Ладно, в последнее время я слишком нервничаю. Это результат нехватки сна и двойных смен. Однако я не хотела бы, чтобы мы забыли о своих желаниях и мечтах. Поэтому и спросила, чем именно ты хочешь заняться, когда мы сможем позволить себе няню. Что ты еще хочешь посмотреть в Осло? Что для тебя важно? Знаю, для тебя это странно, потому что порой у нас нет лишних денег даже для аренды фильма в видеотеке и покупки попкорна. В итоге нам не удается посмотреть фильм за один раз: либо я засыпаю на диване и пускаю слюни, либо просыпается малышка. Не знаю, когда нам удастся выполнить наши желания, но они не исчезают, а появляются лишь новые.
Позволь мне начать с того, что я бы очень хотела посетить оперу. (Да, я представляю, как ты закатываешь глаза.) Ты всегда говоришь, что ничего не понимаешь в опере, и большинство костюмов кажутся тебе странными, но меня трогают эти чувства, которые живут в оперных театрах уже веками.
А еще я бы с удовольствием пошла с тобой на танцы, не боясь показаться глупой. Ведь ты уже посещал танцевальные курсы без меня и часто об этом вспоминаешь. (Надеюсь, пальцы на твоих ногах простят меня, ведь я почти уверена, что обе мои ноги – левые.)
Давай научимся кататься на коньках, хорошо? Спасибо! Честно говоря, когда я увидела, как люди катаются на коньках в свой первый зимний день в городе, меня охватило невероятное чувство.
И да, я бы хотела найти лучшее капучино в городе. Задача, которой ты посвятил себя в последние недели. Но это не то же самое, если ты принесешь мне чашку. Мне нужно пойти в эту кофейню и вдохнуть запах обжаренных кофейных бобов, услышать сплетни и пересуды.
Иногда жизнь не так проста, как кажется, но мы всегда находим выход из любой ситуации. Мы справились с переездом. Сейчас живем в Осло и строим здесь нашу маленькую семью. Пусть наша квартира иногда кажется тесной, но это не имеет значения, ведь она уже больше, чем я могла мечтать. Наконец-то мы вдали от дома, где все кажется таким ограниченным, а возможностей так мало. Глядя в будущее, я полна надежд. Я благодарна за то, что у нас есть. Это придает мне силы, чтобы каждый день вставать на ноги и двигаться вперед.
Филип, я люблю тебя за все мелочи, которые ты для меня делаешь. Например, за то, как ты приклеивал самоклеящиеся записки к упаковкам с тайской едой. Они помогали мне не ошибиться со временем разогрева в микроволновке. (Ладно, возможно, ты чересчур сильно боялся, что я сожгу квартиру.) И я не имею в виду, что ты подшучиваешь надо мной, просто хочу подчеркнуть, что ты следуешь за ходом моих мыслей. А я думаю о тебе. Мы дополняем друг друга, и это очень важно для меня.
Нора растет очень быстро. Я знаю, что в случае необходимости мы можем обратиться за помощью к моим родителям. Однако мы твердо решили, что справимся в городе и без их поддержки. Иногда я задаюсь вопросом, кому и что мы хотим доказать? Самим себе? Им? Но у нас все получается.
Когда нам больше не придется готовить лапшу в супе или эти ужасные равиоли, мне хочется узнать обо всех кулинарных уголках в Осло. Мне бы очень хотелось попробовать блюда французской кухни. Особенно в том маленьком ресторане, мимо которого мы проходили однажды вечером, когда из такси вышла невероятно элегантная дама. Мне кажется это очень романтичным, хотя я не уверена, можно ли считать лягушачьи лапки или улиток романтичными. Но кто знает, возможно, мы найдем и другой ресторан, который нам очень понравится. Сара, например, очень любит эти такос…
Я буду рада всему, что произойдет, даже если мы пока не знаем, что именно. И знаешь почему? Потому что ты рядом со мной, как и Нора, наш маленький цветочек. Только это и важно для меня.
Пусть мы вынуждены пренебречь некоторыми мечтами, я уверена, что мы еще многое сможем воплотить в жизнь, пусть и по-своему. И знаешь, что самое лучшее? Вместе с Норой появляются мечты, о которых мы раньше даже не подозревали, и это делает меня счастливой.
Я испытываю бесконечное счастье, наблюдая за ее развитием: как она делает первый шаг, как говорит первые слова. Даже когда она проявляет упрямство, я не могу сдержать улыбку.
Мы принадлежим друг другу. Ты и я. И наша чудесная девочка, самый большой и удивительный подарок жизни.
Я люблю тебя, малыш.
На секунду между нами повисло одно предложение, словно Сандер пробудил его к жизни.
Две исписанные мелким шрифтом стороны листа, втиснутые под заплатку в виде большого цветка, запечатанные в пластиковый пакетик и содержащие для меня весь мир. Множество слов, которые, кажется, пронзают меня, словно удары молота. Они проникают в самое сердце, заставляя его биться сначала быстро, а потом медленно, словно в бесконечной замедленной съемке.
Мои внутренности сжались, как плохо скрученный клубок шерсти. Внезапно, без всякого предупреждения, мне стало плохо, и я заметила обеспокоенный взгляд Сандера, почувствовала тепло его большой руки на своем плече. Его близость, его прикосновение. Он просто был здесь, рядом, ради меня. Не навязчиво, а именно так, как нужно.
