меня это, скорее, рассмешило. С высоты прожитых лет любой нелогичный исход в отношениях, по крайней мере, в их ранних стадиях — вызывал скорое удивление и озадачивал, чем пугал.
К тому же — я был уверен — не всё было потеряно. Сперва я отправился к графине Августе Сергеевне в особняк — самое очевидное место.
Меня встретил престарелый камердинер, похожий на седого кота:
— Её сиятельства нет, отбыла по важным делам загород.
— Вот как? А подскажите, любезный, Надежда Крестовоздвиженская была с нею?
— О-о, нет, эта прелестная девушка… они отбыли сегодня утром в Нововаршавск. Со всеми пожитками. Я помогал им грузиться в экипаж до порта. А вы… стало быть…
— Стало быть, — усмехнулся я. — Передайте её сиятельству, чтобы связалась со мной.
После я сытно перекусил, проехал на таксомоторе пару остановок до квартиры, поднялся и увидел свою компанию посреди полного погрома.
Замки были взломаны, всё вверх дном, посуда побита, мебель порублена топорами, а на полу было что-то вроде сложенного костра, который, по счастью, так и не разгорелся.
Что ж, ещё один повод усмехнуться превратностям судьбы. Два потрясения за один день? Ну и чего! Бывало и поболее.
— Консьерж сказал, что спугнул рано утром каких-то молодых парней, — сказал Рустам, сидя на трёхногом стуле, прижатом к стене. — Догнать не смог.
— Неплохой сигнал от Замойского-старшего, что в городе мне не место, — констатировал я. — Ну, это он так думает. Но это не ему решать. Что-то из ценных вещей тут было?
— Да тут и не было ценных вещей. Два комплекта постельного белья, мелочь разная… — пожала плечами Ангелина. — Одежду сменную оставили всю. Радиоприёмник — тоже. Телефон…
— О, телефон! Сейчас позвоним.
С третьей попытки дозвонились до Фламберга, до нашего сторожа Сергея.
— В замке всё спокойно, — сообщил трескучий голос в трубке после того, как мы обрисовали ситуацию. — Наведывалась в гости некая графиня Алмазная-Ким, сейчас в домике у девиц тут по соседству. Говорила, что обладает ценной информацией, и хочет с вами переговорить.
— Ясно. Сообщи графине, что будем через два-три часа, — сообщил я остальным и положил трубку.
— С квартирой-то чего делать? — спросила Ангелина.
— Она ж на тебя записана, — напомнил я. — Ты и решай.
— Я бы продала её нафиг. Тут в припортовом районе толком не прожить, даже и без Замойских, похоже, проходной двор — что есть консьержка, что нет!
Я кивнул.
— Ну и продавай. Как продашь — купим чего-то поскромнее и получше.
Договорились, что Ангелина с Рустамом останутся до вечера, разузнают про продажу квартиры, а уедут на микроавтобусе, предназначенном в подарок для Макшейных. А сам на всех парах домчал до Фламберга.
Графиня ждала меня в гостиной, где мило распивала чай, беседовала с Изабеллой, Сергеем… и госпожой Севериной Пржевальской, неожиданно пожаловавшей к себе в соседнее шато.
— А она чего? — тихо спросил я.
— Это графиня её сама к нам в дом зазвала, — сообщил шёпотом Сергей. — По дороге, говорит, встретила.
Неожиданно, они оказались давними знакомыми — дядя Пржевальской заканчивал алхимический факультет у графини, и Северина ещё ребёнком несколько раз гостила у неё. Завидев меня, Северина привычно улыбнулась — с привкусом холода и достоинства, после поднялась и откланялась.
— Мы давно не виделись с вами, Александр. Буду рада видеть вас в моём шато, я пробуду здесь до самых новогодних праздников.
— А после?
— А после отъеду в Нововаршавск, к родственникам.
Графиня наблюдалась наш диалог с лёгким злорадством, а как только Северина покинула комнату — громко хлопнула конвертом по столу.
— У меня для вас, де Онисов, две новости, плохая и просто замечательная.
— Начните с плохой, Августа Сергеевна. — попросил я.
— Что ж. Наденька оставила вам письмо, Саша. Потому не смейте крутить шашни с этой белобрысой малявкой, — сообщила она и толкнула конверт в мою сторону. — Я её, конечно, знаю её с ранних лет, но и тогда у неё был не самый лучший характер. Чересчур своенравная. Наденька вам куда более подходит, доверьтесь уж моему опыту.
— Вот как? — усмехнулся я.
Захотелось сострить по поводу опыта, но я промолчал.
— Вы читайте, читайте. Она попросила проконтролировать, чтобы я прочитал.
Что ж, я вскрыл конверт.
'Саша, я любила и люблю тебя, но ты оказался чудовищем. Устраивать такое (зачёркнуто) публичную пытку (зачёркнуто) казнь прилюдно на глазах у детей и селян. Уж не знаю, что вы не поделили в своих заводах и тайных делах, но Антон Аркадьевич на корабле был таким весёлым и озорным, а ты совершил такое (зачёркнуто) такую мерзость, как ты мог! Я не могу и не имею возможности более находиться в одном городе с тобой, прощай, я бросаю город и уезжаю к тётушке в Нововаршавск.
Не смейте ни в коем случае приезжать ко мне, я вас ненавижу и боюсь!
p.s. Августа Сергеевна займётся переездом девушек, буду благодарна, если вы поможете ей с этим, если в вас осталось хоть что-то человечное.'
