а заодно приглядывать за остальными конями. Ну, а еще и за мной.
Маг, уже принявшийся собирать хворост для костерка (вот, и никакие слуги не нужны!), в который раз с изумлением помотал головой:
— Юджин, я никак не могу привыкнуть к твоему общению с жеребцом. Все думаю, что у тебя не конь, а заколдованный человек.
Оглянувшись — а не слышит ли Гневко, я с беспокойством сказал:
— Ты только гнедому об этом не говори, может обидеться. Люди для него — недосущества. Хвоста и гривы нет, копыт тоже и ходят только на двух ногах. А наши мужчины, которые на кобылок внимания не обращают — те просто уроды. Меня терпит, потому что привык. Я для него вроде младшего брата — неразумного и непутевого.
Так это или нет, я не уверен. Но то, что гнедой считает, что оказывает мне покровительство — сто процентов.
Пока я варил немудреную похлебку, барон успел выдуть бутылку вина. Сколько он их прихватил? Кажется, две штуки. Обоза нет, а верхами много не увезешь.
— Лучше бы ты вино на вечер оставил, — вздохнул я, помешивая варево.
Габриэль только отмахнулся и принялся сбивать пробку со второй бутылки.
— Лучше я сразу все выпью, чтобы не облизываться. Выпью — а с завтрашнего дня стану трезвенником, как ты. У олкенов даже пива не пьют.
Я столько наслушался об олкенах, то можно подумать, что здесь живут святые люди. Вон, даже пива не пьют. Или им его варить не из чего?
Похлебка сварилась и я отставил ее в сторонку. Пусть немного настоится и остынет. Иначе барон полезет ложкой, лечи его потом от ожога. А пока Габриэль пребывает в счастливом состоянии — у него еще полбутылки осталось, нужно задать ему кое-какие вопросы.
— Габриэль, а как же так получилось, что герцог женился на будущей Верховной правительнице олкенов?
— А ты у самого герцога не догадался спросить? — фыркнул маг.
— Не то, чтобы не догадался, а постеснялся, — признался я. — К тому же, у меня появилось столько вопросов, что Силингу пришлось бы отвечать на них неделю.
А я и на самом деле постеснялся задать герцогу лишние вопросы, решив, что ответы получу от Габриэля. Как чувствовал, что мне с ним придется ехать. Я же особо и не вникал в прошлое своего правителя. Слышал, что жена Силинга умерла. Но как и что — даже не интересовался. Думал — самое обычное дело, умерла при родах.
— Начнем с того, что когда Деметрий женился, то Онивия еще не была Верховной правительницей, — ответил маг тоном многоопытного ментора. — Николаз, мой племянник, а в те времена правящий герцог, повез Деметрия — ну, тогда еще мальчишку в Священную долину и он там познакомился с девушкой, влюбился, а та ответила взаимностью. Род незнатный, но у олкенов знати и нет. Они вообще народ безобидный. Овец пасут, а когда приходится овечку забить на мясо, долго плачут, а потом у животного прощения просят.
— Ну, хотя бы так, — хмыкнул я. — А я уж подумал, что они травкой питаются.
— Так они мясо очень редко едят. Ячмень сеют, рыбу в море ловят.
— А здесь есть выход к морю? — удивился я. — И что за море?
— Тоже самое море, что и в Севре, — пояснил барон. — Море Ватрон, если помнишь. К Святой долине княжество Севр примыкает. Правда, между ними болото лежит, но по нему гать проложена.
Святая долины имеет выход к морю? Нет, в моем мире правитель, имеющий под боком выход к морю и миролюбивый народец, который мешает проходу, стал бы рисковать не раз в сто лет, а регулярно. Думаю, в конце концов запасы магии, что защищает олкенов, кончились бы, и тот владетель обрел бы важную составляющую экономики.
А Габриэль продолжил рассказ:
— Николаз поначалу не хотел для сына такой партии, а потом решил — а почему бы и нет? С одной стороны — за невестой нет родственников, и это плохо, но с другой стороны — это и хорошо. Будущего правителя как раз женить собирались, так претенденток было не то три, а не то целых пять. Выберешь одну, остальные обидятся. А девушка из народа олкенов — никому из аристократов не обидно.Понятно, что было объявлено, что Онивия потомок самого Алуэна Мохнатые Щеки, но мы тут против истины не погрешили. Всеолкены считают себя потомками короля.
— А не было у Силинга-отца мысли, что свадьба сына с девушкой из народа олкенов поможет получить королевскую корону? — поинтересовался я.
— У Николаза такой мысли не было, точно знаю, — усмехнулся маг. — Мой племянник считал, что быть герцогом — это даже лучше, чем королем. Дескать — все лезут в короли да в князья, а он герцог. И очень этим гордился. А вот я, да еще кое-кто из нашего рода, подумывали — а не поможет ли нам Онивия? Кто знает, как жизнь сложится? И так, все, вроде бы, хорошо. Свадьба, а через год Вильфрид родился. Потом еще не то два года, не то три, как из земли олкенов явился посланник — дескать, прежняя Мертвая Женщина решила стать живой, выйти замуж, родить детей и все прочее. Но ей требуется замена, а заменой может быть только Онивия.
— И что, так просто взяли и отпустили? — удивился я.
