— Другого пути нет? — спросил я.
— Отсюда — нет.
— А это что? — спросил я, указывая мечом на небольшой обложенный булыжником квадратный вход в узкий тоннель, уходящий в глубину пирамиды.
— Это вентиляционная шахта, — ответила Кора. — В глубине пирамиды находится погребальная камера. Там никто не бывал с тех пор, как выросло дерево.
— Понятно, — задумчиво отозвался я.
Я огляделся. Виноградник непрерывной стеной уходил в обе стороны
— Нам нужно найти дорогу к центру, — произнес я. — К самому дереву. Ищите вход. Здесь должен быть вход.
Нафига нужен лабиринт без входа? Логично же?
Пока вход искали я заметил еще кое-что на каменных плитах, усыпанных иссохшими виноградными листьями. Я сначала разгреб листья сапогом, а потом нагнулся и поднял это.
Увесистая латная перчатка. Черненая и потому до сих пор не заржавела. Причем такая же, как моя от того латного недокомплекта, что остался во Фламберге, только на правую руку. Вон, даже вырезанный узор в виде гроздьев винограда, один в один.
Какого черта?
— Док, — негромко произнес я.
Штирц осторожно приблизился, я сунул ему найденную перчатку.
— Что скажешь?
Штирц осмотрел перчатку, брови его удивленно поползли вверх. Оглянувшись на стоящих поодаль жриц он тихо произнес:
— Очевидно, мы не первые чужаки на этой пирамиде.
Вот именно. Вот именно. Мои прекрасные заказчицы рассказали мне далеко не всё. Обычное, кстати, дело. Все врут. В лучшем случае, искренне обманываются. Наш ли это случай? Чего ещё важного нам не рассказали?
Истошный вопль заставил меня обернуться.
Ветви дерева тянули за длинные черные косы сочную, как чернозем, жрицу Земли.
Да блин! Да как так⁈
Ангелина, ближе всех, бросилась к жрице прыгнула, повисла на её ногах цепляясь за пояс. Подъем резко замедлился. А потом вперед вырвался Вака и в феерическом прыжке выдернул из ножен мачете и, оперевшись на плечо Ангелины, обрубил ветки вместе с косами жрицы. И все вместе они грохнулись вниз, на руки остальным.
Красноволосая жрица Огня, резко вздернула вверх обе руки и пламя, сорвавшись с её ладоней, ухнуло вверху между веток, аж уголья посыпались.
Вака вскочил, поднимая Ангелину за руку, вместе они рывком вытащили перепуганную жрицу Земли.
— Внимание по сторонам! — выкрикнул я обрубая ветку, подбиравшуюся к Штирцу.
Степка крутился с пулеметом, явно не понимаю куда палить, да и толку от него тут никакого, тут зажигательные заряды нужны, а мы набрали с собой бронебойных, кто ж знал…
— Отходим к лестнице! — я указал мечом направление, ещё не перекрытое опускающимся повсюду сверху ветками.
Ну вот и сходили на пирамиду, разведали. Надо валить отсюда, пока хуже не стало. Эту разведку боем пора заканчивать.
Мы почти уже достигли лестницы, как вдруг все завопили снова разом. Я обернулся.
И увидел, что дерево поймало жрицу Огня, опутав ветвями её руки и ноги, и резким рывком дернуло её тело ввысь как куклу, только ноги и мелькнули у меня перед носом.
Я не успел ее поймать, я не спас её!
Вашу богиню-мать!
Кора подняла слепое лицо кверху и вдруг раскрыв рот завопила так, что завибрировал сам воздух, затряслась земля, ветви отбросило во все стороны ударной волной едва не сбившей меня с ног.
Вот черт!
А потом сверху сквозь ветви обрушилась потоком кровь и посыпались внутренности.
Всё. После такого не живут.
Придумывать как спасать Жрицу Огня уже не нужно, ей уже не помочь. Её там просто разорвали на куски.
Но остальные живы.
— Все — уходим! — выкрикнул я, хватая задохнувшуюся от ужаса Кору под руку и устремляясь к лестнице.
Я крутил одной рукой замысловатые восьмерки в воздухе двуручным фламбергом, фехтовальные мулине, сбивая подбирающиеся ветки. Попав под стремительное пилозубое лезвие, они мгновенно застывали, замерзали насмерть, обламываясь под собственным весом, хрустели толченым льдом под нашими подошвами. Вака с мачете и топориком в руках прикрывал наше отступление, сбивая отдельные уцелевшие сучья.
Мы вбежали из ожившей лесной чащи на ступени лестницы, обессиленные, едва дыша. Кора упала коленями на плиты каменных ступеней и завыла дико и безнадежно, словно ей руку отрубили.
Хотя, может именно нечто подобное она сейчас и ощущала, потеряв сестру по роду, по воплощению…
Они все рыдали. Даже Ангелина с ними, обливалась слезами в обнимку со спасенной жрицей Земли. Степан стоял над ними со своим бесполезным пулеметом и явно не знал, как быть.
Как быть, как быть. Валить отсюда надо, вот как надо быть… Стыдно спасаться бегством — когда противник такой же человек, как и ты. Но совершенно не стыдно отступать в сражении с неведомой грёбаной фигнёй, вылезшей из тёмных глубин другого пространства…
Я огляделся. Штирц, тяжело дыша уселся сверху на свой ящик с патронами который вынес на себе во время этого бесславного бегства. Латная перчатка торчала из кармана его пиджака, едва не отрывая его.
Молодец, док, не бросил.
