– Ну, это не самое удачное моё творенье, – уклончиво замечает Писатель, – У него особая роль…
– Да уж, портить нервы всем честным хакерам, – вздыхает Падла.
– Не стоит преувеличивать, – улыбается Литератор, – Во всяком случае, благодаря ему, я уверен, что вы по-прежнему не утратили формы… Вы все – отличная команда!
– Погодите! – вдруг спохватывается Жирдяй, – А вам не кажется, что здесь кого-то не хватает?
Действительно! Дос! Как мы могли забыть!
– О, извините! Сейчас все исправим, – небрежно взмахивает рукой Писатель. И в тот же миг, откуда-то сверху, почти на наши головы сваливается самоотверженный рецидивист. Он – мокрый с головы до ног, в разодранной грязной одежде. На плече – свежая кровоточащая ссадина. Лежа на траве, снизу вверх, Дос окидывает нас полубезумным взглядом.
– Что с тобой, друг? – испуганно склоняется над ним Жирдяй. И, оборачиваясь, торопливо орет с интонациями врача у постели умирающего:
– Кто-нибудь, кружку пива сюда!
После двух глотков взгляд Доса приобретает некую осмысленность.
– Где ж тебя носило? – допытывается толстяк.
– Лучше не спрашивай, – слабо бормочет рецидивист, – Всякое повидал… Едва смылся от близнецов – нарвался на регрессоров. Садисты, оказались… Привязали к креслу и битый час декламировали стихи собственного сочинения. В конце-концов, сжалились и решили меня регрессировать. До уровня шимпанзе – чтоб не мучился. Еле сбежал… И сразу налетел на Дозор.
– Дневной или Ночной?
– Какая, на хрен, разница… Они в соавторстве работают. Сначала спорили – относятся хакеры к Светлым или к Темным. В конце-концов решили отправить меня в Сумрак. Чтоб никому обидно не было…
Дос трагически вздыхает и вновь основательно прикладывается к кружке:
– Драпал так, что думал из виртуального костюма выскочу… Бросился в реку, плыву. Погони не слышно. Ну, думаю, ушел. А тут какой-то гад засел над обрывом и давай сверху из бластера шмалять. Я ему: „Что ж ты делаешь, урод! Я ж утону, на хрен!“ А этот псих: „Не бойся. Киберпанк не тонет!“ В общем, вовремя вы меня вытащили…
– Не мы, а он, – Маньяк указывает на Писателя, – Специально для того, чтоб провести воспитательную беседу.
– Неправда, – качает тот головой, – Просто хотел испытать вас в деле. Ну и заодно… напомнить пару вечных истин. Например о том, что в жизни не всё сводится к тому – заработал ты лишнюю тысячу баксов или нет. Что есть некие высшие ценности…
– Например? – небрежно спрашивает Шурка.
– Ну, например – ДВА ТРИЛЛИОНА БАКСОВ.
Мы переглядываемся. Писатель улыбается:
– Приблизительно на такую сумму вывезено богатств из бедной России. За последние четырнадцать лет. И большая часть этих денег лежит в американских, швейцарских, немецких банках. Очень хорошо лежит – по крайней мере, так думают те, кто их туда положил… А я, например, думаю, что триллионы эти лежат плохо, – он лукаво щурится, постукивая пальцем по хрустальной кружке, – И по-моему, даже очень плохо.
– На что это вы намекаете? – смеётся Падла.
– На то что, пока мы с вами пьем это прекрасное виртуальное пиво, огромное большинство соотечественников едва может наскрести на обычное „жигулевское“, – лицо Писателя вдруг становится серьезным, – Да что там пиво…
Он машет рукой:
– Неужели вам надо объяснять такие вещи?
– Не надо, – уже без тени улыбки качает головой Падла. Да и всем остальным, включая Жирдяя, объяснения не нужны. Мы ведь обитаем не только в глубине. Хотя слишком часто пытаемся забыть о этом…
– Это нелегко провернуть. Почти нереально… – говорит Маньяк, – Разве что… если б все русские хакеры работали вместе… Да и многих из-за кордона пришлось бы подключить.
– А я и не говорил, что будет легко, – во внимательном взгляде Писателя чудится ирония, – Вы – лучшие. И кто, если не вы, сможет объединить вокруг себя остальных… Подумайте, что стоит на кону!
Шурка вздыхает:
– Звучит здорово… Но, по-моему, это слишком. Даже для нас.
А Жирдяй легкомысленно замечает:
– Самое трудное будет – потратить два триллиона. Пивом-то мы земляков обеспечим…
– Ага, – хихикает Дос, – Цистерны по три на брата, включая покойников и младенцев.
– А вот куда деть остальное?
– Учредим Шнобелевскую премию. Самому наглому хакеру. И назовем её „Золотой Жирдяй“,– невозмутимо предлагает Маньяк.
– А вторую назовем „Пустозвон года“ И вы все будете первыми соискателями, – вставляет Падла.
– Ага, а ты членом жюри, – обижается Маньяк.
– На этот раз всё слишком серьезно, – урезонивает его бородач и в задумчивости чешет затылок, – Это было бы главное дело в моей жизни… Если б вышло…
– Поверьте, вы не знаете до конца собственных сил! – качает головой Писатель и отхлебывает из кружки, – Да и потом не забывайте – сейчас сама глубина будет на вашей стороне!
Он оборачивается к девчушке:
– Поможешь им?
