Если закрыть глаза и прислушаться, то можно различить немало звуков. Вот плеснула хвостом сильная рыба. Прожужжал кто-то большой: то ли оса, то ли муха. Глухо квакнула лягушка. И без устали скрипят кузнечики и цикады, как старые дверцы и кровати.
Папоротники стеной обрамляют реку. Чуть дальше темнеет лес, за ним угадываются высокие холмы: они тоже покрыты деревьями, и кажется, сплошная масса леса время от времени просто вздувается зелеными пузырями. Недалеко от берега качаются крупные лотосы. Свет рассыпается по ряби, солнечные зайчики скачут по песчаному дну.
Из зарослей папоротников доносится шум. Впечатывая лапы глубоко в мох, к излучине выходит панцирный анкилозавр. Он шумно выдыхает воздух, его брюхо перепачкано грязью. Настоящий живой танк. Величиной с «газель», половина его длины приходится на мощный хвост, который заканчивается тяжелой булавой – размером и весом она как стокилограммовый блин от штанги. Хвост – главное, да и единственное оружие анкилозавра: костяной молоток.
В воду тихо, без всплеска ныряют крокодилиформы. Воздух раскалывается от трубного гласа, словно целый духовой оркестр шагает к реке со стороны леса. Летят наперегонки друг с другом короткие тяжелые звуки, к ним добавляются протяжные переливы.
Анкилозавр останавливается и сворачивает обратно к зарослям, исчезает в прохладной тени. Только его горбатая спина некоторое время еще возвышается даже над растениями.
К реке подступает стадо гадрозавров. Под копытами с треском ломаются папоротники. Ноги гадрозавров чуть ли не на четверть уходят в мягкий мох, доходя до прохладной и скользкой грязи в глубине. Гул не прекращается. То один, то другой гадрозавр задирает голову, и по округе разносится низкий звук, словно от огромной трубы.
Звуки получаются благодаря полым гребням гадрозавров. С помощью гребней гадрозавры подают друг другу сигналы, общаются, выясняют отношения, флиртуют, предупреждают об опасности. Внутри гребней – сложные лабиринты полостей и проходов.
Трубящее стадо рассыпается вдоль реки, огромные туши с плеском погружаются в воду. Все вокруг заполняется шумом и гамом. Гигантские рептилии принимаются процеживать воду, обрывая нитки водорослей, выуживая из воды мальков, личинок, рачков.
Почти все стадо гадрозавров состоит из подростков. Взрослых мало, а мелких вовсе нет. По словам Болотского, это неудивительно: гадрозавры росли шустрее, чем бройлеры. Он полагает, что гадрозавры питались не столько растениями, сколько ракообразными, выгребая их клювами из воды, как утки. «На траве-то не шибко вырастешь», – объясняет он. А олоротитаны вырастали до двенадцати метров всего за три года.
К сожалению, челюсти гадрозавров не дают подсказки, чем питались эти динозавры. Они – сложная дробилка, которая годилась и для тины, и для коры, и для рачков. Эти челюсти сложно описать словами. Надо крутить их в руках и внимательно разглядывать. Каждый отдельный зуб напоминает острие пики, а на одной ветке челюсти размещалось более двухсот таких постоянно растущих и сменяющихся зубов. Все они скреплялись в так называемые зубные батареи. Отдельные зубы плотно, в три-четыре ряда прилегали друг к другу, а сама зубная батарея внешне напоминала кирпич.
Механизм движения челюстей был замысловат. Кажется, челюсти гадрозавров двигались взад-вперед и, возможно, разъезжались в стороны при нажатии. Представить такое нелегко…
Пасторальная долина с идиллическим пейзажем была ловушкой. Точнее, превращалась в ловушку при неудачном стечении обстоятельств.
Динозавры обитали на обширной Зейско-Буреинской равнине. Котловину окружало кольцо действующих вулканов. После извержений горные склоны покрывались пеплом. Если совпадали неблагополучные условия – сильные дожди и землетрясения – с бортов долины вниз сходили грязевые оползни и сели, которые сметали стада гадрозавров.
В местонахождениях Приамурья на территории РФ и Китая преобладают гадрозавры. В каждом из четырех крупных местонахождений представлено по одному шлемоголовому и одному плоскоголовому. На реконструкции показаны все описанные из этих мест гадрозавры, которые составляют пару «шлемоголовый-плоскоголовый». Слева показаны гадрозавры из китайских местонахождений Белые Кручи (манчжурозавр изображен силуэтом как не вполне валидный таксон) и Улага. Справа сверху вниз – пары из Кундура и Благовещенска
«Я, конечно, геолог очень средней руки, но других объяснений нет», – улыбается Болотский.
На катастрофы красноречиво указывают два обстоятельства.
Первое обстоятельство – это окатыши, которыми переполнены костеносные отложения. В Благовещенске в глине попадаются валуны размером с арбуз, самый крупный – 70 сантиметров в диаметре. Размеры и расположение этих валунов Болотский специально занес на график, он получился такой же, как график для грязекаменных потоков.
