Ясно, община тут не из самых бедных.
Возле двух больших пластиковых баков синего цвета в компании жирных мух сидела блохастая собака, укрывшаяся от капель под навесом. К колонне псина не побежала, учёная. Глянув пару раз в сторону грузовиков, она, как ни в чём не бывало, задумчиво смотрела на огонь… Квинтэссенция собачьей тоски. Символ деревеньки Форт-Манн.
Где-то мычала скотина, плакал ребёнок, визжала бензопила. И над всем этим главенствовал всепроникающий, резкий стук дизельного двигателя электростанции, обеспечивающей Форт-Манн энергией. Длинный пластиковый шланг тянулся от берега реки к электронасосу, ещё пара уходила от агрегата к огородам.
Техника в Форт-Манн тоже имелась. Возле здания мэрии под тенью крыши замер в ожидании работы большой пикап, рядом — старенький французский седан. В открытых дверях одного из сараев по соседству стояли сразу три крутых байка — кто на них ездит, если народа почти не видно?
Как и в Додж-Сити, здесь есть «тук-туки». Конечно, эти чудо-машинки Смотрящие не из Таиланда доставляют, их клепают на месте. Малогабаритные и в то же время мощные мотоциклетные двигатели легко можно получить через терминал. В отличие от своих собратьев из стран ЮВА, где их по праву называют моторикшами, американские тук-туки и выглядят по-американски — шире и длинней, с усиленной рамой и ёмким кузовом. Для пассажиров предназначена всего одна скамья впереди; здесь тук-туки перевозят не восхищённых экзотикой белых туристов, а грузы.
Нет, ребята, всё-таки в моём представлении форт — это нечто капитальное, обязательно с крепким периметром.
А здесь… Колхоз, в общем. Хуторок в кубанской степи, если тут что-то и может ассоциироваться с укреплением, то это мешки с песком. Им бы срубы из солидных стволов, а они обходятся примитивными халабудами, собранными из досок и щитов, оставшихся после разбора тарных ящиков, протащенных через терминал донор-канала…
Я смотрел на всё это и вспоминал слова, что успел сказать перед отправкой усатый сержант.
Река эта вытекает из Ущелья Весёлого Духа в Чёрных Горах и называется Эллис-Крик, а впадает она в большое озеро Мичиган. В ней водится ручьевая форель по сезону, а само озеро круглогодично рыбное. Ещё и поэтому при любых сварах это нейтральная территория, которая кормит Форт-Манн, прибрежную деревеньку амишей Бельвью, город Батл-Крик, что примерно в шестидесяти километрах к северу отсюда, и всех индейцев и фермеров округи.
— Озёрных индейцев мы называем гуронами, хотя кроме них в набегах принимает участие сброд из мохавов… — рассказывал ветеран. — Один раз краснокожие даже захватили большой участок трассы Санта-Фе. Идиоты… Лишь их Маниту знает, что происходит в башке у индейца перед тем, как он схватит топор и отправится в набег! Затем отряд гуронов ночью напал на Бельвью. Ха! Собаки вовремя подняли шум, а амиши — не тот народец, что легко сдаётся! Потом эти морды начали нападать на Форт-Манн, первое поселение белых в районе для защиты торговцев и прочих странников на участке. Тяжёлые были времена, связь с Додж-Сити была полностью прервана. Пришлось нам проводить совместную карательную операцию! Один отряд гуронов перебили полностью, а парочку краснокожих пришлось вздёрнуть на ветке дуба…
В ходе рассказа выяснилось, что вскоре после постановки здесь форпоста переселенцы на юг пошли колоннами. Это обострило ситуацию на Санта-Фе — индейцы регулярно нападали на караваны пионеров и грабили их, уводя с собой молодых женщин и убивая мужчин.
Время было тяжкое.
Для обеспечения безопасности переселяющихся на юг колонистов на побережье появился сначала пост, а затем крошечная морская деревенька Форт-Додж, где и состоялся массовый выход американцев на побережье Южного Океана…
Это был исторически важный момент — предприимчивый скотовод Герхард Синклер построил выше глубокой бухты крытую дёрном хижину, где могли заночевать переселенцы, пастухи и рыбаки, спасавшиеся от шторма. Это была первая гостиница Доджа. Благодаря выгодному положению, реке Арканзас и трассе Санта-Фе место стало популярным среди пионеров. Люди с севера всё прибывали, и позже автономное поселение переименовали в город, а ещё не разругавшаяся Америка стала морской державой.
Городок в степи остался позади.
Старшине лучше бы набрать скорость, световой день не бесконечен. Я всё ещё сидел на пассажирском сиденье и смотрел в окно. Может быть, где-то поблизости всё-таки расположилось боевое охранение форта. Да уж, парням не позавидуешь, потому что дождь уже вваливает в полный рост…
Из их укрытия наверняка отлично просматривается богатая на опасные приключения магистраль, с юга выходящая мимо форпоста на мост, а к северу теряющаяся в прериях. Никого на ней после прохождения конвоя не видно. Тяжёлые капли прибивают пыль грунтовки, и вся поверхность трассы испещрена крошечными кратерами…
В мирное время кроме патрулей да конвоев на Додж-Сити и обратно курсируют одиночные машины торговцев. И ничего, эксцессов почти не бывает. По Санта-Фе на квадроциклах и байках то и дело проносятся группы скаутов, — здешних сталкеров, профессионально ищущих пакгаузы с хабаром. Говорят, что в Чёрных Горах эти отчаянные парни с некоторых пор не работают — с этим надо будет разобраться.