– Угу, – кивает юное созданье, – Только пусть они больше не пристают к Диме…
– Конечно, – подмигивает нам Литератор, – Она у нас – действительно, умница!
– Да, – кивает Жирдяй, – А если еще и чебурашек подключить… Америка бы содрогнулась.
– Ну уж, нет. Это слишком сурово, – не соглашается Маньяк, – Я бы ограничился Змеем Горынычем.
Писатель смеется и откуда-то из пустоты достает тарелку с таранью. А у меня вдруг мелькает смутное подозрение. Не так он прост, этот наладчик человеческих душ. И „Лабиринт Мудрости“ – совсем не такая уж безобидная программка…
– Шансы есть, – разминая здоровенную тарань, говорит Литератор с кажущейся беззаботностью, – И шансы более, чем неплохие.
Крупная рыбная чешуя летит на дорогое самурайское кимоно.
– Плохо, что дайверы нынче уже не те, – вдруг напоминает Маньяк и я торопливо отвожу глаза.
– Это верно, – голос Писателя звучит жестко, – Только они ведь сами виноваты. Рано или поздно это должно было произойти. Глубина менялась. Глубина начинала что-то понимать… А они не изменились и ничего не поняли. Они по-прежнему жили только для себя…
Я чувствую его пристальный взгляд.
– Кому многое дано, Леонид, с того и спрос больше. Всё зависит только от тебя. Если ты изменишься, способности вернутся. Конечно, не сегодня и не завтра…
– Спасибо за откровенность, – криво усмехаюсь и залпом допиваю своё пиво. Решено. Со следующего дня ударяюсь в полный альтруизм и начинаю собирать деньги в помощь голодающим эфиопским хакерам…
Тут в глазах Писателя что-то вспыхивает – словно он вдруг вспомнил необыкновенно забавную вещь:
– Кстати… Время сбросить маскарадные костюмы!
Он взмахивает рукой и все мы оказывается в удобных креслах. А через мгновенье окружающий мир с хрупким звоном рассыпается. Сотнями сверкающих осколков.
– Ну их на фиг, эти фальшивые зеркала! – весело щурится Писатель.
Я моргаю. Похоже, ничего не изменилось?
Нет, я не прав. У Шурки начисто исчезли бицепсы терминатора. Правда, Падла остался как был – с головы до пят. Но зато на месте Жирдяя… Фу-ты, неужели это и есть его истинный облик? Худой, чуть сутуловатый парень со смущенной улыбкой. Никаких признаков избыточного веса, никаких намеков на привычную хамоватость в физиономии… А Дос? Не верю глазам! На месте мокрушника-рецидивиста со стальным взглядом – пацан лет пятнадцати не больше! И ловко же он водил нас за нос!
Странно. Неужели кроме меня никто не заметил? Все смотрят не на Доса, а куда-то в другую сторону… Я поворачиваюсь – что же там такое, еще более невероятное?
И от изумления у меня начисто перехватывает дух:
– Ви… Ви… Ви…?!
– Леня, у тебя не только дип-склероз, но и заикание? – насмешливо уточняет Вика, откинувшись на спинку кресла. Того самого, где раньше с каменной рожей восседал громила Череп.
– Так это… Это была ты?!! Всё время?!!
– А что ты хотел? Чтобы я отпустила тебя одного в глубину в таком состоянии?
Я сердито хмурюсь. Выставила меня перед ребятами в идиотском виде!
– Друзья мои, – ласково говорит Писатель, взглянув на циферблат часов, – По моему, вам пора отдохнуть. Как ни как, столько времени в глубине…
– Погодите, мы ведь еще не обсудили детали, – спохватывается Падла.
– Не сразу, – качает головой Литератор, – Силы вам еще понадобятся. Завтра. И послезавтра. И целую вечность, – он улыбается, – Поверьте, вечность вполне доступная и приятная штука.
В это мгновенье в нем есть что-то от Будды.
– Только не забывайте о том, что плохо лежит!
А сейчас он неуловимо смахивает на Чингисхана.
Писатель кивает нам на прощанье, а девчушка хлопает в ладоши и…
Радужный калейдоскоп перед глазами.
Я стащил шлем. На экране – привычная дип-заставка: густая синь с фигуркой человека. Раньше мне казалось – он падает… Нет, все таки – летит!
Маньяк, сидевший рядом, широко зевнул и выключил ноутбук:
– А ведь уже темнеет…
И в правду, за окном вечерело. На потускневшем небе загорались звезды.
Мы с Шуркой переглянулись и, не сговариваясь, отправились на кухню – сделать по глотку пива. Хотя и не первосортного, но зато составляющего такой же неотъемлемый элемент реальности, как и вечерний город за окном. Мы молча пили и с каждым холодным, горьковатым глотком расколотый мир обретал единство и гармонию. Сквозь призрачные дворцы Диптауна вырастали башни Кремля, и нарисованные бездонные ущелья вдруг просвечивали асфальтом московских улиц.
Это было странное чувство. Наверно такое же испытывают изгнанники, возвращаясь на Родину. Сколько я был в изгнании? Года два, наверное… Как говорилось в старом фильме: это от милиции не убежишь, а от себя – запросто! Два года я был в бегах и бедная Вика вполне могла бы оклеить город объявлениями: „Пропал человек!“
Что изменилось?
Мы прошли „Лабиринт“. Прошли вместе, сквозь страх и боль к надежде… Правда, настоящую боль довелось испытать не мне, а Маньяку и Падле. Девчушка постаралась… Тьфу ты, что из неё будет, когда она вырастет? В