— Это… дикий зверь?
Кейт уловила удивление в голосе Ри.
— Да. Мы с ним часто охотились вместе. Когда я находилась в Трансформированном состоянии.
Кейт поскребла за ухом животного и вновь зарылась лицом в его мех. Она не видела Гашту почти два года и была восхищена тем, что он помнил ее, и — в равной мере — тем, что волк проявил заботу о ней.
Она утратила столь многое и столь многих, что встреча со старым другом казалась ей сейчас чудом.
— Пора идти, — сказал Ри. — У нас много дел.
— Я знаю, — ответила Кейт, не поворачивая головы. Она провела пальцами по шерсти волка и нащупала жесткий шрам на его левом плече. След прошлого. Ощутимое свидетельство его долга перед ней, ныне оплаченного. Ее собственные шрамы остались внутри.
Она распрямилась, и волк сел на задние лапы, припав телом к ее боку. Гашта был рослым зверем, и даже когда он сидел, голова его касалась ее грудной клетки. Зверь пыхтел, вывалив язык набок; словно большая собака, он наслаждался, полуприкрыв глаза, прикосновением ее руки, чесавшей за ушами.
— Я знаю, — повторила она еще тише и взглянула на Ри. Он был не менее прекрасен, чем волк, столь же дик и в тысячу раз более привлекателен, чем все прежде и ныне знакомые ей мужчины. В нем жило свое волшебство, в нем воплощались вещи удивительные настолько, что никогда раньше она не позволяла себе даже мечтать о таком. Ри заглянул в ее глаза, и в душе ее, охваченной холодом, затеплился огонек.
— Ри, я боюсь входить в Дом. Здесь, рядом с Гаштой, я стою и воображаю, что там внутри все осталось таким, как было. Но как только я войду туда… — Она пожала плечами и умолкла.
— Ты боишься призраков?
— Нет. — Она подошла к Ри. Волк последовал за Кейт, и когда она остановилась, тоже замер на месте. Ри протянул руку, и Кейт вложила в нее свою ладонь. — Я боюсь не призраков, я боюсь того, что призраков нет… что пустота убила их и, как только я окажусь внутри Дома, я потеряю все окончательно. Лучше иметь дело с призраками, чем с пустотой.
Погладив Кейт по голове, Ри поцеловал ее в щеку:
— Я буду рядом с тобой. Что бы там ни было, ты встретишь свое горе не в одиночестве.
Долго стояли они у ворот: женщина, волк и мужчина. Потом волк поднялся и побрел в темноту леса, в пустынное сердце ночи. Красный Охотник все гнался на небосводе за Белой Дамой, а мужчина и женщина рука об руку вошли через разверстую пасть ворот в безмолвное царство теней прошлого.
Глава 16
Дугхалл напоследок крепко прижал к груди своего сына Ренена.
— Грядут неприятности, сын, и я поручаю тебе охранять наши спины. Плати исправно солдатам, а если будут сложности, пошли весть в Дом Галвеев. Кейт, Ри и Ян уже там. Девочка и Зеркало Душ тоже с ними, поэтому я отправляюсь прямо туда.
Ренен смотрел вниз, на еще не пробудившийся лагерь в долине. Добрый из него получился мужчина: крепкий, терпеливый и надежный. Свойственной Дугхаллу порывистости в нем было немного: внимательный, решительный и солидный Ренен скорее походил на мать. Вместе со своими солдатами он прошел через междоусобные войны островитян… Живым выбрался из огня, потом выкарабкался после тяжелого ранения. В мирное время он любил посмеяться, выпить и отправиться по девкам, но — что важнее — умел молчать и умел слушать. Он привык руководствоваться собственным мнением — и если испытывал страх, то никто даже не догадывался об этом. Подчиненные восхищались им, а Дугхалл гордился.
— Буду ждать, — ответил ему Ренен. — И кто бы ни пришел сюда, ему придется иметь дело с нами, прежде чем добраться до тебя!
Дугхалл взглянул на огни стана. Костры выгорели до угольков, рдевших теперь словно полуприкрытые веками, но от того не менее внимательные глаза отдыхающих демонов… Холодок пробежал по спине Дугхалла, овладел им, сковал его сердце; он подумал, что, возможно, никогда больше не увидит Ренена, и пустота в груди его лишь подтверждала то, о чем он предпочел бы не знать.
— Доверяй только самому себе, — произнес Дугхалл, опуская ладонь на плечо Ренена и разворачивая его лицом к себе. — Верь лишь тому, что считаешь истинным, не позволяй себе напрасных надежд.
Губы Ренена сжались в тонкую линию. Встретив взгляд отца, он хлопнул его по плечу:
— Все будет в порядке, в сокровищнице вдоволь серебра, люди преданны делу. Они видели, с кем ты сражался, и не будут дезертировать.
Тревожное предчувствие покинуло Дугхалла столь же быстро, как и появилось. Он растянул губы в улыбке. Незачем сыну знать о его, быть может, напрасных опасениях.
— Если деньги закончатся, — продолжил он, — я постараюсь прислать тебе еще. В моих мыслях ты теперь будешь на одном из первых мест. Когда я уеду, сразу же приставь людей к делу, иначе боевой дух упадет до нуля.
— Деревни в этих краях бедны. Селянам нужны хорошие дороги, дома, глубокие колодцы… так что дела здесь хватит. Попутно мы заручимся добрым отношением местных жителей.
