– Об одном прошу тебя, ра-ис, – горячо сказал Мак-Грегор. – Не презирай всех англичан за политические интриги английских министров.
– Напротив, я никогда так хорошо не относился к англичанам и никогда так не понимал их, как сейчас, – сказал Салим, желая сделать приятное Мак-Грегору. – Если нам приходится строить планы, направленные против них, то это лишь потому, что англичане строят планы, направленные против нас. Если же они предпочтут быть в дружбе с нами, они узнают, что нет в мире более благородного союзникам преданного друга, чем курд. Я уверен в этом, и в том, что ты понимаешь нас, я тоже уверен, а потому я решаюсь просить тебя о большой услуге.
Мак-Грегор молчал. Внизу, между палатками, он заметил Кэтрин, и это отвлекло его внимание. Она шла с Пирузой по направлению к шатру Салима; Эссекса с ними не было.
– Да? – повернулся он к Салиму, когда обе фигурки скрылись в шатре.
– Может быть, это будет нелегко, – сказал Салим, – но это очень важно для курдов, для всех курдов. Если бы я попросил тебя быть защитником курдов перед правителями твоей страны, все было бы просто, но тут речь идет о большем. Мы хотим, чтобы ты рассказал у себя в стране о том, что знаешь сам, так, чтобы весь твой народ понял и оценил борьбу, которую мы ведем. Дело самих курдов решать, как должно сложиться политическое будущее Курдистана, но многое тут будет зависеть от того, друзьями или врагами окажутся для нас, в конце концов, могущественные англичане. В мире, наверно, немало народов, подобных нам, которые живут, как жили много веков назад, но стремятся стать независимыми, получить политические права, улучшить свою жизнь. Кое-чего мы тут можем достигнуть сами, но многое, очень многое зависит от больших государств. Это их правительства своей силой и влиянием решают судьбу малых народов. И потому многое в нашем будущем зависит от людей твоей страны. Если твой народ не узнает о стремлениях курдов или отнесется к ним равнодушно, если он не попытается побудить своих правителей отнестись к нам по-иному, – тогда нам не на кого надеяться, кроме самих себя. И тогда, увы, неизбежна кровавая и жестокая борьба, потому что, пусть знают твои министры, мы не сдадимся, пока не добьемся национальной самостоятельности и равных прав с другими народами. Вот почему я прошу тебя об этой услуге, дорогой брат, – услуге необходимой и важной, потому что наш быстрый и полный успех будет зависеть от силы и разума тех, кто сейчас противится нашим целям. Если англичане захотят попрежнему обращать все свое могущество и влияние против нас и против азербайджанцев, значит они задушат в нас первый порыв свободной человеческой воли. Раздавить нас им не удастся, но все же это будет дурное, позорное дело, и память об англичанах навсегда сохранится в веках как память о подлых злодеях, которые хотели заглушить стремление людей идти вперед. Вот почему нам так важна поддержка среди твоего народа и среди правителей твоей страны. Многое обернется по-другому и многое нам будет легче и проще решать в Соудж-Булаге, если мы будем знать, что в вашей стране у нас есть настоящий защитник, такой, который сумел понять и оценить борьбу курдов за политическую самостоятельность и за лучшую жизнь, – друг и брат. Смею ли я просить тебя об этом?
– Тут не о чем просить, – угрюмо ответил Мак-Грегор, глядя вниз, не покажется ли снова Кэтрин. – Мы неправы, вы правы. Стать на сторону правого – значит прежде всего оказать услугу самому себе.
– Прости меня! – Печальная откровенность Мак-Грегора поразила и тронула Салима. – Я не подумал о том, какое значение этот вопрос может иметь для тебя, как для англичанина. И все-таки нам нужна именно твоя помощь, потому что ты, может быть, единственный англичанин, который так глубоко понимает положение нашего народа.
– Я стою за азербайджанцев, за курдов, за персов – за всех, – сказал Мак-Грегор серьезно и с некоторой грустью. – Уже тем, что я тут беседую с тобой, я иду против своего министра.
– Он старый человек, – пробормотал Салим.
– У него превосходное здоровье, – возразил Мак-Грегор, отвечая на мысль Салима.
– В курдских горах часто случаются несчастья.
– Нет, нет. Все равно это ничего не решило бы.
Салим прищурился. – Как хочешь. Но помни, что он, верно, и сейчас плетет свои козни с Амир-заде, от которых нам и вам будет только вред.
– Может быть, – согласился Мак-Грегор, мысленно гадая, нашла Кэтрин Эссекса или нет.
– В душе Амир-заде всегда борются два начала: с одной стороны, жажда убивать, с другой – честолюбивые замыслы о политическом возвышении племени мукри. И трудно сказать, что одержит верх.
– Тогда поспешим в селение, – сказал Мак-Грегор. Он глубже засунул руки в карманы и с удивлением обнаружил, ствол пистолета кажется ему теплым; только по этому он понял, что озяб.
Повеселевший Салим взял Мак-Грегора за локоть.
– Везир хитрый человек, – сказал он. – Пожалуй, он сам не даст себя в обиду Амир-заде.
– Он неразумный человек, – сказал Мак-Грегор.
– Ты говоришь это, словно озабоченный отец, – заметил Салим.
Они стали осторожно спускаться со скалы. Дорогой Мак-Грегор сказал Салиму, что они хотели бы тронуться в путь как только будут получены какие-нибудь известия об Аладине и форде.
