Первая часть его службы (до 1890 г.) прошла в Азиатском департаменте (с 1897 г. – Первом департаменте) МИД. Вначале он считался причисленным к Департаменту. В 1887 г. назначен делопроизводителем VIII-го класса, коллежским секретарем. Иван Яковлевич талантливо, с большой долей иронии, описал шестилетнее пребывание чиновником в центральном аппарате Министерства и своих сослуживцев в первых главах незавершённых воспоминаний «Доброе старое время», хранящихся в АВПРИ[346]. В Азиатском департаменте он занимался канцелярской работой, заведуя турецкими, греческими и румынскими делами, «измарав много бумаги, чтобы набить руку в канцелярском стиле». В 1886 г. получил первое поощрение – «в награду 400 руб.», а в 1889 г. – «высочайше разрешено принять и носить персидский орден Льва и Солнца 3-ей степени». Орден был первым в длинном списке российских и иностранных наград, полученных дипломатом за годы службы в Министерстве. Коростовец женился на родственнице своего лицейского товарища Александре Вячеславовне Гордановой, в 1887 г. у них родился первенец – сын Флавий, который в дальнейшем станет опорой отцу. Кстати, женитьба явилась препятствием к его назначению на пост секретаря посольства в Константинополе: в Министерстве не сочувствовали бракам молодых чиновников, против «восстал» даже начальник Азиатского департамента И.А. Зиновьев, впоследствии посол в Турции. Мотивировал он это тем, что жена тогдашнего посла в Константинополе А.И. Нелидова «не любит женатых секретарей, считая их как бы личными служащими». Ивану Яковлевичу пришлось расстаться с мечтами о Турции. 1 мая 1890 г. он был назначен вторым секретарём миссии в Пекине, где пробыл до 1894 г. С этого момента его жизнь оказалась надолго связана с Востоком (Китаем и Персией), к которому его всегда тянуло. В детстве Иван Яковлевич бывал в Константинополе у отца, «занимавшего место» агента Русского общества пароходства и торговли. Тогда же будущий дипломат посетил Египет и побережье Малой Азии, полюбил Восток. Но, прежде чем надолго «обосноваться на Востоке», правда, в другой части мира, он должен был волею судьбы и начальства ещё четыре года провести в Бразилии и Португалии. Эти годы, без сомнения, обогатили его жизненный и дипломатический опыт, что он довольно подробно, отчасти с юмором, описал впоследствии в своих мемуарах.
28 июля 1894 г. Коростовца назначают секретарём российского представительства в Рио-де-Жанейро (Бразилия). Ему пришлось совершить длительное путешествие в эту латиноамериканскую страну. Но уже 11 июля 1896 г. его переводят секретарём миссии в Лиссабон. Здесь он оказал неоценимую услугу МИДу, внеся огромный вклад в изучение т. н. «марокканского вопроса», что позволило внешнеполитическому ведомству в сложной ситуации столкновения интересов великих держав в этом регионе мира оперативно выработать свою позицию. Об этом направлении деятельности молодого дипломата в 1990 г. подробно написала Т.Л. Мусатова в книге «Россия – Марокко: далёкое и близкое прошлое»[347].
Коростовец, посетив весной 1897 г. города Танжер и Тетуан, на основе личных впечатлений и проштудированной западной литературы составил объёмистую записку «О Марокко и европейской дипломатии», которая сохранилась в АВПРИ[348]. Первоначально автор предполагал опубликовать её в русской печати. Но, узнав о намерении правительства Николая II установить дипломатические отношения с Марокко, направил записку в МИД. Стремление к известности в научных кругах отступило на второй план перед обязанностями государственного чиновника.
Как видим, уже к этому времени проявились недюжинные способности Коростовца как учёного и литератора. В 1897 г. в МИД России по указанию руководства составили перечень исторических и литературных трудов чиновников этого ведомства за последнее десятилетие (1883–1894 гг.). О Коростовце тогда писали, что он, второй секретарь миссии в Пекине, является автором следующих трудов: «Современная Персия» – сочинение доктора Уилса, перевод с английского» (СПб., 1887); «Несчастье от семейного счастья», рассказ (СПб., 1890); «Миссионерство в Китае и антиевропейское движение» (журнал «Русский Вестник», 1892, март); «Образование в Китае» (журнал «Вестник Европы», 1892, сентябрь); «Сельское хозяйство и культура чая в Китае» (там же, декабрь); «Русская духовная миссия в Пекине. Исторический очерк» («Русский архив», 1893, № 9); «Театр и музыка в Китае» («Вестник Европы», 1894, июнь)[349]. Из этого перечня следует, что Коростовец имел не только бойкое перо, но был настоящим исследователем, широко образованным человеком, можно сказать, энциклопедического склада, что не так уж часто встречалось в царском МИДе. Во время пребывания в Петербурге между двумя командировками в 1896 г. он издал воспоминания о Китае – «Китайцы и их цивилизация» (второе издание этого труда вышло в 1898 г).
