оит назвать кроко-гиеной. Но тогда непонятно, зачем ему длинные лапы, приспособленные к бегу. Тоже загадка.
Водных крокодилиформ в Шестакове нет. Их нишу занимали хористодеры. В Шестакове они отличаются массивными тяжелыми костями, они явно были засадными водными хищниками. Остатков крайне мало: четыре позвонка и два фрагмента челюсти. Некоторые уникальные сочетания признаков показывают, что это новый таксон. Основание зубов у него смято в складки, как у продвинутых хористодер, а позвонки на удивление примитивные. С известной долей условности шестаковскую хористодеру можно считать «переходным звеном» между продвинутыми и примитивными хористодерами.
Ископаемые ящерицы в Шестакове очень любопытны, но пока находятся в изучении и сказать о них можно немного. Самое важное: местонахождение сформировалось во время глобальной радиации ящериц. Чтобы оценить это, надо кратко напомнить эволюционную историю группы.
Судя по имеющимся (крайне немногочисленным) находкам, ящерицы, подобно большинству крупных групп современных тетрапод, появились в триасе, однако долгое время прозябали на третьих ролях. Только в середине мелового периода начался их расцвет. Ящериц стало много, они заняли всевозможные экологические ниши. Сейчас они – один из самых успешных отрядов тетрапод, их почти семь тысяч видов. Больше только у птиц (около десяти тысяч видов). Именно в середине мелового периода появились основные группы ящериц, в том числе змеи.
Шестаково – богатейшее местонахождение меловых ящериц. Ежегодный разбор и промывка породы позволили выловить сотни их крошечных остатков. В коллекции есть как минимум четыре пока неописанных рода. Одна ящерица игуаноподобная, другая похожа на веретеницу, третья на геккона, четвертая на сцинка (это коротколапая ящерица-такса с панцирем на спине). Некоторые ящерицы Шестакова по размеру больше крокодилиформ. Получается, что карликовые киязухи и тагарозухи жили в тени крупных и пока анонимных ящериц.
В Шестакове нашли не только отдельные кости и челюсти, но и большие фрагменты черепов. Изумительный по разнообразию и сохранности материал. «В конце концов получится, что Шестаково – родина ящериц», – шутит специалист по ископаемым ящерицам Игорь Парахин.
От черепах сохранились отдельные кости и обломки панцирей. Это некрупные пресноводные представители семейства макробэнид (Macrobaenidae), которые знамениты своими потомками. В конце мелового периода макробэниды добрались из Азии до Северной Америки. Их прямые потомки живут там до сих пор, это каймановые черепахи. Одна из них – грифовая черепаха (Macrochelys temminckii) – прославилась охотничьей хитростью: она лежит на дне с открытой пастью и шевелит похожим на червячка раздвоенным языком. Ее не отличить от коряги, и когда незадачливая рыба подплывает съесть червяка, черепаха выстреливает вперед головой и хватает жертву острым клювом.
Все макробэниды, в том числе шестаковские, плавали плохо. По словам Игоря Данилова, «такое ощущение, что они только учились плавать». Но и это прогресс в сравнении с шарыповскими черепахами, которые просто шагали по дну.
Черепахи Шестакова интересны тем, что их очень мало. В отложениях середины мелового периода черепахи обильны везде, кроме Шестакова, оно является исключением. Вероятно, здесь были условия, малопригодные для пресноводных черепах.
Ископаемых птиц всего две. По одной небольшой кости описан род (и даже семейство) мистиорнис (Mystiornis cyrili). Это небольшая птица размером с дрозда, кажется, умевшая плавать под водой, что-то вроде зимородка. Еще по одной кости описан евгенавис (Evgenavis nobilis), напоминавший конфуциорнисов. Обе кости длиной в половину спички.
От птерозавров добыто несколько зубов. Животные относились к орнитохейридам, а больше о них ничего нельзя сказать.
Маммалиаформы, как обычно, разнообразны. По зубам уже описано три рода (Yermakia domitor, Kiyatherium cardiodens, Sibirotherium rossicus). В их развитии тоже вполне сказался застой рефугия. В Шестакове нет териевых, которые в то время успешно расселялись по планете. В этом уникальность Сибири: здесь даже в середине мелового периода доминировали докодонты. Они по каким-то очень важным особенностям явно уступали териевым, и когда в регионе появлялись териевые, докодонты вымирали. В Сибирь териевые попали с очень большим запозданием.
Суперзвезды Шестакова – последние на планете цинодонты. В Шестакове от них найдены не только зубы, но и челюсти – единственная челюсть цинодонта мелового периода.
По зубам описан новый вид – сибирский стереогнат (Stereognathus sibiricus), довольно крупное животное размером с таксу. Стереогнат – род-долгожитель. Первые стереогнаты известны из отложений середины юрского периода, последние – из Шестакова. Получается, стереогнаты населяли планету не менее 40 миллионов лет.
Часть остатков, кажется, принадлежит не стереогнатам. Если это так, то Сибирь получится подлинным заповедником цинодонтов, где завершилась их история.
Цинодонты Шестакова ждут серьезного изучения. По словам Аверьянова, особенно интересно разобраться, как сибирские цинодонты конкурировали с маммалиаформами. В чем-то они были не хуже докодонтов. Но в чем? Непонятно.
