Для амбициозного же Эрнста она, помимо всего прочего, была еще и идеальной хозяйкой дома, светской дамой, способной увлечь любого собеседника, говорить понемногу о чем угодно. Это свойство супруги могло отлично способствовать укреплению его деловых связей. Правда, много лет спустя, уже будучи женатым в третий раз, Симпсон утверждал: «У нее был крутой нрав. Полагаю, все мужья боялись ее. Знаю, что, по большей части, я боялся». Во всяком случае, таланты Уоллис как первоклассной хозяйки были признаны всеми, и вечера в их лондонском доме пользовались прекрасной репутацией.
В БЛИЖНЕМ КРУГУ ПРИНЦА УЭЛЬСКОГО
Как-то чету Симпсонов пригласила к себе одна из многочисленных приятельниц Уоллис, знакомых ей еще по Вашингтону, виконтесса Тельма Фёрнесс (1904-1970). Тельма была одной из трех дочерей американского дипломата и его жены, наполовину чилийки. Старшая сестра Тельмы состояла в браке с первым секретарем посольства США в Лондоне. Эффектная брюнетка небольшого роста с матовой кожей, Тельма в 17 лет вышла замуж за человека вдвое старше нее, но через три года развелась. Далее она попыталась начать карьеру в кино как актриса и продюсер, но быстро разочаровалась, по пути завязав роман с известным актером Ричардом Беннетом.
Во время поездки в Париж в 1926 году Тельма встретилась с магнатом, владельцем мореходной компании, виконтом Мармадюком Фёрнесом, на 22 года старше нее, и вышла за него замуж. Через три года, невзирая на рождение сына, семья практически распалась. Виконт пустился в разгул, а Тельма стала любовницей принца Уэльского. Чета Фёрнесс нередко приглашала его к себе домой, а весной 1930 года они все вместе отправились на сафари в Кению. По возвращении принц выпросил у своего отца запущенный старинный особняк Форт Бельведер в Большом Виндзорском парке. Эдуард привел его в порядок, добавил бассейн и теннисный корт. На следующие шесть лет особняк стал любимым местом его проживания. Принца иногда навещали герцог и герцогиня Йоркские, чей особняк располагался неподалеку.
После первой встречи у Тельмы чета Симпсонов медленно, но верно становилась частью общества, собиравшегося у принца Эдуарда в особняке Форт Бельведер. Наступил 1933 год, Уоллис уже стукнуло 37 лет. Тельма собралась на три месяца в Америку, где ее сестра-близнец Глория Вандербильд судилась с мужем по поводу опеки над дочерью. Как она потом писала в своих воспоминаниях, Уоллис сказала:
– О, Тельма, малыш будет так одинок без тебя.
– Хорошо, дорогая, присмотри за ним, пока я в отъезде. Проследи, чтобы он не угодил в беду.
Уоллис приложила все старания и вскоре стала любовницей принца. Он же превратился в совершенно одержимого этой новой страстью. Физиологическая сторона этой связи до сих пор вызывает споры историков и специалистов в соответствующей области. Уже упоминалось о том, что беспорядочные сексуальные увлечения принца были следствием отсутствия материнской заботы и ласки в детстве. Одна из его наиболее долговременных любовниц Фреда Дадли Уорд вспоминала: «Он становился рабом каждого, кого любил. Он становился полностью зависимым. В этом состояла его сущность. Он был мазохистом. Ему нравилось быть униженным, попранным. Он даже умолял об этом!»
Страсть к Уоллис действительно полностью подчинила его. Некоторые люди считали, что так любить обычную женщину невозможно и пытались найти разгадку влияния Уоллис. Выше уже упоминалось о ее возможном опыте, почерпнутом в люксус-борделе Шанхая. Некоторые утверждали, что она была не обычной женщиной, а гермафродитом, ссылаясь на весьма специфическую фигуру Уоллис и некоторую мужиковатость ее манер. Во всяком случае эта женщина действительно подчинила Эдуарда себе и оказывала, надо признать, на него чрезвычайно положительное влияние, смягчая его резкие выходки, заставляя соблюдать манеры и проявлять большее внимание к чувствам других.
Принц же, в подтверждение своей полной преданности, принялся осыпать ее драгоценностями, причем брал эти броши, серьги и браслеты из наследства, оставленного его бабкой, королевой Александрой, предварительно отдавая их на фирму «Картье» для переделки оправы на более современную. Естественно, об этом донесли королеве Мэри, которая пришла в ужас, что достояние монаршей семьи утекает на сторону. Когда Тельма через три месяца вернулась в Лондон, принц был настолько холоден с ней, что женщина поняла: все кончено. Больше они уже никогда не общались. Как потом Тельма написала в своих мемуарах: «Уоллис в мое отсутствие действительно очень, очень хорошо позаботилась о принце». Она попыталась разжечь ревность охладевшего любовника, отправившись с горя отдыхать с принцем Али-ханом на его роскошной яхте, но Эдуарду новое увлечение Тельмы было глубоко безразлично. В конце апреля 1934 года Уоллис описывает истинное положение вещей своей тетке:
«За исключением официальных церемоний принц буквально никуда не выходит. А тут еще Эрнест и друзья. Наверняка можете себе представить, что я смертельно устала. У меня ни минуты покоя, требуется тончайшее чутье, чтобы заниматься обоими».
