– Он ей нравится, – прервала мои размышления Нора.
– Кто?
Она указала вперед.
– Вилме. Римас. Несмотря на языковой барьер.
– Это часто случается?
Ее мышцы напряглись, как будто в следующий миг Нора была готова бежать. Ах, это кое-что объясняет. Нет, это все объясняет. Нора искоса взглянула на меня, а потом снова посмотрела вперед.
– Вообще-то, да. Здесь, на природе, невозможно спрятаться. На самом деле идеальная проверка отношений.
– Но…
– Но затем жизнь продолжается, – тон Норы изменился, стал тише, и ее слова зазвенели от грусти, которую ни с чем не перепутать. Вот в чем дело. Ей не нужно было говорить об этом, все было очевидно. Ее принцип сформировался в результате пережитого разочарования, как я и думал.
Как ни странно, я почувствовал, что во мне вспыхнула ярость при взгляде на лицо Норы. Подавленность и меланхолия. Кем был тот парень, что так ее ранил? И как же мне переломать ему все ребра?
– Все в порядке?
– А? – Я поднял взгляд и только сейчас заметил, что Нора, нахмурившись, рассматривает меня. Ее взгляд многозначительно прошелся по моим рукам, которые я сжал в кулаки и тут же разжал.
– Да, просто вспомнил про семью, – сказал я и решил, что лучше соврать, чем рассказывать ей о том, что на самом деле происходило в моей голове.
– Понятно. Наши семьи не такие уж разные.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, разве «КОСГЕН» основал не твой прадедушка?
Я кивнул.
– Он.
Нора пожала плечами.
– А Hjerteslag Øyeblikke основал мой.
Я ощутил внутренний протест.
– На этом все общее и заканчивается.
– Почему? – с любопытством спросила Нора.
– «КОСГЕН» не работа жизни моих бабушки и дедушки. Вся наша ветвь семьи без устали трудилась, чтобы привести предприятие к успеху. К сожалению, под управлением моего дедушки возникли конфликты, из-за чего было разрушено внутреннее ядро нашей семьи, – пояснил я и открыл Норе то, что можно найти и в биографиях, написанных о нашей семье. – Словно ветхий кусок дерева, который просто рассыпался на части, – продолжил я, а Нора внимательно слушала. – И это если не говорить уже о соперничестве с другими фирмами из сферы сладких продуктов, особенно с Knåd, продавцом шоколада для нашего печенья.
– О, мне нравится их пралине! Мы всегда дарим его друг другу на особые события! – Увидев мой взгляд, Нора тут же сокрушенно произнесла: – Ладно, поняла. Но если тебя это успокоит, то у нас тоже много конкурентов. Хотя, учитывая масштабы, это трудно представить… То есть у вас семейная вражда с хозяевами Knåd?
– Ага, – ответил я. – Ларсоны – шведская семья иммигрантов. Они живут в Осло и за десятилетие стали самыми крупными поставщиками шоколада в Норвегии. Были времена, когда они дружили с нашим дедом, но после украденных рецептов и подруг все превратилось во вражду, которая растянулась уже на поколения.
– Похоже на… нервотрепку.
С моих губ сорвался вздох.
– Так и есть. Нередко нужно было отказываться от собственных идей или мечтаний ради фирмы. И недостаточно быть чьим-то сыном. Нужно бороться за это положение, – тихо добавил я. Наверное, все дело в природе, мое собственное «за водопадом рассказывают правду».
И тут я заметил, что Нора снова надела джинсовую куртку со множеством заплаток. Словно чешуя радужной рыбки. Все разных размеров и, судя по всему, ею нашиты. Цветы, фрукты, горы, города.
– Разве не ты говорила, что для походов необходимо надежное и устойчивое к погодным условиям снаряжение? А твоя куртка не соответствует этим требованиям. – Постарался сменить я тему и увидел, как мягкое лицо Норы тут же окаменело, стало стальным и холодным.
– Исключения лишь подтверждают правило, – ее грубоватый ответ не допускал дальнейших расспросов, но теперь мне точно захотелось знать, что за этим скрывается.
– Да ладно тебе, потертая куртка не очень-то к этому подходит?
Нора повернулась ко мне, и в ее глазах блеснули тысячи крошечных молний. Прежде чем я успел взять свои слова назад, она уже ткнула меня пальцем в грудь.
– Эта куртка далеко не потертая. И не каждый может обеспечить себе профессиональное обмундирование. Ты когда-нибудь задумывался об этом?
– Эй, осторожнее! – я поднял руки в защитном жесте и, извиняясь, покачал головой. – Я не это имел в виду.
14Нора
Если быть честной с самой собой, то я, подобно гончей, искала предлог, почему Сандер может не нравиться. Чтобы не чувствовать, что увлеклась им. Потому что, черт возьми, именно это и произошло.
Мы одновременно продолжили свой маршрут по тропинке. Предстоял еще хороший отрезок пути, а мы набрали уже четыреста метров высоты.
Да, Сандер привлекательный, но намного больше меня впечатлило его поведение в целом. Как он говорил о жизни, каким был интересным. Все в нем завораживало, словно парень был гигантской лампочкой, а я – мотыльком, которому хочется лететь прямо к ней.
Буквально. Возможно, было что-то большее. Что-то, что мотыльки точно не должны делать с лампочками.