Обширный материал требует всесторонних исследований. «Шестаково еще не изучено, все надо изучать и переизучать. Ящерицы, динозавры, особенно маммалиаформы: несколько лет надо заниматься только ими», – говорит Аверьянов.
Амфибий в Шестакове две: схожий с углозубами киятритон и примитивная стволовая саламандра, от которой сохранился фрагмент атланта, его нашли, разбирая старые сборы, в коробке с надписью «Ничего интересного».
Рыб исчезающе мало: редкие амиевые и палеониски, в общем такие же, как в Шарыпове.
Ситуация необычная. Встает вопрос, как сформировалось местонахождение в Шестакове? Мощные слои глин, песка, алевролитов, конечно, отложились в водных условиях, но в условиях необычных. В воде почти не было рыб и амфибий, крайне редко встречались рыбоядные рептилии и черепахи. Что это за место?
В первой половине мелового периода окрестности теперешнего Шестакова были странным местом. Обычно его называют засушливой приморской равниной, причем с густыми зарослями растений (ведь должны чем-то питаться динозавры) и обилием воды (иначе не могли отложиться слои горных пород высотой с десятиэтажный дом). Получается парадокс: одновременно сухая пустыня и влажная долина, но на самом деле противоречия нет.
Климат в регионе был сезонным. Во влажный период водоемы разливались, шло мощное формирование отложений. В засуху озера и реки пересыхали, на дне росли кристаллы гипса, которые обычно появляются при высыхании солоноватых озер.
Возможно, именно повышенная соленость и нестабильные условия мешали рыбам заселить водоемы Шестакова. Рыбы попадали сюда лишь в сезон дождей, когда переполненные реки приносили в озера потоки пресной воды. Это похоже на степи Казахстана, где в дождливый сезон появляются сотни недолговечных озер, которые затем уменьшаются в размерах, становятся солеными и постепенно испаряются.
Можно представить такую картину. В сезон дождей реки Шестакова разливались, озера наполнялись пресной водой. Природа оживала. Поднимались из грязи зеленые стены растений. Завроподы, стегозавры и анкилозавры спешили нагулять жир. Птицы и птерозавры сбивались в базары, свистели и трещали на илистых берегах.
Но кончались дожди, реки превращались в цепочки лужиц, солнце все сильнее жгло землю. Растения желтели и высыхали. На месте вчерашних заводей трескалась грязь, в горячей воде озер росли кристаллы гипса. Динозавры ютились вдоль высыхающих водоемов, крупные стада могли уходить в другие места. А пситтакозавры, кажется, выкапывали норы и впадали в спячку. Сложно утверждать это наверняка, но в пользу гипотезы свидетельствуют сразу несколько фактов.
Во-первых, только пситтакозавры представлены в Шестаково полными скелетами. Все остальные – маммалиаформы, амфибии, другие динозавры – сохранились в виде отдельных костей. От крокодилиформ тоже нет настолько полных скелетов. У пситтакозавров сохранились даже концевые фаланги, или, проще говоря, ногти, а еще тончайшие подъязычные и ушные косточки.
Во-вторых, полные скелеты пситтакозавров всегда залегают скоплениями по несколько особей сразу, и там нет остатков других животных. Такие скопления не редкость.
В 1995 году на Крутошишке, по слухам, нашли два рядом лежащих скелета.
В 1997 году еще двоих – «Ромео» и «Джульетту».
В 2014 году – скопление с более чем десятью пситтакозаврами. Оно самое примечательное. В середине скопления лежала взрослая трехметровая особь с тупыми рогами и массивными сросшимися костями, вокруг нее – подростки и даже младенцы менее полуметра в длину. Все погибли одновременно.
Порода в скоплениях не отличается от окружающей. Глина и песок вокруг скоплений такие же, как внутри скоплений. Кажется, это засыпанная или, точнее, обрушившаяся нора.
Можно предположить, что пситтакозавры, в отличие от прочих животных Шестакова, пережидали неблагоприятный сухой сезон, закапываясь в землю. Так делают многие современные животные от двоякодышащих рыб до медведей. В ископаемом состоянии норы тоже встречаются, известен и норный динозавр – ориктодромей (Oryctodromeus).
Гипотеза с норами многое объясняет. Становится понятным, почему только пситтакозавры в Шестакове представлены полными скелетами.
Остатки остальных животных традиционно захоранивались в водных потоках и поэтому представлены в основном фрагментами. Остатки пситтакозавров вне костных скоплений (нор) тоже сохранились плохо: здесь фаланга, там позвонок. Полные скелеты есть только в скоплениях.
Еще становится понятным, почему полные скелеты встречаются не в одиночку, а скоплениями. Пситтакозавры, подобно крокодилам, могли пережидать засуху группами: парами или стаями.
За тысячи лет пситтакозавры должны были выкопать в окрестностях Шестакова миллионы нор. Каждый год их стада забивались под землю и выползали с первыми каплями дождей. Однако пситтакозавры могли погибать во время спячки от болезней. Их мог застигнуть внезапный ливень или наводнение, которое быстро затапливало норы. Наконец, порода могла попросту обваливаться. Причин для гибели множество. Главное, что некоторым пситтакозаврам не повезло, и именно их полные скелеты сохранились до наших дней.