– По-моему, никто не ездил.
– Отвратительная физиономия у этого жандарма, – сказал Эссекс. – Противный народ.
Хорошая дорога кончилась. Правда, середина ее сохраняла еще следы мощения, но обочины были разъезжены. Форд прыгал, трясся и дребезжал, пробираясь по ухабам сквозь пыль, которую подымали грузовики, автобусы, мулы и верблюды. Они заполнили всю середину дороги, и форду приходилось объезжать их. Справа попрежнему тянулись горы, а слева все ближе подступали пологие холмы. Дорога шла через фруктовые сады и виноградники, обнесенные низкими сложенными из глины заборами. Кое-где виднелись землянки и глинобитные хижины. Редкие рощицы терялись на просторе голой равнины, и в неподвижном воздухе поверхность земли казалась насквозь пропеченной летним солнцем и знойным ветром. Мак-Грегор нежился на теплом кожаном сиденье, опираясь локтем о деревянную дверцу. Он блаженствовал. Что бы там ни было, хорошо возвращаться на родину. И хорошо путешествовать, пользуясь всеми привилегиями важной персоны. И что Кэтрин здесь – тоже хорошо. А споры с Эссексом – это еще успеется, и не так уж это важно.
Между тремя спутниками установились мир и согласие.
Однако плохая дорога растрясла их так, что Эссекс запротестовал. Аладин убавил газ, и, двигаясь теперь гораздо медленнее, они провели все утро в приятных беседах на географические темы. В Казвине остановились позавтракать в гостинице, и Мак-Грегор сказал им, что Казвин был когда-то столицей Ирана, как и Тавриз, Исфахан и древний Рей.
Мак-Грегор решил, что недурно бы для начала заинтересовать Эссекса историей страны, но рассказчик он был неважный и сам чувствовал, что Эссекс слушает его без особого внимания.
– Эта область была когда-то оплотом мусульманской секты ассасинов, – рассказывал он. – Ее захватил, кажется в одиннадцатом веке, один из их вождей, Гассан Сабех. Он построил себе замок на вершине высокой скалы, милях в сорока отсюда, и назвал его Орлиным гнездом. Монголы разрушили замок, но Сефевиды восстановили его и приспособили для расправы с неугодными дипломатами и опальными сановниками, которых они сбрасывали вниз, в ущелье. Жил тут и Гарун-ар-Рашид. Это он построил мечеть и городские стены.
Эссекс что-то бурчал, слушая его, а Кэтрин с большим аппетитом заканчивала завтрак.
Когда они выехали из Казвина, Мак-Грегор вспомнил еще одну подробность. – Где-то в городе похоронены два английских посланника, которые умерли здесь от желтой лихорадки еще в семнадцатом веке.
– Скажите пожалуйста! – Эссексу это понравилось. – На обратном пути мы постараемся разыскать их могилы.
Атмосфера взаимного понимания восстановилась, и Мак-Грегору стало казаться, что им предстоит покойное и безмятежное путешествие. Все трое были в прекрасном настроении. Ничто не могло его нарушить. Мак-Грегор даже задремал, пригревшись на солнце, как вдруг их остановили у въезда в длинную тенистую долину.
– Что там еще? – недовольно спросил Эссекс.
– Опять шлагбаум, – ответил Мак-Грегор.
– Смотрите, он выкрашен в красные и белые полосы, – сказала Кэтрин.
Перед шлагбаумом стоял навытяжку маленький смуглый часовой. Мак-Грегор подумал сначала, что это тоже русский солдат, но потом разглядел иранскую фуражку. На груди у него висел автомат, и руку он держал на его ложе, как человек, для которого такое занятное оружие было в новинку.
– Документы, – подняв руку, крикнул маленький часовой по-азербайджански, когда Аладин остановил форд в нескольких шагах от него.
– А тут-то зачем проверять? – закричал в ответ Аладин.
Солдат подошел и поставил ногу на подножку.
– Это Азербайджан, – сказал он.
Мак-Грегор протянул ему документы. – Здесь всё по-русски, – объяснил он.
– Вижу,- сурово сказал солдат. Он просмотрел паспорта и все прочие документы, потрогал большую печать на специальном пропуске советского посольства. Он действовал не спеша, тщательно проверяя паспорта и пристально всматриваясь в фотографии. Потом заглянул в машину и удивился, увидев улыбающуюся Кэтрин. Выражение его лица несколько смягчилось. Тут Мак-Грегор понял, что солдат служит в армии недавно, слишком уж он серьезно относился к своим обязанностям. Это был, по всей вероятности, не наемный солдат, а энтузиаст-доброволец, который с радостью выполнял порученное ему дело. Он внимательно и критически оглядел форд, обошел его спереди, осмотрел змеевик охлаждения и гусеницы; зашел сзади – осмотреть четыре галлоновые канистры, прикрепленные к кузову скобами, привязанные ремнями лопаты и прочее оборудование, размещенное в задней части машины, потом вернулся к Аладину. Тот хранил каменное молчание из уважения к Мак-Грегору, разрешившему эту проверку. Будь его воля, уж он поторопил бы этого неуча, который задерживает посланника, и не полез бы за словом в карман во время осмотра. А теперь уму оставалось только коситься на этого наглеца.
Солдат подошел к Мак-Грегору и спросил: – Вы не московы?
– Мы англичане, – сказал Мак-Грегор.
