— Ну, вроде как перегнать мулов за реку…
— Верно, — усмехнулся Стиллер. — Точнее не скажешь. Перегнать мулов за реку. Шпоры снять, я сказал. Дальше. Покажите ваши пушки.
Они достали револьверы и протянули ему.
«Что за кретины!», — вздохнул Стиллер.
— Я сказал «покажите», а не «сдайте». Никому не отдавайте свое оружие, понятно? Хотя… Эти железяки можете отдавать. Ну-ка, взведи курок.
Он сморщился и зажал уши ладонями, услышав скрип.
— Разобрать, почистить, смазать! Через час приду, проверю. Поймите, парни, мы пойдем ночью. В полной тишине. Нас будут подстерегать рейнджеры. Вы знаете этих придурков. Они могут выстрелить на звук. Могут и попасть. Вы этого хотите? Я не хочу. Вот и подумайте над моими словами, пока будете чистить свои железяки.
Склады располагались на молочной ферме, в одном из сенных амбаров. Стиллер подогнал туда мулов, как всегда, на рассвете. И сразу завалился спать. Проснулся только чтобы набить брюхо, и снова зарылся в сено. Он всегда старался как следует выспаться перед выходом к границе. Проснувшись, выпил три кружки кофе. С сахаром и молоком. Такой напиток настоящие крутые парни, конечно, презирали. Но Мэтью Стиллеру не было дела до крутых парней. Он знал, что от сладкого кофе его глаза будут лучше видеть в темноте. А если пить кофе без молока, то замучаешься ссать через каждую милю пути. Пока ковбои навьючивали ящики, Мэтью подошел к проводнику.
— Как пойдем сегодня?
— Джек Джонс что-то пронюхал. Посты выставлены возле камышей. Придется тащиться через каньон.
— Все тихо?
— Как на кладбище.
Солнце висело над холмами. Их гребни светились золотом, как шерсть на загривке собаки, а склоны уже заливала лиловая тень. Мэтью Стиллер оглядел степь из-под руки. Здесь никто не ездил в это время, и дорога была пуста. По ней можно будет двигаться до самого каньона, а дальше придется соблюдать все меры предосторожности. Сведения о том, где находятся рейнджерские посты, почти всегда оказывались точными. Но порой рейнджеры, эти разгильдяи, устраивались не там, где предписывало начальство, а где вздумается. Вот почему конвои всегда шли так медленно и осторожно.
Стиллер поднял бинокль, заметив какое-то движение возле сухой акации. Поймав в поле зрения причудливо изогнутый ствол, перевел взгляд вправо — и рассмеялся. Из травы свечой выпрыгнул заяц. Вот он снова нырнул в заросли полыни, но уже совсем рядом бурой молнией промелькнул волк.
— Конец тебе, косой, — усмехнулся Стиллер.
Второй волк неподвижно застыл на склоне холма. Его седая голова с острыми ушами была видна над полынью, но вот тень поднялась и к волку, поглотив его.
— Все готово, Мэтью, — окликнул его проводник. — Может, тронемся?
Обычно караван покидал ферму только после того, как на степь опустится непроглядная темень.
Но сегодня со Стиллером был один из самых опытных проводников, а команда, наоборот, была сплошь из новичков — они не станут возражать. И степь была полна тишиной и покоем, и Мэтью не хотелось думать о чем-нибудь неприятном и тревожном, и он сказал:
— Не будем терять время.
Мулы вытянулись в длинную цепочку. Впереди каравана ехали проводник и Стиллер, позади кучей держались охранники. Свернув с дороги, они перестроились. Проводник выдвинулся вперед, разматывая сигнальную веревку. Другой конец веревки был привязан к запястью Стиллера. Мулов поставили парами, один упирался мордой в хвост другого. Между парами мулов ехали охранники. Построение удобное, отработанное годами практики. В случае опасности каждый охранник уводил свою пару в сторону, и караван за пару секунд растворялся в ночи. Да, очень удобное построение, однако чтобы всех расставить по местам, потребовалось много времени, и в каньон они вошли уже в полной темноте.
Ему пришлось ехать, развернувшись в седле вполоборота, потому что после взрыва он почти ничего не слышал правым ухом. Дорога шла то вверх, то вниз, и сигнальная веревка то и дело провисала.
На дне каньона темнота сгустилась так, что Стиллер не видел даже ушей собственной лошади.
Он задрал голову, чтобы глянуть на небо, и увидел россыпи звезд. Ночь стояла ясная и тихая. Когда появится луна, караван как раз выйдет из каньона.
Конечно, пересекать реку удобнее, когда темнота хоть немного разбавлена лунным светом. Но Стиллер предпочел бы двигаться на ощупь, только бы не стать мишенью для рейнджеров. Река в месте переправы завивалась в петлю, между протоками тянулись наносы белоснежного песка, и Стиллер легко мог представить, какими соблазнительными покажутся снайперу медлительные мулы, вытянувшиеся в цепочку. Снайпера не остановит и то, что караван уже бредет по мексиканской территории. Рейнджеры вспоминают о существовании границы лишь тогда, когда нос к носу сталкиваются с жандармами в смешной униформе. А пуля, выпущенная вдогонку, наугад, просто для острастки — даже такая шальная пуля может натворить немало бед…
Он услышал, как среди скал провыл волк. Ему отозвался второй.