В Кундуре валуны помельче, здесь поток был слабее, зато оказалось немало листьев платанов, захороненных не в горизонтальной плоскости, а свернутых в трубочки, словно их несло вязким потоком, который в конце концов остановился и затвердел.
Второе странное обстоятельство – почти полное отсутствие в местонахождениях водных животных. От крокодилиформ сохранились пара зубов и несколько костяных бляшек. Рыб с черепахами почти нет. Нет моллюсков. И еще птерозавров с птицами, которые могли избежать гибели в селевом потоке.
Любопытно, что катастрофа уничтожала только гадрозавров, причем преимущественно шлемоголовых. Другие животные спасались, их единичные фрагментарные остатки, скорее, принадлежат не жертвам селей, а животным, погибшим задолго до катастрофы. И только от шлемоголовых гадрозавров добыты сравнительно полные скелетные остатки. От других животных остались мелочи: то зуб, то кусок бедра.
Отдельная загадка – хищные динозавры. От них найдены только зубы, которые по своему числу (впрочем, небольшому) стоят на втором месте после остатков гадрозавров. Большая их часть принадлежит тираннозавридам.
Зубов добыто около двухсот.
У большинства своеобразная сохранность: они без корневой части, то есть зубы выпадали у живых хищников, освобождая место следующим. На многих хорошо заметны сильные сколы. Болотский видел такие же на зубах медведя, который пытался выбраться из стальной клетки-ловушки.
Хищные динозавры, вероятно, обламывали зубы, когда грызли твердые кости. Кажется, они приходили на место массовой гибели гадрозавров и питались тушами погибших. Один из этих зубов даже без корня достигает 13 сантиметров в длину. Его обладатель был крупнейшим хищником Азии. По размерам он не уступал самым большим тираннозаврам США. Найти скелет такого монстра – задача для будущих раскопок.
Сумерки динозавров
Академик Юрий Александрович Орлов шутил, что ископаемых позвоночных изучают люди с травмой головы: «Меня нянька в детстве уронила, Ефремова контузило английским снарядом, у Сушкина была дырка в голове»[91].
Лев Александрович Несов прекрасно подходил на роль палеонтолога даже по такому курьезному принципу. После школы он поступил на геологический факультет Ленинградского университета и вскоре после этого, в девятнадцать лет, сильно упал с велосипеда, повредив основание мозга. Мать-медик фактически вытащила его с того света.
Справившись с сотрясением мозга, он продолжил учебу, а все его интересы постепенно свелись к вымершим позвоночным.
Несов быстро понял, что для их изучения нужна не только геология, но и биология. Он прослушал основные курсы на биологическом факультете, проштудировал горы книг по зоологии и так серьезно освоил предмет, что впоследствии легко проводил для студентов и геологическую, и биологическую практику. «Он знал всех птиц Европейской России, различал их по голосам, да и вообще был не только геологом, но и нормальным полевым биологом», – говорит его ученик Александр Аверьянов.
По сути, Несов получил в университете два образования: геологическое и биологическое, его мышление получилось двусторонним – геолого-биологическим. «Просто идеальное сочетание для палеонтолога», – считает Данилов.
Для сбора материалов к курсовой Несов отправился на берег реки Оредеж, за семьдесят километров от Ленинграда, за девонскими рыбами. Поездка выявила один из его больших талантов – фантастическое везение.
Несов никогда прежде не бывал на Оредеже, однако с ходу нашел не только местонахождение, но и два уникальных образца: мозговую коробку кистеперой рыбы и цельный панцирь громадной рыбы гетеростеуса – панцирь был размером с человека.
Несов не рассчитывал на такую удачу, упаковочного материала захватил мало. Пришлось идти за газетами в ближайшую деревню. Возле домов он заметил мальчика, спросил у него бумагу. Ребенок притащил кипу журналов «Огонек» и за компанию с Несовым отправился заворачивать в листы куски древней рыбы. Спустя годы выросший мальчик с таким восторгом рассказывал о приключении своему сыну и тот настолько пленился очарованием прошлых времен, что выучился на палеонтолога. Это Павел Петрович Скучас – один из героев этой книги.
Девонские рыбы стали для Несова мимолетной интригой, его тянуло к тетраподам. Кандидатскую диссертацию он защищал по меловым черепахам. До исследований Несова в мезозое всего СССР были известны две черепахи, Несов увеличил их число в разы. В диссертации он рассматривал тринадцать семейств.
Работа настоятельно требовала новых материалов, и в 1977 году Несов отправился на меловые отложения Средней Азии, в Кызылкумы. Он неделями вышагивал вдоль холмов, по промоинам и оврагам, подбирал кости и фрагменты черепашьих панцирей. Одну интересную находку он описал как новый род кызылкумемис (Kizylkumemys shultzi). У черепахи необычная внешность: по центру панциря тянулся костный гребень. Не исключено, что в этом сказался половой диморфизм и гребни росли только у самцов.
Кроме черепах, попадались обломки костей динозавров, зубы акул, окаменелая древесина. Но больше всего – черепах.