– Я пошлю всадника ему навстречу, в Табин-Тепе, – сказал Салим.
– Как ты думаешь, когда он может попасть туда? – спросил Мак-Грегор.
Салим первым спускался по крутым ступеням. – Если твое письмо застало его в Сеннэ, он должен быть в Табин-Тепе завтра к утру. Отсюда в Табин-Тепе путь нелегкий, но я дам вам хороших лошадей, и это займет у вас полдня, не больше.
– Можешь ты обуздать Амир-заде на время до нашего отъезда?
– Сегодня я буду говорить с людьми племени мукри о том, что нам предстоит в Соудж-Булаге. Может быть, это немного образумит Амир-заде, но поручиться за него не могу.
– Зачем ты вообще его терпишь? – спросил Мак-Грегор с оттенком раздражения.
– Он неразумен, как и твой везир, но он мукри и кровный мой родственник. Я не хочу умножать распри и ссоры между людьми нашего племени. И так Гордиан ожесточил его душу.
Салим уже был внизу и дожидался Мак-Грегора. – Амир-заде неукротим, но я поговорю с ним, и, может быть, он поймет и послушает меня.
– Ничего он понять не может.
– Посмотрим, – сказал Салим.
Они вошли в ворота, и сразу же вся дружелюбная откровенность Салима исчезла. Снова это был замкнутый, непроницаемый человек с суровым и зловеще пустым взглядом. Посреди дороги он вдруг повернулся и пошел прочь, не сказав Мак-Грегору ни слова.
Мак-Грегор поспешил на розыски Эссекса и Кэтрин.
Кэтрин он нашел в хижине, где они провели ночь. Она лежала на топчане, сбросив башмаки и накрыв ноги своей котиковой шубкой. Волосы у нее были распущены, и Мак-Грегор только сейчас заметил, что она вымыла голову. Раньше он на это не обратил внимания, потому что волосы ее были гладко зачесаны за уши. Но сейчас они свободно рассыпались по заплатанной пестрой наволочке, падая на выпуклый лоб, на упругие щеки.
– Где Эссекс?
– К чорту Эссекса! – был ответ.
Мак-Грегор опешил от неожиданности.
– Простите, – буркнула Кэтрин.
– Что с вами?
– Ничего. – Она говорила, почти не разжимая губ. – Пожалуйста, не стойте у меня над головой. Перейдите сюда, так, чтобы я могла говорить с вами, не опасаясь свихнуть себе шею.
Он обошел топчан и сел у нее в ногах.
– Вы что-то приуныли, Кэти.
– Не могу я больше торчать в этой дыре. – Она смотрела на него, словно не видя. – С ума надо было спятить, чтобы пуститься скакать по каким-то дурацким горам, на дурацкой лошади, с дурацкими спутниками. Вот и доскакалась. А впрочем, поделом мне – не будь дурой. Ступайте, разыщите Гарольда и скажите ему, что нам пора выбираться отсюда. Хватит с меня увлекательных приключений.
– А почему вы его упустили? – спросил Мак-Грегор довольно недружелюбно.
– Я его нигде не нашла, а, впрочем, не все ли равно? Вы слишком глупы, чтобы понять, что он делает. Спорить вы мастер, а вот попытаться всерьез помешать ему, на это вас никогда нехватит. Наверно, даже когда мы выберемся отвода, вы все еще будете копаться в сложных извилинах своей души, соображая, как быть, а Гарольд тем временем утащит этот дурацкий Иран прямо из-под вашего носа вместе с курдами и со всем прочим. И что вы тут сможете поделать? Ровно ничего. Эссекс уже обставил вас. И молодец.
– Где он сейчас? – спросил Мак-Грегор, пропуская мимо ушей ее наскоки.
– Шушукается где-то с этой «белокурой бестией» восточного образца. Когда вы его найдете, скажите, что нам пора ехать.
– Мы едем завтра.
– Это вы так решили? – язвительно спросила она.
– Да. – Он встал и пошел к выходу, прервав поток ее сарказмов.
Он не стал делать никаких выводов из поведения Кэтрин; его слишком беспокоило и сердило отсутствие Эссекса. Куда его чорт унес? Пригнув голову, Мак-Грегор переступил порог и чуть не сбил с ног входившего Эссекса. Они инстинктивно ухватились друг за друга, чтобы не упасть, и у Мак-Грегора вырвалось: – Где вы были? – Он сказал это, не думая, по первому побуждению.
Тут можно было всего ожидать, но Эссекс, переведя дух, сказал только: – Вот не думал, что вы такой тяжелый, Мак-Грегор, и потом, что это у вас там твердое в кармане?
– Ничего, – сказал Мак-Грегор, и они вошли в хижину.
Кэтрин уже сидела на постели и, наклонясь, шнуровала свои лыжные башмаки. Она подняла голову и улыбнулась Эссексу.
– Вы спали? – спросил ее Эссекс.
– Вздремнула немного, – ответила она, не отводя взгляда.
– Я бы и сам охотно поспал. – Эссекс сел и прислонился к стене. – Мак-Грегор только что пытался меня нокаутировать, но безуспешно. Это от вас он так стремительно убегал?
– Он спешил разыскать вас. – Она сияла улыбкой, и Мак-Грегор, наблюдая за ней, понимал, что она неимоверным усилием воли держит себя в руках и не намерена обнаруживать перед Эссексом свое состояние, чем бы оно ни было вызвано.