— А как удерживать? Не станешь же запирать мать наследника? А сама Онивия решила вернуться в родные места. Она, понимаешь ли, с детства мечтала стать Мертвой Женщиной. Не исключено, что за всем этим кроется еще что-то, но я не знаю. А Силинг-старший на охоте погиб, Деметрий был вынужден принять власть. А чтобы власть принимать, нужно в святилище ехать. Как раз вместе с женой и уехали. Он вернулся, а она там осталась, со своим народом. Пришлось супругу молодого герцога мертвой объявлять, чтобы у народа вопросов лишних не было.
— А как же ребенок? Все-таки, она мать.
— А что ребенок? — хмыкнул барон. — Пока Вильфрид был маленьким, то приглядывала за ним, няньки каждую ночь пугались. Вырос, стала навещать реже.
— В каком смысле приглядывала? — не понял я.
Габриэль посмотрел на меня как на несмышленыша и пояснил:
— Приходила, присматривала. Если что-то не нравилось — наказывала нянек. Она же Мертвая Женщина, что ей стоит сбегать к своему ребенку? Так что, пусть она и ушла, но о сыне всегда беспокоилась. Помнишь, как Вильфрид на твою родину убежал?
Еще бы я не помнил. Я, как раз, скучал, думал — чем бы заняться, а тут герцог с двоюродным дедушкой объявились. Если бы не они, так я бы и не сходил на ту сторону гор. А сходил не зря. И доспехи свои любимые вернул, новости узнал, а заодно еще и наследника престола вернул.
— И что Онивия? — полюбопытствовал я.
— Она как раз шум и подняла. Явилась в замок, чтобы навестить мальчика, а его нет. Искала. Сказала, что следы ведут по ту сторону гор. Самой ей к вам не пройти, зато мы можем.
— А бывшего наемника Артакса не она посоветовала взять на поиски?
— Юджин, не обольщайся, — усмехнулся маг. — Ты, конечно, личность известная, но для народа олкенов ты неинтересен.
— Еще вопрос, — не удержался я. — Понимаю, что герцог не смог или не захотел ехать сам. Но отчего бы ему было не отправить Вильфрида? Если тайная правительница его мать, то разве она откажет своему сыну?
Габриэль вздохнул еще тяжелее, но все-таки ответил:
— Знаешь, это очень болезненная тема. Все дело в том, что Вильфрид считает свою мать предательницей. Сама Онивия присматривала за сыном, но он-то ее ни разу не видел. Деметрий уже заводил с мальчиком разговор, но тот наотрез отказался ехать.
Что ж, правдоподобно. За исключением того, что молодая женщина, ставшая женой герцога, вдруг решила вернуться домой. Неужели ее так прельщала возможность стать какой-то там Мертвой Женщиной, пусть и верховной правительницей? Нет, барон прав. За всем этим кроется еще что-то.
Мы доели похлебку, маг прикончил остатки своего вина и принялся закапывать пустые бутылки. Пора седлать коней и двигаться дальше. Но я все-таки не утерпел, спросил:
— Жена герцога объявлена мертвой, так почему же ему не сосватали новую жену?
— Мертвой она объявлена для народа. А те, кому нужно, знает правду. И кто захочет выйти замуж за человека, жена которого стала правительница олкенов? А Олиния, пока была рядом с мужем, была очень ревнивой особой! Возможно, что она вред причинить не сможет, но рисковать никому не хочется.
Глава восемнадцатаяМуки мага
Дорога у нас заняла две с лишним недели. За это время мы с бароном успели съесть половину наших запасов и скормить лошадям почти весь овес. В принципе, из расчетов не выбились, на обратную дорогу останется. Даже если все закончится, то как-нибудь да вернемся. Но вот сама дорога меня достала. Плохо, когда взгляду не за что зацепиться — унылая равнина, холмы. Тоже, довольно-таки унылые. Скучновато. А еще мой спутник из доброжелательного и добродушного человека превратился в склочного и ворчливого субъекта, огрызающегося на любое мое слово. Но я могу и помолчать, чтобы не провоцировать скандал, хуже другое — фон Скилур иной раз не хотел идти за водой, собирать хворост для костра или не желал вставать на рассвете. Я уж не говорю про то, что еду он не готовил, но подозреваю, что этого высокородный путешественник и не умеет.
А я, удивляясь собственному благодушию, за все это время не то, что не убил господина мага, а даже ни разу его не ударил. А так хотелось! Я уговаривал Габриэля трудиться, вставать до рассвета и все такое прочее.
Не скрою — несколько раз ладонь уже сжималась в кулак, а колено сгибалось, чтобы дать хорошего пинка под зад близкому родственнику моего правителя, но каждый раз останавливался каким-то чудом. Представлял себе, что рядом со мной не барон, которому не то семьдесят лет, не то все сто, а хамоватый и избалованный подросток. Но подростку-то лишняя оплеуха не повредит, а для старика она может стать фатальной. И кулак разжимался, и нога возвращалась в исходную позицию.
Я даже Гневке не разрешал провести с бароном-магом воспитательную работу. Гнедой пару раз хотел наподдать барону копытом, но я его уговаривал этого не делать.
Не знаю, почему я стал таким терпеливым? Вряд ли из уважения к родственнику Его Высочества. И не из жалости к закоренелому пьянице, лишенному выпивки. Не исключено, что мне было жалко барона, который отчего-то по ночам не просто ворочался, а кричал и стонал. Верно, снилось что-то плохое. Я сам просыпался от этих криков, а потом будил Его милость, получая вместо благодарности недовольное ворчание.