— Уверен, что оставляю войско в надежных руках, — ответил Дугхалл и обернулся к своим спутникам, ожидавшим на дороге. Янф и Джейм были верхом на конях, подаренных им Гируналле. Алариста — седоволосая, бледная и согбенная — ехала на одной из своих лошадей. Жеребец Дугхалла и еще несколько коней, вьючных и заводных, щипали траву возле дороги.
Ренен торопливо обнял Дугхалла и прошептал:
— Ты стал таким молодым, что теперь кажешься мне, пожалуй, братом. И теперь я не опасаюсь вызвать твое недовольство, как в те времена, когда я был мальчишкой, а ты приезжал навестить нас.
— Если все сложится благополучно для нас, при следующей встрече ты вновь увидишь во мне старика.
— Прежде чем годы возьмут свое, найди себе женщину и люби ее, — сказал Ренен. — Дерись, пей, танцуй, а на рассвете взгляни как-нибудь своими помолодевшими глазами на морские волны, чтобы увидеть зеленый луч, когда солнце поднимается из-за края воды.
— Постараюсь, — грустно улыбнулся Дугхалл.
— А теперь езжай, и да благословят тебя боги.
— Да благословят они также и тебя. — Дугхалл повернулся и быстро зашагал к своему коню. Вспрыгнув в седло и обернувшись, чтобы помахать рукой, он уже не увидел Ренена.
Дорога впереди исчезала под серой пеленой. Туман сгущался, окружив путников непроницаемыми для глаза стенами; поднявшееся над горами солнце то и дело пропадало, закрываемое темными тушами низких облаков. Отяжелевший от тумана воздух гасил голоса, заглушал клацанье конских копыт. Густая пелена ослепляла, так что путники замечали друг друга, лишь когда их лошади шли бок о бок. Никто не испытывал желания разговаривать, да и плотно окутавший все вокруг туман пресекал любые попытки нарушить безмолвие. Назвать этот печальный и малочисленный отряд войском, возвращающимся домой после славной победы, не решился бы никто.
До Брельста им придется ехать недели две. Там — если боги будут благосклонны к ним — они смогут попасть на корабль, отплывающий в Калимекку. А в Калимекке Дугхалл узнает, какие новые беды ожидают их, и, быть может, поймет наконец, почему ему кажется, будто сама земля обратилась против него, почему небо над головой словно насмехается над ним и почему, невзирая на заново обретенную молодость и силу, невзирая на одержанную победу, ему все кажется, что смерть стоит возле него — ближе чем когда бы то ни было.
Глава 17
Пробившийся сквозь окна нежный свет зари разбудил Кейт, и на мгновение ей показалось, что она снова маленькая девочка и все ужасы этих двух лет были всего лишь уродливым сном. Она лежала в собственной постели, в своей комнате, окруженная такими знакомыми вещами — шелковыми красными с черным платьями, юбками, шалями, пледами, плащами, галвейскими накидками, крошечными портретами отца и матери, написанными умелой рукой искусного художника. Пение тысячи альтовых колоколов разносилось над городом, их ровное и чистое звучание волнами поднималось из раскинувшейся далеко внизу долины, полной мелодичного звона.
Она вполне могла бы представить себе, как, выйдя за дверь, сразу же наткнется в коридоре на мать, распекающую кого-нибудь из младших сестренок за игры в прятки со слугами. Она явственно видела своего отца в одном из многочисленных кабинетов дома: вместе с параглезом занятого изучением торговых карт или обсуждением последних дипломатических новостей, доставленных из Галвейгии, Вархииса или Стрифии. Она мечтала о том, как вот-вот возьмет в руку рожок для вызова слуг и прикажет повару прислать ей мяса с кровью и без специй и блюдо с горькими травами к нему.
Однако, приподнявшись, она увидела только Ри, свернувшегося в спальном мешке возле двери. Он еще спал, и солнечный свет играл в его золотистых волосах. Кейт не помнила, как он вошел в ее комнату… Ри настоял на том, что должен проверить нижние этажи, прежде чем лечь. Кейт не могла понять, почему он не занял вторую половину ее постели. Однако — из чувства противоречия, что ли, — была рада тому, что он не сделал этого. Кейт не знала, каким образом сумела бы объяснить призракам, обитающим в ее памяти, почему делит с Сабиром свою постель в Доме Галвеев.
Бесшумно выскользнув из-под покрывала, Кейт подошла к восточному окну. Она положила руки на подоконник и заглянула в укромный садик, располагавшийся под окном. Некогда он был прекрасен, полон цветущих глициний и кустов жасмина — ночного и красного. Во время нападения на Дом Сабиры сожгли сад, и теперь землю затянули сорняки, а обгорелые ветви и водоросли засорили фонтан, заставив его умолкнуть. Кейт крепко зажмурила глаза. Лучи утреннего солнца целовали ее в лицо, напоминая о счастливых днях, когда она точно так же стояла возле этого окна, а последние отголоски колоколов сделали эти воспоминания еще отчетливее.
Прежде, в это самое время она могла бы услышать доносящийся из соседней комнаты голосок сестрички Лорианн, жалующейся на то, что ее сестра-близняшка Марсианн вновь без спросу взяла ее одежду. Внизу, в холле, братья ее уже гонялись бы друг за другом, выражая свое нежелание идти в парниссерию на утреннюю службу. Звенел бы голос матери, обсуждавшей со своей невесткой достоинства и недостатки учителей или поведение каких-нибудь родственниц из боковых ветвей. Племянники и племянницы, кузены, дяди и тети сейчас смеялись бы, переговаривались, делились мнениями