Откуда берутся такие люди? Тем более в настоящей жизни!
– А что ты имел в виду? – спросила я, вскинув брови, яростно отталкивая все мысли в сторону. – Ясно, другого ты не знаешь. Если тебе хочется чего-то нового, то ты это просто покупаешь. – Мой голос наполнился горечью, и что-то подобное сожалению пронзило сердце. Такое сварливое поведение не было на меня похоже. И точно уж не в разговоре с участником похода.
Но я всегда была такой. Если что-то вызывало у меня страх, я старалась держаться от этого подальше. Пряталась, обращалась в бегство и уносилась далеко. Очень далеко.
Чтобы в конце концов меня не ранили.
– Как ты вообще пришла к такому выводу? Просто потому, что я сказал, что эта куртка кажется потрепанной? Это была шутка. На самом деле такие джинсовые куртки уже имеют культовый статус. – Сандер небрежно провел рукой по волосам и мгновение просто смотрел на меня. – Или дело в чем-то другом?
Черт, как мне найти причину невзлюбить его?
– Прости, – тихо произнесла я и снова замерла. – Я не это имела в виду. Ты просто задел одну больную точку.
Его выразительные черты лица светились неподдельным интересом. Сандер наклонился ко мне, и его близость стала почти опасной. Ближе, чем стоило. Но не так близко, как мне бы хотелось.
Возможно, стоило игнорировать чувства, которые вызвала во мне такая интимность. Но почему-то мне это не удавалось. Почему-то это было очень приятно. Желание преодолеть расстояние и коснуться его охватило мои пальцы.
– Кто-то подарил тебе эту куртку?
– Черт!
Сандер озадаченно уставился на меня.
– Что такое?
– Ты снова это делаешь! Заглядываешь в мои мысли!
Одно крошечное мгновение казалось, что он потерял дар речи, но затем раскатисто рассмеялся, и этот непринужденный и искренний звук попал мне прямо в сердце. В животе начали копошиться маленькие пузырьки воздуха, и я впилась ногтями в ладони. Как и всегда, когда нужно было взять эмоции под контроль.
– Она моей мамы, – тихо произнесла я, и лицо Сандера тут же посерьезнело. – Куртка принадлежала маме до ее смерти. Хотя с тех пор прошло уже почти двадцать лет, мне иногда кажется, что я чувствую мамино присутствие. Или, быть может, нахожу на куртке последний след ее запаха. Хотя это чушь, ведь я очень часто куртку стирала.
На его лице отразилось смущение.
– Прости. Я не знал.
– О чем? И давай честно, тут нет ничего такого. У тебя наверняка тоже есть какая-нибудь вещь, напоминающая о чем-то.
Сандер был удивлен и, подумав мгновение, наконец устало ответил:
– Да, но речь не об эмоциональной ценности.
Прежде чем я успела отреагировать на его признание, в поле зрения появилась Сильвия. Ее крашеные рыжие волосы сегодня были убраны наверх, а благодаря солнечной погоде она уже покрылась бронзовым загаром и в тонких солнечных очках выглядела лет на десять моложе.
– Нора, можно тебя на секундочку побеспокоить?
Я откашлялась и отошла от Сандера, а уголки его губ поднялись в кривой улыбке. Когда наши взгляды слились воедино, я была счастлива, что наконец-то смогла освободиться от этого напряжения. Но в то же время ощущала практически физическую необходимость снова подойти к нему, и мне пришлось сражаться с этой тягой.
Обернувшись через плечо, я заметила, что Сандер все еще смотрит мне вслед. Не так, как в предыдущие дни. Словно что-то очень важное изменилось. Его аура казалась спокойнее и решительнее. Как у человека, который точно знал, чего хочет. Мое сердцебиение заметно ускорилось.
Вопреки здравому смыслу и любому рациональному мышлению мне хотелось быть тем, чего он хотел.
И в то же время я спрашивала себя, не станет ли это моим концом.
За последние годы Язык Тролля стал настоящей фотомоделью. Удивительно, как много людей готовы были стоять в очереди, чтобы сделать идеальный снимок на фоне этого удивительного места или на его языке.
Это одна из причин, почему мы с группой переночевали перед этим местом. Так нам не придется в шесть часов утра отправляться в путь, чтобы оказаться на месте перед первым «нападением». К сожалению, было немного туманно и пасмурно, однако скрывалось в этом нечто таинственное и сказочное. Волшебство, которое ругающиеся и чертыхающиеся туристы явно не могли оценить, потому что им нужно было в срок спуститься к своим автобусам. К 17 часам даже место для установки палаток было забито. Однако это не сравнится с тем, сколько людей собралось у панорамного фотографического места. Мы с Оле поприветствовали нескольких гидов, с которыми были знакомы лишь поверхностно или чуть лучше. Они уже начали готовить ужин для своих групп, а мы помогли своим участникам поставить палатки. Наши туристы уже мало напоминали тех, с кем я начинала поход. Поразительно, как быстро все развивается.
Сильвия и Труде, несмотря на немалый опыт участия в походах, были на пределе своих сил. После ужина у костра они сразу же отправились в палатку. То же самое касалось и пары из Бельгии, семьи Вилмы и Клаусен. Оле оживленно общался с Сандером, лицо которого освещали красные отсветы костра. Его черные волосы прилипли ко лбу, потому что Сандер был единственным, кто искупался в горном озере.