История особняка столь же экзотическая. За сто лет здесь успели побывать тифозный барак, военная казарма, концлагерь, притон, один раз здание сгорело почти дотла, теперь в нем краеведческий музей Красноярского края.
Место совсем не людное. Пешеходов почти нет, машины быстро проносятся мимо. За тугой деревянной дверью сверкают залы с витринами.
Все краеведческие музеи на первый взгляд похожи друг на друга. В каждом одинаковый набор экспонатов: почерневшие монеты, чучела птиц, старинные грамоты и бумаги. В этом ряду непривычно смотрится уникальная находка – скелет стегозавра. Кости кофейного цвета выложены в витрине в отдельной комнате. Всю стену занимает реконструкция юрского леса, картина выглядит как фреска из гробницы фараона.
Скелет собран из остатков нескольких стегозавров. Примерно половина костей принадлежит одному животному, они угольно-черные. Вторая половина – от шести-семи других стегозавров, их кости посветлее. Получилась братская могила или, точнее, братский скелет. Многих костей не хватает. Нет головы, двух конечностей, почти всех спинных пластин и хвостовых шипов. Вместо них вырезанные из пластика контуры. Зато все позвонки подлинные, их вообще так много, что хватило бы еще на пару скелетов.
В скелет постепенно добавляют подлинные кости, заменяя пластиковые муляжи. В коробках ждут своего часа две спинные пластины, фаланга, лопатка и два шипа: маленький и большой.
У динозавра пока нет научного названия, зато есть прозвище.
В 2014 году музей провел интернет-голосование, чтобы выбрать «народное имя» динозавра. В тройку лидеров попали имена Гозиг, Стиг и Юрашка. Музей остановился на последнем. В музее говорят, что имя не простое, в нем зашифрованы важные для стегозавра слова. «Юра» – юрский период. «Ш» – город Шарыпово, возле которого откопали кости. У «К» сразу два значения: карьер Березовский, где добыли кости, и Сергей Краснолуцкий, который их нашел.
Город Шарыпово маленький, почти сплошь пятиэтажный. Дома повыше кажутся случайными.
В стороне от центральной Российской улицы немало заброшенных домов с выбитыми стеклами. На окраине пасутся коровы, просовывая жующие морды в дырки заборов.
Асфальт побит трещинами, в широких лужах светятся отражения рекламы пива и ногтевых салонов. Перед единственным в городе торговым центром бывшая учительница музыки собирает милостыню и играет на аккордеоне. Над площадью звучит мелодия: «Под небом голубым есть город золотой».
Коршуны кружат над крышами. Один закладывает пике, врезается в стаю голубей, сжимает жертву в когтях, улетает к деревьям.
– Сам не местный? – спрашивает бритый мужчина. У него золотой зуб и синяя татуировка на все плечо, цитата из послания апостола Павла: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе».
– Не местный.
– Повезло. Отсюда все уезжают, тут погибель.
В центре города памятник «Шарыпово – судьба моя». Плитка поднимается волнами, золоченые буквы косятся в разные стороны. Некогда бодрые слова кажутся символом безысходности.
Главная достопримечательность Шарыпова находится не в городе, а неподалеку: труба Березовской ГРЭС, самая высокая труба России. Ее высота 370 метров, как стоэтажный небоскреб. На электростанцию по двум конвейерам круглый год без остановки подают уголь из соседнего карьера. Длина конвейеров – 14 километров, они считаются чудом инженерной мысли. Уголь пережигают на электричество, в разные стороны от ГРЭС разбегаются пучки проводов.
Залежи угля сформировались 165–170 миллионов лет назад, в болотах середины юрского периода. Благодаря юрскому углю в телевизорах Шарыпова идут сериалы, в квартирах горят люстры, заряжаются смартфоны. Даже в Красноярске каждый пятый дом получает все электричество отсюда.
Вверх поднимается единственная труба, хотя планировалось две, да и вообще планы на эти места были головокружительными.
Город Шарыпово появился на картах почти полвека назад, когда в СССР объявили очередную и, как оказалось, последнюю ударную комсомольскую стройку. Комсомольцев просили помочь запустить добычу угля в Канско-Ачинском буроугольном бассейне.
Мощность угольных пластов здесь небольшая: 50–70 метров, зато площадь залегания больше Нидерландов. По объему угля Канско-Ачинский бассейн занимает третье место в мире. Его суммарная масса – 640 миллиардов тонн, если разложить этот уголь по вагонам, железнодорожный состав пять раз обернется вокруг экватора. Уголь залегает неглубоко, его можно разрабатывать открытыми карьерами, без дорогостоящих шахт. Еще один плюс – проходящий рядом Транссиб, по которому можно отправлять уголь во все уголки страны.
Перспективы выглядели блестящими. Рядом с Шарыповом собирались построить ГРЭС из восьми энергоблоков, поднять к небу две гигантские трубы, сам город должен был разрастись до крупного центра с населением в 250–300 тысяч жителей. После выхода предприятий на полную мощность здесь должны были добывать 55 миллионов тонн угля ежегодно. Половину электричества во всем СССР собирались вырабатывать именно на канско-ачинском угле. Слово КАТЭК, или Канско-Ачинский топливно-энергетический комплекс, гремело по всей стране, не сходило с газетных полос, звучало по радио, будоражило сердца молодежи.