Впрочем, вывоз хабара из дальних ущелий, если кому и посчастливится найти бревенчатую локалку, сопряжён с большими трудностями. Скорее всего, скауты рассудили, что горы никуда не уйдут.
Они постоянно воюют между собой за так называемый Золотой Треугольник — огромную ничейную территорию, зажатую между озером Мичиган, которое раз этак в шесть больше земного аналога, землями вокруг Батл-Крик и гуронов, владениями команчей с юга и турецким анклавом с запада.
С этим озером Мичиган история довольно мутная. Долгое время американцы самоуверенно считали, что даже Великий Ганг берёт начало в огромном озере, даже не удосужившись проверить это на местности. Что за озером к востоку — неизвестно, никто не смог мне ответить.
Горы всё ближе и всё выше.
Я вспомнил ещё один разговор, уже с капитаном Форта-Массак.
— Какие ещё медные руды, Макс? Не вздумай соваться в Чёрные Горы, что напротив и севернее Батл-Крик, это очень плохое место, парень… У меня приятель пропал в тех краях, — поведал мне Райан Дудак.
— Золото? — спросил я коротко.
— Оно. Проклятье этого чёртового мира. Даже на другом концу галактики от него не спрятаться… Но золота в Чёрных Горах мало, люди из Батл-Крик давно всё разведали. И они редко что-то находят, кроме обглоданных скелетов в клочках одежды и черепов… Нынче желающие отыскать золотишко отправляются в горы не на север, а на юг, к реке Хребтовой. Там много ущелий и горных долин, места перспективные…
— Там находят?
— Думаешь, тебе об этом расскажут с подробностями и покажут на месте? — усмехнулся хозяин Санта-Фе. — Находят, находят… Даже фальшивую карту могут продать в салуне. Но хорошие участки застолбили, а за новыми приходится забираться очень далеко. Рискни, если смелый.
— Ты не поверишь, но золото меня не интересует, — улыбнулся я. — Почти. Интересней перспективы обнаружения и освоения полиметаллических месторождений. Говоришь, эти Чёрные Горы…
— Дались они тебе! — повысил голос капитан. — Не суйся туда, приятель, пропадёшь! Все пропадают, и вы не станете исключением.
— Какие-то природные явления! Лавины? Камнепады?
— Камнепады везде случаются, — небрежно отмахнулся он. — Там есть что-то мистическое, колдовское… Говорят, что в длинном и тесном Ущелье Весёлого Духа живут индейские божества, хотя гуроны туда тоже не заходят. Тебе это о чём-то говорит?
— Наверное, да, — задумался я.
— Мой приятель вообще как-то заявил, что в Чёрных горах живут чудовища… Поначалу там исчезли две группы искателей сокровищ, потом ещё одна не вернулась. Тот отряд из четырёх человек, в котором был мой приятель, как раз вернулся! Парни были возбуждены, они очень торопились, так что после пополнения припасов отправились в путь снова. И это была дорога в один конец…
Вот такие разговоры, вот такое настроение.
Но что связывало солидного русского чиновника Андрея Артемовича Полосова с этими чертовски тревожными Чёрными Горами, где ущелья и распадки устланы скелетами и следами чудовищ? Страшновато, но придётся туда сунуться. Хотя вряд ли гадский крестик намалёван на скале яркими масляными красками.
В таких раздумьях и скупом обмене мнениями и прошёл остаток пути.
Пустыня, словно побеждённый соперник, отступила, уступив место бескрайним классическим прериям. Под свинцовым небом, прошитым дождевыми нитями, просторы дышали жизнью: ковыль колыхался, словно шкура гигантского зверя, а ветер с Чёрных Гор нёс в себе дымчатый аромат сосновых смол и горьковатый запах багульника.
У дороги, где пыль смешалась с каплями дождя, алели маки, синели люпины, и золотилась полынь, будто сама земля вышила рубец цивилизации пестрыми нитями. Осень здесь, как старая индейская песня — грустная, но щедрая.
Я достал кармана уже изрядно потрёпанный смартфон — странный амулет в этом царстве ковбоев и степного ветра — и запечатлел эту красоту, что просилась если уж не в легенды, то в отчёт о проделанной работе точно. Но прерия — коварная соблазнительница. Её просторы, сперва пленившие душу, скоро стали утомлять, как бесконечная дорога под колёсами идущего впереди грузовика. Однообразие резало глаз: ни холма тебе, ни скалы, лишь трава да небо, сшитые в один бескрайний покров.
Скучно, монотонно, как-то без огонька.
Мы с Дино уже были готовы проклясть эту равнину, как вдруг на западе поднялась чёрная туча. Не та, что несёт ливень, а живая, клокочущая. Идущее в нашу сторону стадо бизонов. Сперва лишь тень на краю света, словно сама земля вздыбилась против небес. Без бинокля они казались тревожной дрожью горизонта, но, прислушавшись, можно было различить рокот тысячи копыт.
Через линзы старого полевого бинокля, пахнущего кожей футляра, мир ожил: гиганты с головами, словно высеченными из гранита, шли тяжёлой поступью. Рога их, готовые рассечь и отбросить что угодно, вздымались в небо, прикрывая затылки, мощные, как утесы. Тонна мышц, ярости и древней гордости в каждом звере!