Движение в направлении европейской интеграции имеет под собой две предпосылки. Первая состоит в том, что до тех пор пока Европа не научилась выступать единым фронтом, она постепенно сползала бы в небытие. И вторая заключается в том, что разделенную Германию нельзя ставить в такое положение, при котором она будет испытывать искушение лавировать между двумя блоками и натравливать противостоящие силы холодной войны друг против друга. На момент написания этой книги Европейский союз, первоначально состоявший из шести стран, вырос до 12 и сейчас находится в процессе расширения, готовясь принять в свой состав Скандинавские страны, Австрию и, в конце концов, некоторых бывших советских сателлитов.
Основания, на которых были основаны оба эти института, оказались поколеблены крахом Советского Союза и объединением Германии. Советская армия больше не существует, а российская армия теперь отошла на сотни километров к востоку. В ближайшем будущем внутренние российские потрясения делают нападение на Западную Европу невозможным. В то же время российские тенденции восстановить прежнюю империю пробудили исторические опасения по отношению к русскому экспансионизму, особенно в бывших государствах-сателлитах в Восточной Европе. Ни один из руководителей стран, находящихся в непосредственной близости от России, не разделяет веры Америки в преобразование России как в ключ к безопасности своей страны. Все предпочитают президента Бориса Ельцина его оппонентам, но лишь как меньшее из двух потенциальных зол, а не как фигуру, которая может покончить с их исторической неуверенностью в собственной безопасности.
Появление объединенной Германии усугубляет эти страхи. Помня, как два континентальных гиганта исторически либо делят между собой своих соседей, либо сражаются на их территории, расположенные между ними страны опасаются возникающего вакуума в плане безопасности; отсюда их столь интенсивное желание получить защиту Америки — что и выражается членством в НАТО.
Если НАТО испытывает необходимость адаптации к краху советской мощи, то перед лицом Европейского союза встает новая реальность в виде объединенной Германии, существование которой ставит под угрозу молчаливую договоренность, являющуюся стержнем европейской интеграции: признание Федеративной Республикой французского политического лидерства в Европейском сообществе в обмен на решающий голос в экономических делах. Федеративная Республика Германии, таким образом, оказалась связанной с Западом посредством американского лидерства в стратегических делах внутри НАТО и французского лидерства в политических вопросах внутри Европейского союза.
В последующие годы изменятся все традиционные атлантические отношения. Европе не потребуется, как это было прежде, американская защита, и она станет отстаивать собственные экономические интересы гораздо агрессивнее. Америка не захочет идти на значительные жертвы ради европейской безопасности и будет подвергаться соблазну впадения в изоляционизм в различных формах. Со временем Германия начнет настаивать на обретении политического влияния, на что ей дает право ее военная и экономическая мощь, и она не будет так эмоционально зависеть от американской военной и французской политической поддержки.
Эти тенденции останутся не до конца выявленными, пока у власти будет оставаться Гельмут Коль, наследник аденауэровской традиции (см. двадцатую главу). И тем не менее он последний лидер подобного типа. Выходящее на авансцену поколение не имеет личных воспоминаний о войне и о роли Америки в возрождении опустошенной послевоенной Германии. У него, у этого поколения, нет эмоциональных причин полагаться на наднациональные институты или подчинять собственную точку зрения или Америке, или Франции.
Огромным достижением послевоенного поколения американских и европейских руководителей стало их признание того, что если Америка не будет органично связана с Европой, то ей понадобится пойти на вовлеченность в дела второй позднее и при гораздо менее благоприятных обстоятельствах для обеих сторон. Сегодня это справедливо как никогда. Германия стала до такой степени сильной, что существующие европейские институты не способны сами по себе обеспечить баланс между Германией и ее европейскими партнерами. Не может и Европа, даже включая Германию, справиться самостоятельно как с возрождением, так и с распадом России, этими двумя наиболее угрожающими результатами постсоветских потрясений.
Не в интересах ни одной из стран, чтобы Германия и Россия зациклились друг на друге либо как на главном партнере, либо как на главном противнике. Если они чересчур сблизятся, то вызовут страх перед кондоминиумом; если они будут ссориться, то втянут Европу в обостряющиеся кризисы. У Америки и Европы существует взаимная заинтересованность не допустить, чтобы неуправляемая национальная германская и российская политика сталкивались в самом центре континента. Без Америки Великобритания и Франция не смогут поддерживать политический баланс в Западной Европе; Германию начнет искушать национализм; России будет не хватать глобального партнера. А в отрыве от Европы Америка может превратиться не только психологически, но и географически и геополитически в остров у берегов Евразии.
Возникший после окончания холодной войны порядок ставит перед Североатлантическим альянсом три ряда проблем. Речь, в частности, идет об отношениях внутри традиционной структуры союза, об отношениях атлантических государств с бывшими сателлитами Советского Союза в Восточной Европе и, наконец, об отношениях государств — преемников Советского Союза, особенно Российской Федерации, с североатлантическими государствами и с Восточной Европой.