В 1975 году началась добыча на карьере Березовский. На стройку в Шарыпово хлынули сотни юношей и девушек. Их манила перспектива важной работы, высокие заработки, квартиры, которые давали за несколько лет работы, а сильнее всего романтика.
Город рос как на дрожжах. Улицы бывшего села Шарыпово круглый год пахли краской. Дома строились так быстро, что нумерацию путали: после пятнадцатого дома мог идти девятнадцатый, за ним семнадцатый. Город считался самым молодым в стране, почти все его жители были моложе тридцати. Быстро появлялись семьи, по рождению детей город занял первое место в СССР.
Шарыпово жило планами и надеждами, ими оправдывали тяжелые будни. Поэты сочиняли гимны в честь грядущего процветания:
Вдали полыхают ночные зарницы,
Влюбленные пары, огни дискотек.
Я верю: Шарыпово будет столицей
И крылья расправит могучий КАТЭК…
Среди прибывших на стройку века был и двадцатилетний Сергей Краснолуцкий из городка Калач в Воронежской области. Спустя полвека он станет подлинной достопримечательностью Шарыпова. О нем будут писать статьи, снимать репортажи и фильмы[44]. Таких людей в самом деле немного. Как только его не называли: романтиком на велосипеде, жемчужиной города, динозавром археологии, подвижником и даже Мастером – именно так, с большой буквы. «Кто такой Краснолуцкий? Да чудак, конечно», – метко определил суть приятеля коллекционер и любитель палеонтологии Сергей Турко.
Сам Краснолуцкий считает себя художником. «В первую очередь я художник, этим и занимался больше всего», – быстро говорит он. Он всегда говорит скороговоркой, словно боится не успеть всего рассказать.
У Краснолуцкого множество наград и званий, он почетный гражданин района, народный герой Красноярского края (есть и такое звание), заслуженный работник культуры. Своими регалиями он не очень гордится, у него другие приоритеты. В его квартире ни одной грамоты на виду, а все стены увешаны рисунками учеников и друзей-художников: яркие кляксы, синие динозавры. Стеллажи и полки завалены камнями, корягами, заставлены скульптурами.
«Я родился в Калаче и с детства все на свете собирал: иконы, старинные книги, монеты, какие-то кости, ржавые каски. Папа за голову хватался, не знал, что со мной делать. Пару пистолетов времен войны отмочил в керосине, потом с приятелями стрелял боевыми патронами. На меловых горах искал зубы акул, мечтал об открытиях», – вспоминает Краснолуцкий и оглядывается по сторонам. Вся квартира завалена булыжниками. «Все же с детства берется», – вздыхает он.
Наряду с собирательством его увлекало искусство, он с азартом рисовал и лепил, хотел стать художником, но родители не разрешили поступать в художественное училище. Пришлось идти по самому приземленному пути – в местный техникум механизации сельского хозяйства.
Краснолуцкий выучился на техника-строителя, проработал год на стройке и понял, что так жить не хочет, душа просила простора и романтики. Его девушка окончила тот же техникум, быстро уехала на строительство КАТЭК и писала оттуда восторженные письма. В 1982 году Краснолуцкий собрал рюкзак и отправился из Калача к ней через всю страну.
Девушку он узнал с трудом. Техникум она окончила с красным дипломом, ей пророчили блестящее будущее, а в Шарыпове она работала простым плотником-бетонщиком, ходила в фуфайке, но была счастлива от сопричастности к великому делу – строительству будущего. Отношения не сложились, через пару месяцев пара рассталась. Краснолуцкий уже собрался возвращаться в Калач, но увидел на улице незнакомку, как две капли воды похожую на портреты, которые рисовал. «Часто рисовал ее, она была у меня в голове, и вдруг вживую ее увидел, влюбился сразу и она тоже, мы быстро поженились. Так и остался в Шарыпове», – вспоминает он.
Работать на стройке он не захотел и устроился художником-оформителем на электростанцию. На досуге лепил всякую мелочь из глины и пластилина, резал по дереву. Так исполнилась детская мечта стать художником.
Краснолуцкий редко удерживался на одном месте, часто менял работы: был пожарным, мастером вышивального цеха, электриком. Главным требованием к работе было свободное время. Обычно он работал пару дней и столько же отдыхал: лепил, рисовал, охотился, искал наросты на ветках и стволах, а главное – любовался природой. «Ведь нужно ходить и восхищаться. Как же без этого?» – объясняет он.
Однажды на обочине он заметил необычную щебенку, которой отсыпали дорогу перед асфальтированием. По изумрудным полупрозрачным камням тянулись красные прожилки. Краснолуцкий выточил из щебенки сережки жене, выяснил, что минерал называется серпентинитом, или змеевиком, а привезли его с Тейского рудника, за шестьсот километров от Шарыпова. Легкий на подъем, он немедленно туда отправился.