Мой меч угас и согрелся. Воздушный элементаль, живущий в гарде, истратил все силы, свои и влитые силы водного элементаля. Всё, конец магии. Я устало опер меч на плечо. Тяжело…
Кроме меня на ногах остался только Вака, насторожено озираясь, он не опускал топор и мачете, был настороже. Тоже молодцом.
Все в целом справились, кроме меня. Я не продумал, не учел. Обгадился. Вот же дерьмо…
Не нужно было их слушать. Нужно было оставить их тут. Без них мы бы справились. И выбрались бы назад. Точно. А теперь…
Блин. Голова начала невыносимо болеть. Ну, начинается…
Потом, мы спотыкаясь на высоких ступенях, брели вниз под палящим солнцем. Вот еще только не хватало тут шею сломать.
А ещё, когда мы спустились все эти собравшиеся на площади люди завыли разом, зарыдали, да чтоб вас всех у меня и так уже башку разрывает от вас от всех!
Жрицы, обнявшись, рыдая, побрели к храму, оставив нас позади, а мы стояли там, измотанные, в мрачном настроении. Народ вокруг с явным подозрением на нас косился, зыркал, поглядывал. Они переговаривались, сбиваясь в толпу, подбираясь ближе.
Я оскалив все зубы, широко улыбнулся им всем, обвел их всех горящим взором, с моим огромным мечом на плече и это их малость охладило.
Ну, конечно, собрались тут красавцы по наши души. Нашли уже виноватых. Чужаки имперские и виноваты, чего тут искать.
— А вот хрен вам, — процедил я сквозь оскаленные зубы, им всем разом. — Стойте где стоите. Степка, если что, стреляй, не стесняйся.
— Да я не постесняюсь, — спокойно отозвался Степка, направляя пулемет на толпу.
Толпа тут же подалась назад. Знает, что такое огнестрел. Знает, что такое больно. Это хорошо.
— С дороги, подонки, — процедил я, наступая на толпу, не снимая с плеча огромный меч.
Они попятились, расступились. Вот так-то.
— За мной, — бросил я своим и зашагал вслед за жрицами к храму.
— Зачем нам туда? — пробормотала Ангелина нагоняя меня.
— Разговор есть, — процедил я в ответ. — Ничего ещё не кончилось.
Своих я оставил в зале внешнего святилища, отдыхать, приходить в себя, а сам прошел по коридору внутрь храма, в жилую часть. Никто не посмел меня остановить.
Я нашел уже знакомую дверь и вошел в покои Коры, там где утром они ещё все вместе принимали мои дары. Вон они, кстати и лежат все ещё не прибранные. Огляделся. Туча служанок вилась вокруг Коры сгорбленной, застывшей, стиснув руки в кресле с высокой спинкой, явно сломленной произошедшим.
— Вы все — оставьте нас, — приказал я.
Ага, конечно. Так они меня и послушались. Но когда Кора махнула рукой, они все-таки ушли. Вот и ладушки.
— Кора, — произнес я, приблизившись.
— Я слушаю тебя, — не подняв лица от стиснутых рук, отозвалась Кора.
Она страдала. Ну вот и отлично…
— Ты поняла, что произошло сегодня? — проговорил я едва сдерживая гнев.
— Моя сестра умерла… — прошептала Кора.
— Ты поняла, почему это вообще произошло, Кора? — процедил я сквозь зубы. — Ты поняла это, Кора?
— Древо забрало одну из нас, — прошептала Кора сжимая дрожащие руки. — Теперь его мощь непреодолима…
— Да ты что? — злобно оскалился я. — Правда, что ли? Ты это с чего вообще взяла? Мама-богиня нашептала?
Кора подняла на меня свой невидящий взор. Может и к лучшему, что не видящий. Видела бы, сожгла до тла на месте презрением звучавшим в голосе:
— Ты богохульствуешь.
— Да плевать я на это хотел! — прорычал я. — Мне! Плевать! Если тебе действительно нужно, чтобы я свалил это дерево, не лезь мне больше под руку! Ты поняла? Не лезь! Я здесь главный! Будет, как я прикажу! Тебе понятно? Вон чем дело кончилось! Богиня этого хотела? Ты уверена? Точно богиня? Или, может, это одна глупая и неопытная девчонка хотела приключений? Славы всеобщей? Признания народного? Ведь так было? Так? Не лезь в это больше! Это мое дело! Только моё!
Я не дождался ответа, махнул рукой и вышел из покоев, оставив рыдающую Кору одну.
Дура. Плачет она теперь. Слезами делу не поможешь. Рыдает она. Ещё многие умрут, прежде чем я достигну своей цели. Но я знаю как помочь моему делу. Сам справлюсь.
Я шёл по коридору на выход, борясь с головной болью, но с каждым шагом мой гнев обретал конкретность. Обретал свою цель.
Ну что-ж. Раз пошла такая пьянка, значит пришло время жечь все на своем пути, не взирая на сопутствующий ущерб и дальние последствия.
Похоже, самое время Ангелине сварить её самопальный напалм.
Глава 50Словом и дробовиком
Я вошел в наши покои в гостевом доме богини и застал всех в дальней общей зале с балконом.
— Ангелина, что тебе нужно, чтобы смешать напалм? — с ходу ворвался я в их негромкий разговор.
— Ну, у нас есть бензин в бочке, — Ангелина показала на светильники на стенах. — Керосин, как я вижу, тут есть свой, привозной. В лесу я видела нарезанные стволы гевеи с чашками для сбора сока. Значит, тут собирают каучуковый сок. Он подойдет в качестве загустителя, пока свежий. Не помешал бы пчелиный воск, но, боюсь, мы не найдем здесь ацетона, чтобы растворить его.