в околоплодной жидкости. Тот, что был на мониторе, пошевелил крохотными пальчиками и, казалось, попытался протереть свои огромные темные глаза. Не совсем дозревший, точнее, дозревшая, прикинул Майлз, но чертовски близко к этому. Он подумал об Элен Наталии и Эйреле Александре.
Роик, развернувшись на каблуках, изумленно раскрыл рот и уставился на сверкающие ряды.
– Вы хотите сказать, м’лорд, что во всех этих штуках – человеческие младенцы?!
– А вот это хороший вопрос. Хотя вообще-то их два. Все ли они заполнены, и человеческими младенцами ли? Если все они ауты, то последнее весьма спорно. Первое мы можем хотя бы проверить…
Двенадцать проверенных наугад по всему помещению репликаторов выдали такие же результаты. К тому времени, когда Майлз бросил проверку – и так все ясно, – он уже дышал очень быстро.
– Но что делает бетанский гермафродит с кучей цетагандийских репликаторов? – озадаченно спросил Роик. – И почему вы только на основании того, что они сделаны на Цетаганде, полагаете, что внутри – тоже цетагандийцы? Может, бетанец просто купил подержанные репликаторы?
Майлз, раздвинув в улыбке губы, резко повернулся к Белу:
– Бетанец? Как ты считаешь, Бел? Много вы разговаривали о старой песочнице, пока ты был с ним тут?
– Мы вообще практически не разговаривали, – покачал головой Бел. – Но это ничего не доказывает. Я и сам не особенно стремился затевать разговор о доме, но даже если бы и затеял, то я слишком оторвался от Беты, чтобы заметить неточности в рассказе о текущих событиях. Проблема не в том, что говорил Дюбауэр. Что-то не так… в языке тела.
– Язык тела. Вот именно. – Майлз шагнул к Белу и повернул его лицо к свету. Бел даже не дернулся, а лишь слегка улыбнулся. На щеках и подбородке блестели тонкие волоски. Майлз сощурился, припоминая царапину на щеке Дюбауэра.
– У тебя на лице пушок, как у женщин. Он есть у всех гермафродитов, так?
– Конечно. Если только они не прибегают к частой эпиляции. Некоторые даже отращивают бороды.
– А у Дюбауэра нет. – Майлз принялся вышагивать вдоль рядов, потом опомнился, вернулся и усилием воли заставил себя стоять на месте. – Ни единого волоска, кроме красивых серебристых бровей и волос, которые – ставлю бетанские доллары против горстки песка – недавно имплантированы. Язык тела, ха! Дюбауэр вовсе не двуполый – и о чем только думали ваши предки? – Бел радостно заржал. – А вовсе бесполый. Настоящее «оно».
– Местоимение «оно» в бетанском языке, – начал Бел занудным тоном человека, которому не раз приходилось объяснять одно и то же, – не подразумевает существо неодушевленное, как в языках других планет. Я говорю это, несмотря на то что некий бывший босс в моем далеком прошлом, который сделал отличную имитацию некоего большого и грубого предмета, который и нести было тяжело, и бросить жалко…
– Не надо мне рассказывать, – отмахнулся Майлз. – Я эту лекцию еще в пеленках слышал. Но Дюбауэр не гермафродит. Дюбауэр – ба.
– А это еще кто?
– На первый взгляд ба кажутся специально выведенными слугами Небесного Сада, где цетагандийский император безмятежно пребывает в окружении эстетического совершенства. Во всяком случае, так это преподносят аут-лорды. Ба кажутся идеальной расой верных слуг, собаками в человеческом обличье. Красивые, естественно, потому что все в Небесном Саду должно быть прекрасно. Я впервые столкнулся с ба лет десять назад, когда меня направили на Цетаганду – не адмирала Нейсмита, а лейтенанта Форкосигана – с дипломатической миссией. Чтобы присутствовать на похоронах матери императора Флетчира Джияджи, как потом выяснилось, старой вдовствующей императрицы Лизбет. Там мне пришлось близко столкнуться с множеством ба. Те, что были уже в возрасте – реликты времен молодости Лизбет, то есть столетней давности, по большей части безволосы. Такая была в те времена мода, которая давно прошла.
Но ба – вовсе не слуги или, во всяком случае, не только слуги имперских аутов. Помнишь, я говорил, что аут-леди в Звездных Яслях работают только с человеческими генами? Ба – это то, на чем аут-леди проверяют новые возможные комбинации генов, изменения расы аутов, прежде чем решить, стоит ли вносить эти изменения в гены поколения аутов текущего года. В некотором смысле ба – братья аутов. По большей части старшие братья. Но при этом, с определенной точки зрения, – их дети. Ауты и ба – две стороны одной медали.
Ба столь же умны и опасны, как аут-лорды. Но не настолько независимы. Ба очень лояльны и бесполы, потому что их такими сделали – и то, и другое – по одной и той же причине: чтобы держать их под контролем. По крайне мере это объясняет, почему я все время думал, что где-то уже встречал Дюбауэра. Если большая часть генов этого ба не идентична генам самого Флетчира Джияджи, я сгрызу мои… мои…
– Ногти? – предположил Бел.
Майлз поспешно вынул палец изо рта.