– Дыши, – спокойно сказал он, но при этом так настойчиво, что я последовала этому призыву. Словно спасательный круг, его голос прорвался сквозь оглушающую бурю чувств. – Медленно вдыхай и выдыхай.
Только сейчас я осознала, что задерживала дыхание. Раньше я и не подозревала, как сильно скучала по родителям все эти годы. Я не знала другой жизни, поэтому не придавала этому особого значения. Но теперь мне казалось, что письмо создало во мне зияющую дыру тоски.
– Вдыхай.
Мой пульс резко ускорился, становясь все быстрее и быстрее. С хриплым вдохом я задержала воздух внутри и одновременно вытерла мокрые щеки.
– Выдыхай.
И снова я ощутила нежное давление на плечи, услышала успокаивающие слова и получила четкие инструкции. Они помогли мне восстановить утраченное равновесие и вернули в реальность, словно вытащив из потока.
После нескольких вдохов и выдохов мое сердцебиение успокоилось.
Я не переживала, что Сандер видел меня такой. Мне было не важно, что он обо мне думал. Что я была зареванной или чересчур эмоциональной. Или странной.
Единственное, что имело значение, это мои родители.
– Все эти годы, – начала было я, но мой голос треснул, словно слишком тонкий лед. – Все эти годы я носила куртку и не знала, что там находилось письмо. Зачем мама спрятала его там? – Я закрыла лицо руками и покачала головой. – Почему проклятый пакетик держался все это время? Почему?.. Я не знала, что прозвище Цветочек мне досталось от родителей. До этого момента я думала, что его дала мне бабушка. Но это были мои родители… Моя мама… – Я хрипло всхлипнула.
Сандер осторожно провел рукой по моей спине, выслушивая все это. Несвязанные между собой слова, которые он, скорее всего, не понимал.
– Родители погибли в автокатастрофе, когда мне не было и двух лет. Все, что у меня от них осталось, это фотографии и видеозаписи, застывшие во времени. И теперь услышать про их желания, их надежды… очень больно.
Вытерев слезы, я увидела сочувствие и боль на обычно таком сдержанном лице Сандера. Внезапно он стал открытой книгой.
Я рассмеялась, как только в голову пришла эта мысль.
– Весь наш поход начался с такого большого количества зловещих знаков, и теперь мне понятно почему. А что хуже всего, мои бабушка и дедушка, скорее всего, скоро откажутся от Hjerteslag Øyeblikke, и останусь я одна. Понятия не имею, хочу ли сражаться за то, чтобы пансионат и турпоходы продолжали жить, но я никогда не занималась ничем другим. Как я могу понять, действительно ли этого хочу, если мне неизвестно ничего другого?
В глазах Сандера вспыхнуло понимание, и он кивнул.
– Я это понимаю лучше, чем ты думаешь. – Его голос звучал хрипловато.
Подтянув к себе ноги и положив подбородок на колени, я уставилась на письмо, которое Сандер продолжал держать в другой руке.
– Расскажи мне о себе.
– Что?
Я покачала головой. Только сейчас я осознала, где мы находимся. Чуть вдалеке от остальных. В конце концов, мы лишь сделали привал с видом на горную цепь вдалеке, где-то поблизости неустанно шумела река, сливаясь с мелодией летнего ветерка.
– Ты не обязан об этом говорить. Я не хочу давить на тебя и заставлять чувствовать себя обязанным открывать мне свое сердце, – вырвалось у меня. – Но я считаю, что это может помочь. Прости, мы тут устроили прием у психолога, но иногда… иногда бывают моменты, когда просто необходимо поговорить о душе. – Всхлипнув, я высоко вздернула нос и помахала пальцем перед лицом Сандера. – И я предупреждала, наступает двенадцатый день, и все плотины рушатся. Только, как правило, не мои. Но ладно, так получилось. – Я снова покачала головой. – Я даже не могла представить, что ты, как по волшебству, достанешь из моей куртки письмо мамы. Это самое безумное, что когда-либо случалось со мной.
Мои стратегии решения проблем в таких ситуациях были такими же импульсивными, как и все мое существо, но такой уж я была. Импульсивной и одновременно терпеливой. Но я так долго, сама не желая того, находилась в этом чувстве, потому оно связывало меня и лишало возможности двигаться. А порочный круг может быть действительно ужасным.
На острых чертах Сандера играло столько разных чувств, что мне было сложно их все понять. Затем он моргнул. Медленно. Словно тоже почувствовал озарение. На его губах появилась осторожная улыбка.
Мне бы хотелось коснуться его губ.
– Сказать, что на самом деле безумно? – тихо спросил он и казался таким же удивленным этим откровением, как и я. – Дожить до двадцати трех лет и все равно сгибаться под давлением семьи.
– Чем ты будешь заниматься потом?
– Потом?
– Когда вернешься.
Через три дня.
Сама мысль больно уколола меня, но я ее проигнорировала. Наконец-то мы смогли отвлечься от письма. И теперь можно было уделить внимание чему-то другому. Казалось, Сандер это почувствовал, потому что после некоторого колебания произнес: