— Больше. Мы познакомились, когда мой муж, то есть, покойный муж — Дитер взял их к себе в батраки. Ну, а потом, — слегка смутилась Эмма, — он выгнал и Пьети, и Рейза. Моего мужа нет в живых уже семь месяцев, я сама веду дела. Но мне нужен муж, чтобы он мне помогал по хозяйству.
Вот тут уже кое-что вырисовывается. Имя Дитера мне известно, потому что он мой самый крупный арендатор. Вернее — был таковым. У Дитера в аренде аж десять югеров. А это десятая часть моих земель. И Дитер, когда я принимал усадьбу, был уже далеко не молод. И он не сам трудился на земле, а сдавал ее по кусочкам в субаренду и нанимал батраков. Дитер стар, да еще и болен. Как я полагаю, супруга изменила старому мужу с молодыми батраками, а тот, вместо того, чтобы выгнать неверную жену, выгнал парней. И оные батраки, значит, подались на работу к Кэйт, но похаживать в «гости» к Эмме не перестали.
Мои дела ведет Мантиз и его стряпчие, но я и так знаю, что в случае смерти арендатора, договор аренды пересматривается. Есть какой-то срок — не то полгода, не то год. Если вдова за это время подыскала нового мужа, то договор могут оставить в силе. В сущности — мне-то какая разница, кто обрабатывает землю? Главное, чтобы арендную плату отдавали вовремя. Ага, теперь начинаю соображать. Эмма хотела остаться при своей, то есть, при моей земле, а парни мечтали стать мужем богатой арендаторши. А ради такого можно и чужого ребенка своим признать. А тут, вполне возможно, что ребенок и твой.
Ну, почему дела, касающиеся любовных треугольников самые запутанные и поганые?
Еще раз понял, как же был прав герцог, сказав, что я не гожусь на должность судьи. Судья бы вначале навел справки, тогда и решение бы вынести проще. А я очень несерьезно приступил к делу. Ну, хотя бы теперь выяснил, уже хорошо.
М-да, дела. Если бы у вдовы арендатора имелся один любовник, то все было бы проще. А она, вишь, затеяла «роман» сразу с двумя, что усложнило дело. А теперь вся троица не знает, как из этого всего выкрутиться.
И решили, что выбрать мужа для фрау должен хозяин земли? Забавно. И как мне выбрать? Ткнуть пальцем в любого, приказав — вот, мол, этот и станет твоим мужем? Было бы проще, если бы Пьети убил соперника, или, напротив, Рейз задушил Пьети. Так нет, поперлись на суд графа. А ведь что самое забавное, что принять верное решение в моих собственных интересах. Конечно, я тут хозяин. Пересмотреть договор аренды, выселить вдову арендатора не сложно. Другое дело, что мне это невыгодно, потому что выгоднее сдавать землю большими кусками — плату взимать проще, но где здесь таких арендаторов найти? А беременная вдовушка заявила, что ей нужен муж, который бы ей помогал. Стало быть — это тоже вариант моей Кэйтрин? Фрау сама управляется с десятью югерами. И за семь месяцев после смерти мужа деньги от нее поступают исправно, а иначе бы Мантиз мне сообщил. Так что, пусть дальше управляется. Но помощник беременной женщине нужен, это точно. Самой бегать по всем владениям тяжело. Может, предложить парням жребий бросить? Или пусть устроят какое-нибудь состязание? Побегают там, попрыгают. Кто выше прыгнет, тот и получит себе беременную фрау. Кэйтрин спросить, что ли? Вон, сидит, мартышка маленькая, и хихикает. Молча хихикает, но я же все вижу. Это она надо мной ухохатывается. Любопытно же, как ее муж выкрутиться из положения?
— Фрау Эмма, а если бы вы были на моем месте, то кого бы выбрали на место мужа для беременной вдовы арендатора, которой требуется не только муж, но и помощник? — спросил я.
Эмма Дитер запожимала плечиками, что-то пропищала, потом украдкой перевела взгляд на того парня, что стоял справа. А справа у нас Рейз? Точно, именно так парня и зовут.
— Итак, я принял решение, — сообщил я, вставая со стула. Когда присутствующие последовали моему примеру (вернее — две присутствующих женщины, сидевших, как и я), то я сказал: — Волею хозяина поместья Йорген и прилегающих земель, я, граф Артакс фон Йорген и прочая, объявляю женихом вдовы Дитера, фрау Эммы господина Рейза.
И чем там Пьети-то недоволен? Вот, только попробуй, выскажи вслух свое недовольство…
Глава шестаяБал у Йоргенов
— Уважаемые господа! Милейшие и прекраснейшие дамы! — не слишком громко, но достаточно веско, и со значением произнес я. — Я предлагаю вам самим ответить на тот вопрос, который мне только что задали.
А вопрос был задан простой — насколько личная храбрость воина способствует победе над врагом? Спрашивается — кто его задал? А задал один из моих юных соседей, потом начался спор и чтобы его разрешить, присутствующие обратились ко мне. Все-таки, я теперь был объектом для обожания и любования со стороны дворянства, проживавшего как в самом Урштадте, так и в его окрестностях.
Как мы с Кэйтрин не пытались уйти от необходимости задать пир по случаю собственной свадьбы, а еще по причине моего награждения орденом герцогства (пока еще единственным!), не удалось.