Стиллер немного успокоился — если вокруг каравана снуют волки, значит, поблизости нет людей с дальнобойными винтовками.
Волки — удивительно хитрые твари. Они научились разбираться в оружии. Если у тебя только револьвер, волк подпустит тебя ближе, чем человека с ружьем. Волки даже отличают дробовик от нарезного карабина, и никогда не подойдут к винчестеру ближе, чем на две сотни шагов. Так что, пока они воют в каньоне, караван может двигаться дальше, не опасаясь рейнджерских засад.
Время от времени Стиллер разворачивался в седле, чтобы здоровым ухом послушать, как идут за ним мулы. Их прерывистый топот был едва слышен. Гораздо громче скрипели деревянные колодки, к которым были подвязаны ящики с грузом.
Впереди, в прогале между скалами, вдруг стало видно проводника. Его черная тень медленно переползала по волнистому песку отмели. Сверкнули пряжки на сбруе его коня, и Стиллер подумал: «Вот и луна взошла, черт бы ее побрал».
Он придержал лошадь, дав натянуться сигнальной веревке.
Темнота таяла, как будто кто-то протирал перед глазами Стиллера грязное стекло. Правая сторона каньона начала светиться под луной, и черная тень сползала по ней вниз.
Стиллер еще раз оглянулся. В каньоне уже стало настолько светло, что он увидел всех мулов у себя за спиной. Вдруг сигнальная веревка в его руке ослабла, потом дернулась — и повисла безвольно…
Тревога!
Он посмотрел вперед и увидел остановившуюся лошадь проводника. В седле никого не было.
Стиллер вскинул вверх руку, надеясь, что идущие сзади видят его.
Где проводник?!
Вот он! Лежит у ног своей кобылы, дергается, схватившись за горло, будто пытается освободиться от петли…
Петля! Его заарканили, как теленка!
Стиллер не видел веревки, но понимал, что она, натянутая, как струна, уходит вон за ту груду камней, в десяти шагах сбоку от лошади.
«Назад! Назад! Расходимся!» — махал рукой Стиллер, разворачивая коня.
До него донесся звук тупого удара — раз, другой, третий — словно кто-то бил палкой по мешку с мукой.
И вдруг раздался вопль. Он оборвался после нового удара. Новый вскрик прозвучал в тишине, снова удар — и тишина.
Охотничьи стрелы индейцев отличаются от боевых. На войне используется зазубренный наконечник, который невозможно выдернуть. Такая стрела редко бывает смертельной, однако раненый сразу и надолго выбывает из боя. На войне индейцы предпочитают ранить противника, а не убить. Это выгоднее. Раненый своими воплями отвлекает товарищей, ему нужна помощь, а убитый тихо лежит себе, никому не мешая. Больше того, за убитого индейца будут мстить все его родичи, а раненый требует не возмездия, а лишь лечения.
На охоте же все иначе. Здесь раненый зверь — позор для охотника. Поэтому охотничьи стрелы, толстые, с гладким и прочным наконечником, проникают глубоко и бьют наповал.
Джошуа Кливленд выдал Апачу и Орлову по три бизоньи стрелы. С присущей ему въедливостью он несколько раз напомнил им, что целить надо под грудь — тогда стрела пробьет тело насквозь, и противник мгновенно потеряет сознание, да и мучиться будет недолго.
По сигналу Медвежонка, который встречал караван на выходе из каньона, они принялись стрелять, каждый по своей цели. Орлов удачно свалил двоих погонщиков, у Джошуа тоже все получилось быстро и бесшумно. А вот Апачу не повезло. Сбив первого, он навел лук на второго. Но тот, видно, почуял неладное и сгорбился в седле. Стрела угодила ему под ключицу. От мощного удара он свалился с лошади и заорал, стоя на коленях. Вторая стрела пробила грудь, и он повалился наземь, продолжая орать. И только подошедший Кливленд пригвоздил его к земле, чтоб замолчал.
Орлов, покончив со своими, отложил лук и поднял с земли расправленное лассо. Он оттянул петлю пошире, подбираясь ближе к Стиллеру. Тот застыл в седле и только головой вертел.
Подкрадываясь, Орлов перебирал пальцами лассо, готовя бросок. Волосяной шнур скользил в ладони, и Орлов вспомнил, как когда-то тяжело давались ему первые уроки, с тяжелым и грубым веревочным арканом. Волосяной — совсем другое дело…
Он привстал над камнями вполоборота и одним широким движением метнул петлю. Увидев, как шнур захлестнул плечи Стиллера, Орлов дернул резко, чтобы петля скользнула выше, на горло. А потом уперся ногой в большой валун и отклонился, со всей силы натягивая лесу. Стиллер грохнулся наземь.
— Полегче! — крикнул Апач, кидаясь к упавшему. — Не придуши! А то и поговорить будет не с кем.
— Берегите его. С моим-то не поговоришь, — прогудел Медвежонок. — Неудачно упал, свернул шею.
Он сбросил с плеч тело проводника, уложив того рядом со Стиллером.
Капитан Орлов аккуратно собирал в круги лассо, следя, чтобы леса не перекручивалась. Как всегда, дело пошло не так, как задумывалось. Они получили только одного пленного вместо двоих. Двое пленных — большая удача. Их можно допрашивать то вместе, то порознь, и сравнивать показания. Если заартачатся, одного можно убить на глазах другого, и тогда оставшийся в живых станет более покладистым.