В своих работах о взаимоотношениях древней Руси и Хазарии Б. А. Рыбаков подчеркнул, что с IX в. Русь и каганат выступают уже как две равноправные величины, что с IX в. славяно-руссы настойчиво проникали "в глубь" каганата, подготавливая его падение{506}.
Эти оценки помогают уяснить роль государства хазар в восточной политике древней Руси, и в частности в истории каспийских походов.
В "Очерках истории СССР" прослеживается зависимость между политикой каганата, который "препятствовал установлению связей Руси с народами Кавказа", перекрывал торговые пути, и восточными походами руссов. Здесь также отмечается, что поход 945 г. на Бердаа говорит "не о грабительском набеге… Руси на Кавказ, а о более серьезных ее намерениях"{507}. Но каких? Об этом — ни слова.
Б. Н. Заходер вслед за историками XIX в., а также А. Ю. Якубовским и В. В. Бартольдом выявил традиционность торговых связей Руси со странами Востока, знакомства русских мореходов со старинным водным путем по Волге через земли булгар на Каспий. И не случайно, писал он, на Абесгун были направлены походы руссов в конце IX — начале X в. Именно отсюда лежал дальнейший путь в Хорезм.
Б. Н. Заходер разделял точку зрения о "грабительском характере" этих походов{508}.
М. В. Левченко вслед за Б. А. Дорном, В. В. Бартольдом обратил внимание на связь между русско-византийскими договорами и каспийскими походами руссов, и особенно незавершенным походом Игоря в 944 г. и нападением на Бердаа. Он подчеркнул синхронную обусловленность этих походов успехами Руси в русско-византийских отношениях и отметил, что активность Руси на Востоке проявлялась в основном после мирных урегулирований с Византией{509}. Однако М. В. Левченко не конкретизировал эти идеи.
В работах Н. Я. Полового поставлен вопрос о взаимоотношениях Руси, Византии и Хазарии в период организации русского похода на Бердаа. Он не согласен с А. Н. Насоновым в том, что нападение было организовано в результате соглашения с Византией и при противодействии Хазарии{510}. Вопреки сложившемуся мнению Н. Я. Половой утверждал, что руссы шли на Бердаа не через Северный Кавказ, а тем же путем, что и в 912/13 г., т. е. по территории каганата, при благожелательном отношении к ним хазар. По его мнению, в это время вырисовывается русско-хазарско-аланский союз в результате борьбы Хазарии против мусульманских государств на берегах Каспия. Русский поход укрепил южные границы каганата, и только потом, когда руссы попытались укрепиться в Бердаа, хазары выступили против них. Н. Я. Половой полагал, что русское войско возглавлял Свенельд, дружина которого и вернулась из каспийского похода с несметным добром. Потому-то он и не упомянут в договоре 944 г.{511}
Важное значение для изучения проблемы имеет книга М. И. Артамонова "История хазар". В ней анализируется сложный узел политических взаимоотношений Византии, Хазарии, Руси, выявляются глубокие политические противоречия между вассалами Арабского халифата в Закавказье, Прикаспии и каганатом, которые постоянно подогревались Византией. В дальнейшем, в связи с ростом древнерусского государства, появлением в Причерноморье печенегов и постепенной утратой Хазарией своего былого значения, Византия теряет интерес к прежнему союзнику, ищет новых друзей. Отношения империи и каганата с начала X в. начинают обостряться. Хазария опасается и растущей мощи Руси. Отсюда и согласие хазар пропустить значительное русское войско в Каспийское море для грабительского набега на прибрежные области{512}.
Первое такое "разбойничье выступление", по мнению М. И. Артамонова, произошло в 864 — 884 гг., затем походы состоялись в 909 — 910 и 912/13 гг. Последний поход также характеризуется как разбойничий, но проведенный "крупными высокоорганизованными и хорошо вооруженными силами". Именно в это время, предполагает М. И. Артамонов, хазары отбивались от организованной Византией коалиции печенегов, гузов, асиев и поэтому согласились пропустить руссов через свои границы. Он полагает, что этот поход "не был официальным предприятием Русского государства, а был организован на свой страх и риск варяжско-русской дружиной".
Возникший в 30 — 40-х годах X в. затяжной конфликт между Византией и Хазарией усилил позиции Руси, которая "могла вмешаться в борьбу… и могла, в зависимости от обстоятельств, выступать то на той, то на другой стороне". С этих позиций М. И. Артамонов рассматривает и поход Игоря на Константинополь в 941 г.: он был организован с ведома и при сочувствии хазар, что подтверждает пропуск ими несколько позднее русской рати на Бердаа, чтобы отвести русскую угрозу от своих границ. Как и Н. Я. Половой, М. И. Артамонов убежден, что это была та часть русского войска, которая дошла до Дуная во время второго похода на Византию{513}.
