Император Даогуан имел пятнадцать жен: четырех императриц, одну императорскую благородную супругу, троих благородных супруг, троих супруг и четырех наложниц. Жены родили императору девятерых сыновей, двое из которых умерли во младенчестве, а старший сын принц Ивэй, рожденный супругой Хэ из маньчжурского рода Хойфа Нара, скончался при жизни отца в возрасте двадцати трех лет при весьма неясных обстоятельствах – есть записи о том, что он был болен, но не понятно, чем именно, так что можно заподозрить и отравление, ведь принц считался вероятным наследником престола (однако не был назначен им официально).
В итоге император Даогуан назначил своим преемником четвертого сына Ичжу, рожденного в 1831 году благородной супругой Цюань из маньчжурского клана Ниохуру, которая в 1834 году была повышена до императрицы и вошла в историю как императрица Сяоцюаньчэн. Как принято считать, принц Ичжу выгодно отличался от своих братьев способностями и демонстрировал успехи в учебе, почему и был избран отцом в преемники. К слову будь сказано, принц Ивэй учиться не желал, никакими успехами не блистал, а однажды даже был наказан отцовской рукой за то, что пригрозил казнить своего учителя, когда станет императором. Единственным достоинством Ивэя была красивая внешность, впрочем, среди правителей династии Цин откровенно некрасивых не было, все имели приятную в той или иной степени внешность, к которой, к сожалению, далеко не всегда прилагался ум.
Что ж, пора подводить итоги и, как несложно догадаться, они будут крайне неутешительными. Никудышный император Даогуан, которого с полным на то правом можно назвать позором благородного дома Айсингьоро, получает пять баллов по стобалльной шкале – за то, что смог продолжить род, породив дееспособного наследника. Правда, из дома Айсингьоро больше не выйдет ни одного мало-мальски значимого правителя, а сама династия Цин падет спустя семьдесят два года после смерти Даогуана.
Но пока еще империя Цин выглядит могущественной, несмотря на поражение, нанесенное ей британцами. И если бы сейчас воскресли Чжугэ Лян с Гуань Юем… Стоп! Никаких «если»! У нас историческое повествование о династии Цин, а не продолжение романа «Троецарствие».
Глава 10. Император Сяньфэн – десятилетие неспокойного «процветания»
Образ жизни Айсингьоро Ичжу, избравшего для своего правления девиз Сяньфэн («Вселенское процветание»), почтительные историки характеризуют как «полный излишеств», а непочтительные прямо пишут о том, что преемник недалекого императора Даогуана имел выраженное пристрастие к алкоголю и опиуму, а также отличался распущенностью, которая была приложением к двум основным порокам. Да, вот такую иронию проявила судьба по отношению к императору Даогуану, пытавшемуся бороться с распространением опиума в империи: его сын, пристрастившийся к этому зелью с помощью дворцовых евнухов, выкуривал по нескольку трубок в день, а сколько именно – история умалчивает.
В пору тяжелых испытаний государство нуждается в сильных правителях, но Сяньфэн, пожалуй, был наихудшим из цинских императоров, как по способностям, так и с виду – родился он недоношенным, вид имел болезненный, да вдобавок ко всему хромал, потому что сломанная после падения с лошади нога срослась неудачно. Императора принято сравнивать с драконом, но придворные Сяньфэна добавляли к этому лестному сравнению слово «хромой», отчего оно сразу же приобретало уничижительный оттенок. Цинская империя тоже хромала, подобно своему повелителю, причем на обе ноги.
Имелись ли предпосылки к свержению императора Сяньфзна? О, еще какие… Спустя несколько месяцев после восхождения Сяньфэна на Драконовый престол[125], а именно летом 1850 года, на юге империи вспыхнуло восстание тайпинов, в ходе которого было создано независимое государство. А уж если повстанцы создают свое государство, то от этого недалеко и до смены династий… Восстание, которое правительству удалось подавить лишь спустя четырнадцать лет, окончательно подрубило могущество «несокрушимой» Цинской империи, а содействие в этом оказала вторая «опиумная война». Никакого «процветания» при императоре Сяньфэне не было и в помине. Исторически достоверным стал бы девиз, содержащий в себе иероглиф «до» («墮») – «упадок».
Начнем с восстания, поскольку оно вспыхнуло за шесть лет до второй «опиумной войны». Вдохновителем тайпинского восстания, начавшегося в провинции Гуанси, был сельский учитель Хун Сюцюань, создавший Общество поклонения Небесному Владыке, секту, имевшую некоторые черты политической организации. Смешав вместе христианство, буддизм и даосизм, Хун Сюцюань провозгласил идею всеобщего равенства и братства, воплощением которого стало создание Небесного государства великого благоденствия – «Тайпин тяньго», от названия которого и произошло название восстания. На первом месте в учении Хуна стояло христианство, а себя он объявил ни много ни мало младшим братом Иисуса Христа, посланным на грешную землю для создания царства справедливости и всеобщей гармонии. «Небесный правитель» противопоставлялся погрязшему в пороках императору Сяньфэну, который вдобавок ко всему был маньчжуром. Надо отметить, что маньчжурскую карту, в том или ином виде, разыгрывали практически все повстанцы, но на деле к середине XIX века цинская династия окончательно «китаизировалась», а сами маньчжуры утратили бо́льшую часть своего былого влияния. Но, как известно, «ошибки предков будут ставиться в укор семи поколениям»… Несмотря на все усилия, маньчжурским правителям так и не удалось стать своими для китайцев.
Вместе с китайцами в восстании с момента его начала приняли участие чжуаны[126], многие из которых были приверженцами христианства (принято считать, что свое синкретическое учение Хун Сюцюань создавал именно в расчете на поддержку чжуанов). Первым значительным успехом повстанцев стал захват Юнъани в конце августа 1851 года. Там создано правительство Небесного царства, ведущие роли в котором играли тянь-ван («небесный князь») Хун Сюцюань, дун-ван («восточный князь») Ян Сюцин, си-ван («западный князь») Сяо Чаогуй, нань-ван («южный князь») Фэн Юньшань, бэй-ван («северный князь») Вэй Чанхуэй и и-ван («князь-помощник») Ши Дакай. Классический роман «Речные заводи» посвящен описанию приключений повстанцев, обосновавшихся на горе Ляншаньбо во времена династии Сун, но многие его обстоятельства были схожи с восстанием тайпинов. О том, насколько серьезным было это восстание, можно судить хотя бы по тому, что в государстве тайпинов проживало более тридцати миллионов человек (!), а также по тому, что тайпинам едва не удалось захватить Пекин… Маньчжуров тайпины ненавидели, считали их угнетателями и безжалостно с ними расправлялись. Так, например, взяв Нанкин, они вырезали двадцать тысяч маньчжуров, попавших к ним в руки. В случае захвата тайпинами Пекина всем представителям дома Айсингьоро грозила смерть.
Непосредственно к императору Сяньфэну описываемые в этой главе политические события особого отношения не имели, поскольку дела правления он перепоручил сановникам империи, а сам проводил время в свое удовольствие. Оно и к лучшему, потому что никаких качеств, подобающих правителю, Сяньфэн не имел, вплоть до того, что не стеснялся проявлять малодушие перед сановниками – известно, что, узнав о взятии тайпинами Нанкина, император разрыдался прямо на совете. Сыну Неба положено в любых обстоятельствах хранить спокойствие, а если придется нарушить это правило, то лучше выказать гнев, нежели страх, ну а рыдать уместно только в одном случае – при известии о смерти отца. Но, как известно, судьбы правителей неотделимы от судеб государств, во главе которых они поставлены, так что продолжим наш рассказ.
Политика тайпинов крайне импонировала простому народу, вечно страдавшему от угнетения власть имущих. Всеобщее равенство, справедливость, упразднение сословных различий, раздел имущества богатых среди бедных… Недаром же Председатель Мао считал тайпинов героическими революционерами XIX века. Железная «революционная» дисциплина и поддержка народных масс сделали тайпинскую армию несокрушимой. Вдобавок тайпины активно перенимали у своих врагов все полезное, вплоть до производства оружия.
Но при всей своей замечательности тайпины все же потерпели поражение. Правда, это произошло уже при сыне и преемнике Сяньфэна императоре Тунчжи, но раз уж мы начали разговор о тайпинах в этой главе, то в ней же его и закончим, иначе выйдет не очень удобно.
Главной проблемой тайпинов стала междоусобная борьба в высших кругах руководства. Изначально восстанием руководил отец-основатель Хун Сюцюань, но довольно скоро он превратился в идейного вождя с титулом «Небесного императора», а реальная власть сосредоточилась в руках бывшего торговца из провинции Гуанси Ян Сюцина, которого Хун назначил главнокомандующим тайпинской армии и дал ему титул дун-вана. Среди «старых братьев» (так назывались те, кто стоял у истоков восстания) были выходцы из Гуанси и Гуандуна, между которыми существовали определенные противоречия. «Меж четырех морей все люди братья», но при этом уроженцы разных мест склонны к соперничеству между собой, и с этим ничего не поделать. К разногласиям между «старыми братьями» добавились разногласия между гуансийцами, делившимися на сторонников дун-вана Ян Сюцина и бэй-вана Вэй Чанхуэя. Вдобавок «старые братья-южане» враждовали с «новыми братьями», уроженцами центральных провинций… Лучше всего к тайпинской верхушке подходило определение «клубок змей», и эти «змеи» сами себя уничтожили.
В начале сентября 1856 года сторонники Вэй Чанхуэя перебили сторонников Ян Сюцина и почти всю родню Ши Дакая. Как принято считать, было убито более тридцати тысяч человек. Такое кровавое самоуправство вызвало недовольство среди тайпинов, и Хун Сюцюаню пришлось казнить Вэй Чанхуэя и его ближайшего помощника, бывшего рудокопа Цин Жигана. Руководящие полномочия перешли к Ши Дакаю, поскольку сам Хун Сюцюань больше тяготел к развлечениям, нежели к скучной рутине правления. Однако скоро Хун Сюцюаню стало ясно, что в лице Ши Дакая он получил второго Ян Сюцина. Хун Сюцюань отстранил Ши Дакая от власти, которая перешла к братьям Хуна и его доверенным людям, что привело к расколу в рядах тайпинов: Ши Дакай со стотысячной армией ушел из Нанкина в провинцию Цзянси, где стал вести себя как самостоятельный правитель. Воспользовавшись благоприятной