Напрямую нас не спрашивали, но в воздухе буквально носилось — ну, когда же? Мы с женой пытались уйти от прямого ответа, улыбались. Но дело дошло до того, что к нам в поместье пожаловал сам барон фон Кренек — наш предводитель, так сказать, и почти напрямую сказал, что здешнее дворянство на нас уже начало обижаться, а отговорки — дескать, принять гостей негде, не принимаются во внимание. А если что — то он готов предоставить свой собственный дом в наше распоряжение. Да что там — дворянство готово за собственный счет оплатить и расходы на праздничный ужин, и на музыкантов, и на все прочее. И дело-то не только во мне, а в уважении, которое дворянство собиралось оказать ордену, что учредилЕго Высочество герцог.
Меня напрямую не обвиняли в скупости, но это подразумевалось. О том, что новоиспеченный граф и кавалер очень богат, было известно всем. Да это и скрыть невозможно. Покупка мной баронства для невесты, расходы Кэйт на мастеровых, да и все прочие покупки, включая книги, что стоят здесь гораздо дороже, нежели на моей исторической родине, без внимания не останутся.
И здесь, я повелся. Каюсь. Я бы стерпел множество обвинений, что высказывают мне за глаза, плевать. Но вот кем-кем, а жадным или скаредным, никогда не был. Расчетливым был, приходилось, но это в те времена, когда я был просто наемником, с жалованьем в четыре талера в месяц, а когда пошел вверх в карьере, то тут уже было совсем иное. А еще пришлось экономить в последний год, когда я остался не у дел, а мои сбережения мы с Гневко потихоньку съедали. Но тут как раз и подвернулось комендантство в Урбурге и все остальные мои приключения, которые и привели меня в этот странный волшебный мир. Но право слово — мне этот мир нравится! И я не поменяю свой нынешний статус графа на титул принца или даже и короля, которым я, вполне возможно, стал бы, останься я в Швабсонии.
А тут меня почти обвиняют в скаредности!
Но не пойду же я кричать — мол, я городскому Совету отвалил кучу денег для обустройства улиц, и на ремонт ворот выделил десять талеров (Урштадт эти талеры два года собрать не мог!), а еще в планах поставить в городе уличные фонари, чтобы освещали все углы и закоулки. Но нет, не стану. Да и дворянство считало так — коли тратит Артакс свои талеры на то, за что должны платить бюргеры, стало быть, у него их много
И нашего герцога я уважаю. Вон, как вспомню, как Его Высочество лечил своих подданных легендарным мечом — душа радуется! Вот, если бы все болезни, а не только нарывы и чесотку можно было вылечить, ударив плашмя клинком по голой жопе, то было бы здорово.
После отъезда фон Кренека мы с моей лучшей половиной провели семейное совещание и пришли к выводу, что торжественному приему быть! Уж раз мы так и остались в здешних краях, а не переехали в Силинг или вообще в Севр, то принадлежим к здешнему дворянству, что означает — нам придется играть по тем правилам, которые установлены. К тому же, Кэйт уже прикупила у барона фон Кренека те десять акров, на которые она зарилась, но некоторые владения у прочих наших собратьев, тоже подходят близко к поместью Выксберг, богатому свинцом, что означает, что и у них бы неплохо приобрести хотя бы акр-другой, а делать покупки лучше всего у тех, кто к тебе мало-мальски расположен.
Наше общее желание, мои деньги и энергия Кэйт творят чудеса. За пару дней мы отыскали в Урштадте дом, годящийся для того, чтобы принять в нем гостей в количестве ста душ. Дом этот некогда принадлежал какому-то преуспевавшему часовщику, решившему уехать в столицу герцогства, но так и не успевшего продать недвижимость. На первом этаже дома располагались мастерские, а на втором — жилые помещения. Еще неделя ушла на то, чтобы сломать все внутренние перегородки первого этажа (специально наняли сведущего человека, чтобы не снести какую-нибудь несущую стену) и превратили несколько клетушек в один большой зал. Почистили, подремонтировали, украсили. Теперь здесь можно и столы расставлять, и танцы танцевать.
До второго этажа руки пока не дошли, так и не к спеху. Комнатки там есть, а если понадобится — так и мебель поставим. Но это потом. Мы здесь жить все равно не собираемся. Впрочем, пусть будет. Ежели, наш добрейший брауни опять рассердится и напустит на нас клопов, то у нас с женой теперь есть место, куда станем удирать.
Естественно, что на нашем пиру должно быть все самое вкусное, и самое лучшее, включая и мясо, и вино, и музыкантов.
И даже солома, которой будет застелен пол, самого лучшего качества.
А уж как мы с Кэйтрин расфуфырились, принимая гостей! Кэйт — в одном из своих лучших платьев, заказанных в Силинге и я, в вишневом камзоле, с белым воротником, украшенный аж двумя орденами — «Трех скрещенных кирок» и «Падающего солнца». Золотую цепь, полученную от князя Севра цеплять уже некуда. Да и так шея сгибалась под весом новых регалий.
И вот, после третьей смены блюд, когда слуги, стоявшие за креслами гостей, уже утомились, разливая вино (мне подливали исключительно квас), пошли разговоры, которые очень не любят настоящие солдаты, к которым я причисляю