Несомненной заслугой М. И. Артамонова является комплексный политический анализ и широкий хронологический охват проблемы, однако ее решение несколько противоречиво. По Артамонову, оказывается, что во всех проводимых Русью политических комбинациях, выразившихся в ее восточных походах, действовало не государство, а ватаги варяжско-русских разбойников.
Новый этап в развитии изучения восточной политики древнерусского государства в IX–X вв. связан с работами А. П. Новосельцева. Систематизация и современный перевод текстов восточных авторов, упоминавших Русь в своих трудах, широкое привлечение к анализу проблемы отечественной и зарубежной историографии позволили А. П. Новосельцеву выявить истоки первых контактов (VII в.) славян с восточными странами и народами; определить направление политики хазар по отношению к кавказским народам и государствам; выяснить взаимосвязь этой политики с внешнеполитическими действиями древней Руси и направление кавказской и византийской политики древнерусского государства. А. П. Новосельцев обратил внимание на то, что на время военно-дипломатической активности Олега по отношению к Византии — 909 — 910 гг. — падает прикаспийский поход руссов, который был направлен против закавказских и прикаспийских вассалов халифата и "соответствовал политическому курсу Олега на сближение с Византией". "Походу предшествовало соглашение с Хазарией", — писал А. П. Новосельцев. Однако следующий закавказский поход он связывает с антивизантийским выступлением Руси в 944 г., так как Игорь, по его мнению, "действовал против Византии вдоль обоих берегов Черного моря", руссы "собирались двигаться на Византию и рассчитывали по крайней мере на нейтралитет арранцев". А. П. Новосельцев допускает, что в дальнейшем, после возникших трудностей в Бердаа и заключения мира с Византией, русское войско было отозвано Игорем на родину{514}.
На совпадение событий 907 — 911 гг. и русского похода на Каспий, а также событий 941 — 944 гг. и наступления на Бердаа указывает и В. Т. Пашуто, который в этом вопросе ссылается на позицию А. П. Новосельцева{515}.
Т. М. Калинина, плодотворно работающая в области изучения арабо-персидских источников о Руси, отметила совпадение нападения руссов в начале X в. на Закавказье с экспедицией Византии против Крита, в которой участвовал отряд русских воинов. Она считает, что налицо действие "предварительного византийско-русского договора 907 г.". Поход руссов на Восток был вызван просьбой империи о помощи, с тем чтобы сковать силы вассалов халифата в их борьбе с союзником Византии — царем Армении. И не случайно византийское войско двинулось на помощь Смбату в 912 г.; лишь в результате смерти Льва VI и, добавим, угрозы новой войны с Симеоном Болгарским руссы остались без поддержки, что и предопределило их неудачу{516}.
Затрагивает Т. М. Калинина и связь походов Игоря в 941 и 944 гг. с восточной политикой Руси. При этом Т. М. Калинина говорит не об антивизантийском походе руссов в 941 г., отмеченном как в византийских хрониках, так и в русской летописи, а о походе руссов в Причерноморье согласно сообщению "Кембриджского" документа, из которого, кстати, определенно вовсе не следует, что поход Х-л-гу был направлен поначалу в Причерноморье. Этот последний поход, считает Т. М. Калинина, явился результатом "негласного соглашения Византии и Руси против Хазарии", хотя весь ход событий того времени говорит о глубоком обострении русско-византийских отношений, вылившихся в войну 941 — 944 гг. Неудача руссов в Причерноморье, полагает Т. М. Калинина, обострила русско-византийские отношения, и Русь повернула свое оружие против "Византии, вступив в союз с Хазарией"{517}.
Поход на Бердаа, по мнению Т. М. Калининой, как и другие походы руссов в Закавказье, был связан с "византийской политикой Руси". Руссы ударили по владениям правителя дейлемитов Марзубана и сорвали план его совместного выступления с ширваншахом против Византии; хазары же вновь пропустили руссов через свою территорию. Она поддерживает мнение ряда историков о том, что руссы установили в Бердаа "твердый порядок", и делает интересное наблюдение: русское нападение не затронуло селений, недавно сопротивлявшихся Марзубану, который воевал здесь против хамданидов; когда же жители встали на сторону дейлемитов, Бердаа был разорен. Т. М. Калинина указывает на прямую зависимость русского похода от интересов Византии и не выделяет здесь непосредственных интересов Руси{518}.
Итак, при весьма основательной разработке данной проблемы в отечественной историографии отдельные ее аспекты остаются спорными, противоречивыми, невыясненными. Хотя в историографии последних десятилетий отражена точка зрения о том, что походы Руси в Закавказье и на Каспий диктовались не только грабительскими мотивами, но и определенными социально-экономическими и политическими целями древнерусского государства, до сих пор советские историки не дали ответа на вопрос о том, когда и почему изменился характер этих походов.