Над регулированием внутренних взаимоотношений внутри Североатлантического альянса довлела вечная борьба между американской и французской точками зрения на атлантические отношения. Америка осуществляет лидерство в НАТО под знаменами интеграции. Франция, выступая за европейскую независимость, формировала облик Европейского союза. Результатом этих разногласий является тот факт, что американская роль в военной области является излишне доминирующей, чтобы способствовать европейской политической идентичности, в то время как роль Франции излишне настойчива в деле обретения европейской политической автономии, чтобы обеспечить внутреннее единство НАТО.
В интеллектуальном смысле этот спор отражает конфликт между концепциями Ришелье и идеями Вильсона — между пониманием сущности внешней политики как средства достижения баланса между различными интересами и пониманием смысла дипломатии как способа утверждения лежащей в основе всего гармонии. Для Америки объединенное командование НАТО представляет собой выражение союзнического единства; для Франции оно выглядит как тревожный сигнал. Американские руководители с огромным трудом пытаются понять, почему какая-то страна может отстаивать право на независимые действия, если Америка вовсе не собирается держать в своем арсенале возможность оставления своего союзника в тяжелом положении. Франция же видит в неохотном восприятии Америкой независимой в военном отношении роли Европы скрытую попытку доминирования.
На самом деле каждый из партнеров следует концепции международных отношений, усвоенной из собственного исторического опыта. Франция является наследником европейского стиля дипломатии, который она на самом деле сама и создала более 300 лет назад. В то время как Великобритания вынуждена была отказаться от роли хранителя баланса сил, Франция, так или иначе, продолжает отстаивать raison d’etat и предпочитает четкий расчет интересов, чем стремление достичь абстрактной гармонии. Точно так же убежденно, хотя и в течение более краткого срока, Америка претворяла в жизнь вильсонианство. Уверенная в существовании лежащей в основе всего гармонии, Америка настаивала на том, что поскольку задачи, стоящие перед Европой и Америкой идентичны, то европейская автономия либо не нужна, либо даже опасна.
С двумя величайшими европейскими проблемами современного периода — интеграцией объединенной Германии в Запад и отношением Североатлантического альянса к новой России — нельзя справиться путем буквального применения государственного подхода, свойственного либо Ришелье, либо Вильсону. Подход Ришелье поощряет национализм отдельных европейских стран и ведет к разделенной на части Европе. Вильсонианство в чистом виде ослабило бы европейское чувство идентичности. Попытка построить европейские институты на основе оппозиции Соединенным Штатам в итоге разрушит как европейское единство, так и атлантическую общность. С другой стороны, Соединенным Штатам не следует бояться возросшей европейской самобытности внутри НАТО, поскольку трудно себе представить автономные европейские военные действия какого бы то ни было масштаба и где бы то ни было без американской политической и материальной поддержки. В конце концов, не объединенное командование обеспечивает единство, а ощущение взаимно разделяемых политических и оборонных интересов.
Противоречие между Соединенными Штатами и Францией, между идеалами Вильсона и Ришелье оказалось отмененным в связи с обстоятельствами. Как Североатлантический альянс, так и Европейский союз является неотъемлемой составной частью здания нового и стабильного мирового порядка. НАТО является наилучшей защитой от военного шантажа, откуда бы он ни исходил; Европейский союз представляет собой весьма важный механизм обеспечения стабильности в Центральной и Восточной Европе. Оба института необходимы, чтобы привязать бывших сателлитов Советского Союза и государства-преемники к мирному международному порядку.
Будущее Восточной Европы и государств — преемников Советского Союза — не одна и та же проблема. Восточная Европа была оккупирована Красной армией. Восточная Европа идентифицировала себя, политически и культурно, с западноевропейскими традициями. Особенно это относится к странам Вышеградской группы: Польше, Чешской Республике, Венгрии и Словакии. Не обладая связями с Западной Европой и атлантическими институтами, эти страны могут стать ничейной землей между Германией и Россией. А чтобы эти связи имели осмысленный характер, Вышеградские страны должны принадлежать как к Европейскому союзу, так и к Североатлантическому альянсу. Чтобы быть экономически и политически жизнеспособными, они нуждаются в Европейском союзе, а чтобы обеспечить безопасность, они смотрят на Североатлантический альянс. По правде говоря, членство в одном из институтов предполагает членство и в другом. Поскольку большинство членов Европейского союза являются членами НАТО и поскольку невероятно, чтобы они игнорировали нападение на одного из своих членов после достижения определенной степени европейской интеграции, членство в Европейском союзе тем или иным способом приведет к распространению, по крайней мере де-факто, гарантий со стороны НАТО.