Работа Коростовца о Марокко получила высокую оценку в Петербурге, откуда писали, что «собранные… интересные сведения о положении дел в этой стране представляют драгоценный материал и будут весьма полезны для нашего будущего представительства в Танжере». Осенью 1897 г. Россия установила дипломатические отношения с этой страной.
Но, в общем, служба в спокойном Лиссабоне, далёком от центров мировой политики, не удовлетворяла Коростовца, жаждавшего живого и интересного дела. Поэтому, получив отпуск и прибыв в Петербург, он добился перевода на новую должность. В 1899 г. на него возложили особое поручение. Указом от 29 августа его назначили чиновником по дипломатической части при главном начальнике Квантунской области, незадолго до того арендованной Россией у Китая, генерал-адъютанте адмирале Е.И. Алексееве. 14 декабря того же года дипломат прибыл к месту службы. Положение его здесь оказалось довольно сложным и противоречивым. Дипломатическими связями с китайцами занимались все, кому не лень – и военные, и флотские начальники в Порт-Артуре, и посольство в Пекине, и российские власти на местах. Управление областью не было упорядочено, отношения с китайскими чиновниками не определены, поведение в отношениях с местным населением было слишком мягким, что привело впоследствии к распущенности и росту преступности. В этой ситуации Коростовцу было весьма затруднительно исполнять свои обязанности, но он всё же старался строго проводить линию на укрепление позиций России на Дальнем Востоке, об этом он и писал впоследствии в своих мемуарах.
С 5 августа по 7 сентября 1900 г. его направили временно управляющим российским консульством в г. Тяньцзине. В 1900 г. в Китае вспыхнуло восстание «боксёров» (ихэтуаней), направленное, в первую очередь, против поработителей-иностранцев. Ихэтуани отличались особой жестокостью, убивая всех «иностранных дьяволов» без разбора. Для подавления восстания европейские державы, имевшие зоны влияния в Китае (Англия, Франция, Германия и Россия), ввели сюда свои войска, которые должны были действовать совместно. Коростовец, как опытный синолог, был прикомандирован Алексеевым к походному штабу русского отряда, отправляющегося к Тяньцзину. Находясь в этом отряде, он испытал все опасности военных действий. В конце концов, с огромными трудностями к 1901 г. восстание ихэтуаней было подавлено. Дипломата наградили серебряной медалью за поход в Китай в августе 1901 г., а перед этим, в апреле, после «отчисления от походного штаба», орденом Св. Анны 2-й ст. (орден 3-й ст. он получил в 1893 г.). 20 октября 1901 г. на основании приказа главного начальника и командующего войсками Квантунской области и морскими силами Тихого океана он получил «высочайше утвержденную медаль в память военных событий в Китае в 1900–1901 гг.». С 24 апреля по июнь 1902 г. коллежский советник Коростовец некоторое время управлял генеральным консульством в г. Бушире (Бушере) в Персии. 8 июня того же года его отозвали в Петербург в центральный аппарат Министерства на должность делопроизводителя V-ro класса Первого (бывшего Азиатского) департамента, присвоив чин статского советника. 1903 г. оказался для Коростовца «урожайным» на иностранные награды: французские (Почётного легиона и офицерского креста, турецкий – Меджидие – 2-й ст., китайский – Двойного дракона 3-го кл. первой ст.). В том же году дипломат становится членом Русского комитета Средней и Восточной Азии, созданном при Министерстве иностранных дел под покровительством императора. В столице его и застало известие о начавшейся в 1904 г. русско-японской войне. Коростовец с болью видел, как из-за происков придворных фаворитов и безответственных политиков рушится всё то, что он так долго создавал своими трудами. По его словам, практически никто из высшего руководства России не представлял себе масштабов надвигавшегося бедствия: «Невольно вспоминаешь поговорку: кого Юпитер хочет погубить, того лишает рассудка»[350]. Предчувствия не обманули опытного дипломата. Россия проиграла эту войну. Необходимо было постараться путём переговоров свести к минимуму возможные потери. Россию на мирной конференции, проходившей в конце августа 1905 г. в г. Портсмуте (США), представлял премьер-министр гр. С.Ю. Витте. Из сопровождавших миссию чиновников МИД Витте выбрал в качестве личного секретаря знакомого ему молодого Коростовца. Ход переговоров и заключение Портсмутского договора 28 августа / 5 сентября 1905 г. описаны в опубликованной в 1918 г. части мемуаров[351]. За проявленное усердие и выдающиеся заслуги, как при подготовительной работе, так и во время переговоров, ему была объявлена высочайшая благодарность.
Карьера дипломата продолжала успешно развиваться. 10 марта 1906 г. он становится вице-директором Первого департамента, в 1907 г. – получает чин действительного статского советника[352]