Солдат снова посмотрел на пачку документов, он, видимо, не умел читать по-русски: – Англичане? – в его голосе слышалось сомнение. Он отступил на шаг и снова посмотрел на форд и его пассажиров. Очевидно, он больше доверял своему личному впечатлению, чем документам. – Куда вы едете? – спросил он уже менее сурово.
– В Тавриз.
Солдат подумал с минуту, потом сунул бумаги Мак-Грегору в руки. – Все в порядке. – Казалось, он был даже разочарован этим.
– Спасибо! – Мак-Грегор наклонил голову.
– Англичанин, – вежливо сказал солдат, – мне надо побывать по делам службы за несколько километров отсюда, по этой дороге. Не подвезете ли вы меня? Я буду стоять вот так. – И он стал на подножку.
– Конечно, подвезем, – сказал Мак-Грегор, открывая дверцу. – Садитесь сюда.
Придерживая мешавший ему автомат, часовой неловко протиснулся в машину и захлопнул за собой дверцу. Он сделал знак другому часовому, который стоял молча, держа в руках канат, управляющий шлагбаумом. Тот потянул за канат, и, проведя машину под красно-белыми полосами шлагбаума, Аладин въехал в Иранский Азербайджан.
Солдат молча следил за тем, как Аладин орудует рычагами и рулем. Потом внимательно осмотрел замысловатый приборный щиток форда, квадратные часы, нарядный спидометр и грелку внизу, но не сказал ничего.
– Как теперь положение в Азербайджане? – начал Мак-Грегор.
– У нас своё правительство, – осторожно ответил солдат, – своя армия, свое управление. Я служу в азербайджанской армии.
– У вас как будто и новый парламент, – сказал Мак-Грегор.
– Не знаю, – солдат покачал головой. – Это все в Тавризе. Там, должно быть, много нового в Тавризе.
– А вы не знаете, что именно?
– Нет. Тавриз слишком далеко, – ответил азербайджанец.
– А о курдах вы ничего не слыхали? Бывают набеги?
– Не знаю. – Ему было неприятно, что он ни на один вопрос не может ответить, поэтому он в свою очередь стал спрашивать Мак-Грегора. – Вы из Тегерана?
– Выехали оттуда сегодня утром, – сказал Мак-Грегор.
– А знают там, что у нас здесь происходит?
– Очень мало.
– Удивительно, как это жандармы пустили вас сюда. Они готовятся напасть на нас. Вы это знали?
– Нет, – сказал Мак-Грегор. – Не знал.
– Они уже несколько раз пытались подкупить меня.
– Зачем?
– Чтобы я поехал с ними в Казвин или в Кередж, а там они стали бы пытать меня, чтобы получить сведения о нашей армии. За два дня они похитили наших пятерых солдат, троих из них повесили тут же, у нас на глазах, для устрашения. Из Тегерана уже посланы сюда войска, даже артиллерия. Они теперь засели в пересохшем русле реки – это один фарсах к югу отсюда – и ждут в засаде. Вы все это знали там, в Тегеране?
– Нет. Мы ничего об этом не слышали.
– Нас больше всего донимают жандармы. На севере вплоть до Саидабада, недалеко от Тавриза, они вешают и расстреливают людей по ночам. Вчера ночью повесили двоих наших на таких вот телеграфных столбах. Эти люди приехали в Хак Али обмерять землю. Жандармы в них стреляли, убили и повесили. Вам об этом не говорили в Хак Али?
– В Хак Али все было как будто спокойно. – Мак-Грегор покачал головой.
– Я слышал, что жандармерией сейчас командует Йенги Дуна – американец. Правда это?
– Да. – Мак-Грегор вспомнил, что азербайджанцы произносят Янки Дудль как Йенги Дуна.
– Что же, он поведет против нас в Азербайджан американских солдат на подмогу жандармам?
– Не думаю, – как можно увереннее постарался сказать Мак-Грегор.
– Вот вы были в Тегеране, может, вы объясните, почему это иностранец командует всей жандармерией?
– Он только эксперт, который дает советы, – ответил Мак-Грегор.
– А почему Йенги Дуна должен давать жандармам советы, как убивать нас? Мы ненавидим жандармов, и особенно этого Йенги Дуна. Попадись нам этот американец, который дает такие хорошие советы, мы повесили бы его на первом телеграфном столбе. Останови, пожалуйста, – сказал он Аладину, – я здесь сойду.
Солдат стал вылезать из машины, автомат его стукнулся о дверцу. Он покраснел и вежливо извинился. Потом спросил Мак-Грегора, долго ли они пробудут в Тавризе.
– Около недели, – сказал Мак-Грегор.
– Я слышал, что мы захватили там градоначальника и губернатора. Не знаю, правда ли это. Вы мне обо всем расскажете, когда будете возвращаться, а я передам нашему капитану, ему нужно знать. Меня зовут Сафар, это также и название месяца. Надеюсь, что вас не тронут тегеранские жандармы, они втихомолку рыщут повсюду и по ночам нападают на людей. Да будет путь ваш гладок и благополучен, и тысячу благодарностей за то, что вы позволили мне доехать с вами. Салам!
Он отступил в сторону и застенчиво поднес правую руку к козырьку, придерживая левой свой автомат. Мак-Грегор ответил на его приветствие, и машина тронулась. Сквозь густые клубы серой пыли, поднятой фордом, видно было, как Сафар твердо и уверенно зашагал обратно к своей заставе.
– Что ему было нужно? – спросил Эссекс.