— … Осталось хоть что-то человечное, — вслух прочитал я последнюю строчку. — Августа Сергеевна, вам не кажется, что правильнее было бы сказать «человеческое»?
— Несомненно, — кивнула она. — И что вы будете делать? Ну, давайте!
Я отложил письмо и задумался.
— Что ж, вариантов тут несколько. Смириться с её решением и забыть. Это раз. Два: бросить все дела — и попытаться её остановить. Говорят, девушек ни в коем случае не следует надолго оставлять одних. Но у меня нет ни малейшей возможности бросить свои предновогодние задачи. Я циник, Августа Сергеевна, при всей любви к объекту нашего обсуждения.
— И есть, вероятно, третий вариант?
Я кивнул.
— Учитывая, что я слышал от неё про тётушку — жизнь в Нововаршавске вряд ли покажется сахаром. Небольшие апартаменты в очень шумном районе, рядом с городской электричкой. Из прислуги — глухонемая пожилая мулатка. Сама тётушка, как я понимаю, с причудами. И во всём этом великолепии проживает около десяти кошек.
— Около десяти кошек, — кивнула графиня. — Подобранных бездомных. Которых к приезду запросто может оказаться в пару раз больше. Это она мне тоже рассказывала. Я очень люблю кошек, но двадцать — это перебор. И что ж вы решили?
— Пусть Наденька прочувствует всю тяжесть смены места жительства. Подумает — и вернётся. Либо, так и быть, через неделю после нового года я сяду на теплоход и поеду её забирать.
— Разумное, зрелое, хоть и рискованное решение, — кивнула графиня. — Но я в вас не сомневалась.
— Августа Сергеевна, плохую новость мы с вами обсудили. Вы обещали хорошую?
— Ах, да, хорошую… слышала тут, что вашу городскую квартиру разгромили?
Я кивнул.
— Вряд ли это похоже на «хорошую новость».
— Это так. В таком случае, как вы смотрите на возможность приобретения элитного жилья в Югопольске с восьмидесятипроцентной скидкой? У меня есть продавец.
Глава 76Квартирный вопрос всех испортил
Расклад выходил следующий: у Августы Сергеевны был сосед, пожелавший остаться неизвестным. Он захотел перебраться в другие края — не то в Папуасское колониальное княжество, не то на Петринские острова (которые, как я неожиданно для себя обнаружил, в прошлой моей жизни назывались Филиппинами и российскими совсем не являлись).
— Причины его переезда весьма туманны, — продолжала графиня. — Семью свою он уже перевёз, остался один. Вполне возможно, что существует угроза его жизни. Квартира в старом городском фонде, дом двадцать седьмого года постройки, на последнем этаже, но в отличном качестве. Меблированная, четыре комнаты, со всеми коммуникациями, с телефоном и кондиционером. Он оформляет дарственную, но хочет обменять квартиру на дорогой алкоголь, он уверен, что так ему будет удобнее перевозить. Который, как я понимаю, Саша, у вас в наличии.
— О, да. В наличии. Вопрос в объёмах. Сколько в денежном выражении стоит квартира?
— Около трёх миллионов.
— Немало, — признался я.
Я прикинул — если продавать перекупной алкоголь, то это грозит опустошить все запасы на точках. Если «Три топора», намешанного из сырья с моих новых винокурен — то выйдет не слишком дорого и много по объёму.
Оставался другой вариант — совместить всё это с по-настоящему дорогим алкоголем.
— Он собирался обратиться к Вторникову, но я сказала, что есть куда более надёжный поставщик.
— Спасибо за доверие, ваше сиятельство, — кивнул я. — Когда он готов будет заключить сделку?
— Завтра — последний срок. Но если приедем сегодня — то может и принять, и оформить. Я собираюсь возвращаться в город вечером, забрав младших девочек Наденьки к себе в особняк. Если, конечно, уговорю их. Они, видете ли, не хотят в школу ходить! Можете составить мне компанию, если вас не смущает теснота моей машины.
— Я поеду на своей.
— О, нет, не стоит. Лучше инкогнито. Вашу «Антилопу Гну» уже многие знают по фотографиям из газет…
Эх, как не хотелось возвращаться в город из поместья!
— Дайте мне полчаса на сборы, — кивнул я.
За эти полчаса в поместье приехал микроавтобус с Рустамом и Ангелиной, который я выкупил для Макшейных. Пока что перегнали под крытый навес, а затем Ангелина принялась помогать мне разливать алкоголь по бутылкам — её как жрицу огня я к такому важному делу был готов допустить.
— А сюда налей чистого «Пальца ведьмы», — подал я ей поллитровую бутылку.
— Прям поллитра? Чистогана? Ну ты даёшь. Что за сделка хоть?
— Не важно. Будет вам предновогодним сюрпризом.
Ехать в темноте на заднем сиденье, зажатым с двух сторон двумя юными, ещё и зарёванными после серьёзного разговора девицами и переживать, что в багажнике брякает в общей сложности два ведра алкоголя стоимостью три миллиона… То ещё развлечение, скажу я вам.
Но вот, наконец, особняк графини на центральном проспекте, а рядом — старый многоквартирный дом наподобие знаменитых петербургских «колодцев». Графиня с водителем подогнали машину вниз, к парадной — никак не поворачивался язык назвать это «подъездом». Позвонили в звонок, и там ответили — проходите.