Лето Эдуард и его фаворитка провели в арендованной «Вилле Меремонт» близ Биаррица; отдых завершился одиннадцатидневным путешествием на яхте лорда Мойна, главы консервативной партии, вокруг Испании с прибытием в Канны. Принц писал ей письма, переполненные восхищением и любовью:
«Моя горячо любимая Уоллис!
Сколь длинна была эта неделя и сколь чудесными будут понедельник и вторник, и все дни, которые мы проведем вместе.
О, моя дорогая, как я люблю тебя, все больше и больше. Сколь изумительно думать о понедельнике и обо всех вещах, которые мы проделаем.
Мне хотелось бы, чтобы ты прочла, что принадлежащий тебе Дэвид тебя любит и тебя ему не хватает».
Две комнаты в Форт Бельведере были полностью переделаны и отданы в распоряжение миссис Симпсон. Прочитайте еще одно письмо, объясняющее условный шифр, существовавший у влюбленных (если можно так называть эту пару, ибо некоторые историки утверждают, что Уоллис параллельно завязала интрижку с представителем автомобильной компании «Форд» в Великобритании, Ги-Маркусом Трандлем):
«Моя Eanum66, моя Уоллис, с каждой уходящей минутой я люблю тебя все больше, и тебя, сердце мое, мне чрезвычайно недостает. Господь да благослови WE67. Я навечно принадлежу тебе. Твой Дэвид».
Пока длился зимний сезон 1935 года, Эдуард и Уоллис отправились кататься на лыжах в Австрию, в Кицбюль с последующим заездом в Вену и Будапешт за покупками. После того, как Уоллис провела лето этого года с принцем, ее брак оказался на грани распада. Пресса всего мира оживленно обсуждала этот захватывающий роман, публика, затаив дыхание, следила за перипетиями его развития, – но в Великобритании газеты упорно опускали любое упоминание фамилии миссис Симпсон вследствие строжайшего табу, наложенного на эту тему. Зато в Лондоне можно было непосредственно наблюдать за влюбленной парочкой, везде появлявшейся вместе. На эту связь смотрели в основном косо.
– Когда я увидел, как престолонаследник преклонил колено, чтобы помочь миссис Симпсон надеть туфли, я был совершенно сбит с толку, – делился впечатлениями с близкими один из гостей после ужина у принца в особняке Форт Бельведер.
Не будучи в состоянии перенести такое потрясение устоев, один из дворецких принца Эдуарда уволился, когда увидел, принеся к бассейну два заказанных напитка, как принц Уэльский покрывает лаком ногти на ногах Уоллис.
– Мой монарх покрывает лаком женские ногти! Нет, это уж слишком!
Эдуард представил свою приятельницу родителям, которые удостоили ее всего-навсего ледяными взглядами, и этой встрече было суждено остаться единственной. Король позднее натуральным образом разбушевался:
– ЭТА женщина в МОЕМ дворце!
Что касается четы герцогов Йоркских, их отношение было более спокойным, но также неодобрительным. Альберт, как наиболее близкий к Эдуарду и бывший в курсе всех увлечений брата, наивно полагал, что Уоллис долго не продержится, такого не удавалось еще ни одной женщине. Герцогиня Йоркская не проявляла никакой явной невежливости в отношении Уоллис, но всем своим видом давала понять, что эта женщина ей совершенно безразлична. Уоллис же считала ее «безвкусно одетой и старомодной», тогда как лично о ней самый прославленный светский фотограф Сесил Битон восторженно твердил повсюду:
– В ней все – сама изысканность и элегантность…
Что касается принцев Джорджа и Генри, те делали вид, что новое увлечение брата их не касается.
Родителей чрезвычайно беспокоил тот факт, что Эдуард до сих пор оставался холостяком и вел столь рассеянный образ жизни. Отец как-то провидчески высказался, что опасно допускать Эдуарда на трон, ибо «через год после моей смерти этот парень погубит себя». Но еще больше их тревожила его ярко выраженная благосклонная оценка того, что происходило в Германии. Подобно многим в то время, Эдуард восхищался достижениями национал-социализма в сокращении безработицы, строительстве продуманной сети автомобильных и железных дорог, улучшении жилищных условий. Он не стеснялся неблаговидно высказываться по поводу союзной Франции, которую откровенно не любил.
В то же самое время принц как будто бы не замечал отвратительные теории идеологов нацизма, уверяя, что угроза со стороны коммунистов более опасна, нежели фашизм. Невзирая на милитаризацию Рейнской области, запрещенную Версальским договором, Эдуард в речи перед Британским легионом в июне 1935 года призвал ветеранов войны посетить Германию, дабы «протянуть руку дружбы и заключить духовный союз с этой страной». Это поставило в ложное положение правительство, опасавшееся обиды со стороны союзной Франции. Король Георг вышел из себя и запретил сыну высказываться на подобные скользкие темы, не проконсультировавшись предварительно с министерством иностранных дел. Но Эдуарда менее всего интересовали государственные проблемы – он вбил себе в голову, что должен непременно жениться на Уоллис, и обдумывал, каким образом осуществить этот план. Как утверждали современники, принц даже подготовил план побега с ней, намеченный на февраль 1936 года. У него было куплено ранчо в Канаде, где он и намеревался обосноваться.