла вокруг, как по волшебству.
— Ты их видишь? — спросил он Платона, который что-то делал, сидя за столом.
— Разумеется, — откликнулся брат, не отрываясь от своего занятия.
Мирон в шоке выпучил глаза: Платон чистил пистолет. Аккуратно разложив на чистой тряпочке все детали, он скрупулёзно наводил лоск на ствол винтажного люгера.
— Может, объяснишь, что происходит? — Мирон, находясь в виртуальности, в отличие от брата не видел того, что происходит на площади.
— Ты выполнишь мою просьбу? — Платон ловко собрал пистолет и посмотрел Мирону в глаза.
— Смотря какую.
— Ты должен убить Орэн, — сказал он и протянул Мирону оружие.
— Ты с ума сошел! — крикнул Мирон. — Виртуальный пистолет не будет стрелять в Минусе.
— Так значит, проблема только в этом? — брат всё так же протягивал пистолет.
— Нет! Я не собираюсь никого убивать.
— Тогда она убьёт тебя.
— Если бы она хотела, уже убила бы. Или хотя бы попыталась.
— Она сумасшедшая, — гнул своё Платон. — Убей её, и избавишь себя от кучи проблем.
— С каких пор ты стал таким кровожадным?
— Нужды многих важнее нужд нескольких, — пожал плечами брат. — Или одного…
— Нет. Не важнее.
— С каких пор ты стал таким сентиментальным?
— Я всегда был таким, — сказал Мирон. — Просто тебе никогда не было до меня дела.
Отпустив клюшку, он вновь оказался на площади.
Оссеан с Амели сместились немного влево, но в целом ситуация не изменилась.
Площадь опустела. Ни прохожих, ни голубей. Брусчатка покрылась тёмными пятнышками: беззвучно, словно в чёрно-белом кинофильме, пошёл дождь.
Подставив лицо холодным струям, Мирон отвернулся к бирюзовому куполу терминала. По его поблёскивающей мокрой поверхности стремительно пробегали тени.
— Мирон, — прорычала Оссеан. Голос изменился почти до неузнаваемости. — Иди в авиетку. Она доставит тебя домой.
— Да пошли вы обе, — тихо ругнулся он и пошел в противоположную сторону.
Ему было наплевать, куда. Главное, подальше отсюда.
— В терминале вовсе не Платон! — выкрикнула ему в спину Амели.
Голос её взлетел над куполом и оборвался, как порванная струна.
Мирон остановился. В этот момент за спиной раздался глухой звук — с каким что-то тяжелое упало на брусчатку. И быстрые, переходящие в бег, шаги.
Он не выдержал и оглянулся.
Амели шла, чуть кренясь на бок, прижимая руку к рёбрам. Из-под её ладони вырывались крупные рубиновые капли. Щека чуть выше рта была рассечена, и нижняя половина лица тоже была в крови. Кофту она потеряла. Чулки на коленях разошлись, сквозь прорехи просвечивала белая, как пенорол, кожа.
Оссеан бесформенной кучей лежала возле фонтана. Белоснежное пальто посерело и покрылось яркими, будто нанесёнными акварелью, брызгами. Лишь волосы сияли по прежнему, похожие на тонкие нити стекловолокна.
— Идём, если хочешь жить, — бросила Амели, поравнявшись с Мироном, и прошла мимо.
Но тот продолжал смотреть на Оссеан. Казалось, девушка уснула. Прилегла отдохнуть, когда её внезапно сморила усталость.
И вдруг одна рука, тонкая, словно ветка, поднялась, вывернулась под неестественным углом и упёрлась в брусчатку. Вторая последовала за ней. Голова с свесившимися вперёд волосами вскинулась, но нижняя часть туловища осталась неподвижной.
А затем Оссеан откинула волосы и посмотрела на Мирона.
— Ты мне не поможешь? — голосок был детским, но прерывался, как у механической куклы, у которой кончился завод. — Мирон, не оставляй меня. Пожалуйста.
Одним движением, будто кто-то невидимый потянул её за шею, Оссеан поднялась. Щелкнули кости — суставы коленей и локтей встали на место. А потом она побежала.
Мирон, словно очнувшись, развернулся и бросился прочь. Но тут же споткнулся и растянулся на камнях, больно ударившись коленями и подбородком. В глазах потемнело.
— Садись! — раздалось совсем рядом и повернув голову, он увидел Амели. Она сидела в электромобиле, ярко-зелёном, как весенняя травка.
— Что ты…
— Садись, сказала.
Оссеан была уже близко.
С трудом поднявшись на колени, Мирон вцепился в мягкое кресло рядом с Амели, подтянулся и вполз на сиденье. Машинка понеслась, набирая скорость.
Мирон оглянулся. Оссеан неслась, как гончая за механическим зайцем — не отрывая взгляда от бампера мобиля. Высоченные шпильки на её сапожках выбивали искры из мостовой, белые волосы развевались, пальто распахнулось, и полы его бились на ветру, как крылья пластикового самолётика.
— Что она такое? — спросил Мирон.
Беловолосая девушка стремительно сокращала расстояние до мобиля.
— Овчарка, — коротко ответила Амели. Вцепившись в джойстик, она напряженно глядела вперёд через покатое обзорное стекло.
Маленький мобиль то и дело подпрыгивал на ухабах.