– Если Дюбауэр – ба, – продолжил он, – а я готов поклясться, что это так, то в этих репликаторах полно цетагандийских… чего-то. Но почему здесь? Зачем перевозить их тайно, да еще на корабле бывшего – и будущего – врага Империи? Ну, надеюсь, не будущего. Как минимум трех раундов прямых военных столкновений, что у нас были с цетагандийскими соседями, наверняка больше чем достаточно. Если это что-то законное, то почему не перевозить это на цетагандийском корабле, где обеспечен хороший уход? Гарантирую, что соображения экономии тут ни при чем. Это делается в строжайшей тайне – но от кого? И почему? Что за чертовщину затеяли Звездные Ясли? – Он начал кружить, не в силах стоять на месте. – И что в этом такого дьявольски секретного, что ба, протащив эти живые растущие зародыши черт знает на какое расстояние, потом вдруг планирует их убить, лишь бы сохранить тайну, вместо того чтобы попросить помощи?
– Н-да… – протянул Бел. – Несколько нервирует, если себе представить.
– Но это же ужасно, м’лорд! – возмутился Роик.
– Возможно, на самом деле Дюбауэр не намерен их уничтожать, – неуверенно предположил Бел. – Может, он просто сказал это, чтобы надавить посильнее на квадди в надежде, что они от него отвяжутся и разрешат забрать груз с «Идриса».
– А-а… – Весьма притягательная идея – позволяет умыть руки от всей этой чертовой истории … – Чушь. Нет, – отрезал Майлз. – Пока нет, во всяком случае. На самом деле я хочу, чтобы ты начисто запер «Идрис». Не пускай сюда Дюбауэра – никого не пускай. Впервые в жизни я действительно хочу сначала переговорить со штаб-квартирой, а потом уж прыгать. И переговорить как можно быстрее.
Что там Грегор сказал – точнее, обошел в разговоре? Что-то встревожило цетагандийцев у Ро Кита? Что-то необычное. О Сир, у нас тут все нынче необычно. Взаимосвязано?
– Майлз, – горестно проговорил Бел, – я только что еле уломал Уоттса с Гринлоу пустить Дюбауэра на «Идрис». Как я им объясню внезапные перемены? – Бел помолчал. – Если этот груз и его владелец представляют опасность для Пространства Квадди, я обязан об этом сообщить. Ты полагаешь, что тот квадди в гостинице мог стрелять в Дюбауэра, а не в тебя или меня?
– Эта мысль приходила мне в голову.
– Тогда это… неправильно: держать станцию в неведении о том, что может затрагивать ее безопасность.
Майлз вздохнул:
– Ты тут – представитель станции Граф. Ты знаешь, следовательно, и станция знает. Этого достаточно. На данный момент.
– Твой аргумент недостаточно веский даже для меня, – нахмурился Бел.
– Я всего лишь прошу тебя подождать. Все зависит от того, какие сведения я получу из дома. Все может запросто окончиться тем, что мне придется покупать Дюбауэру скоростной корабль, и пускай увозит отсюда к чертовой матери свой груз. Корабль – желательно не барраярской приписки. Просто придержи информацию. Ты можешь, я знаю.
– Ну ладно… Ненадолго.
– Мне нужен закрытый комм на «Кестреле». Мы запечатаем этот отсек и продолжим позже. Погоди, я хочу для начала заглянуть в каюту Дюбауэра.
– Майлз, тебе когда-нибудь доводилось слышать о таком понятии, как ордер на обыск?
– Дорогой Бел, каким же ты стал занудой с возрастом! Это – барраярский корабль, а я – Голос Грегора. Я не прошу ордеров на обыск, я их выдаю.
Прежде чем приказать Роику запереть грузовой отсек, Майлз еще раз обошел его полностью. Он не заметил ничего нового – увы, наоборот, все то же самое. Пятьдесят поддонов, прикрепленных к множеству маточных репликаторов. Во всяком случае, никаких разлагающихся тел, упрятанных за стеллажами. Не повезло.
В каюте Дюбауэра тоже ничего интересного не обнаружилось. Маленькая скромная каюта, и какими бы личными вещами ни обладал… обладала эта личность неизвестного пола, все они были упакованы и взяты с собой, когда квадди перевели пассажиров в гостиницу. Никаких тел ни под кроватью, ни в санузле тут тоже не наблюдалось. Люди Брена наверняка все обшарили хотя бы разок, в тот день, когда исчез Солиан. Майлз сделал себе мысленную пометку попытаться устроить более тщательный осмотр экспертами и каюты, и отсека с репликаторами. Хотя… какой организации? Ему пока что не хотелось обращаться с этим к Венну, но барраярские военные медики больше привычны иметь дело с травмами и ранениями. Я что-нибудь придумаю. Никогда он еще так сильно не тосковал по родной СБ.
– У цетагандийцев есть агенты в Пространстве Квадди? – спросил он Бела, когда они покинули каюту и снова ее заперли. – Ты когда-нибудь встречал своих коллег с той стороны?
Бел покачал головой:
– Из вашего региона в этой части космоса народу мало. У Барраяра даже нет тут постоянного консульства, и у Цетаганды тоже. У них тут только оплачиваемый юрист-квадди, которая ведет бумажную работу примерно с дюжиной небольших планет-государств. Визы, разрешения на въезд и все такое. Вообще-то, насколько я помню, она ведет дела и Барраяра, и Цетаганды. Если на Графе и есть цетагандийские агенты, я их не видал. Могу только надеяться, что и они меня – тоже. Хотя если у Цетаганды и есть шпионы, агенты или информаторы в Пространстве Квадди, то они скорее всего на Юнионе. Я и сам-то сижу на станции Граф по… хм… личным причинам.