Обдумав услышанное, Кейт кивнула:
— Тогда мы обговорим прибытие в другой порт.
Капитан надул губы и фыркнул, став похожим на мордастую рыбину:
— Пфа! Дело не в портах. Вся проблема заключается в Зеркале Душ. То, что я знаю о нем… пугает меня. И принять такую вещь на борт я могу только при соответствующей компенсации.
— Понимаю, — ответила Кейт. — Однако я не могу позволить, чтобы Зеркало Душ находилось у парниссы или было доставлено в Калимекку. Если ты потребуешь этого, мы готовы к смерти.
Капитан усмехнулся.
— Я не рассчитываю, что ты согласишься отдать свой трофей парниссе. Ведь ты переплыла ради него целый океан, не побоявшись жутких напастей.
Кейт кивнула, выжидая.
— Претерпев столько злоключений, ты вправе владеть той вещью, ради которой подвергалась им, так?
Она вновь кивнула, чувствуя, что по доброй воле ступает в ловушку, но по-прежнему не понимая, откуда может исходить опасность.
— Хорошо. — На устах капитана вновь появилась едва заметная улыбка. — Ибо все, что испытала ты ради своего трофея, претерпел и наш парат, отправившийся сюда за тобою. И если ты заслужила свою добычу, значит, и он достоин своей.
Щелк. Ловушка захлопнулась, а сама она уже успела согласиться с капитаном в том, что прутья ее прочны, а использование допустимо.
— Ты хочешь… чтобы я отдалась ему?
— Нет. Я настаиваю лишь на том, чтобы ты обитала в его апартаментах и находилась с ним во время всего обратного пути. За это я обязуюсь доставить тебя с твоими друзьями, как и Ри вместе с его товарищами, а также Зеркало Душ в нейтральную гавань — не в Брельст и не в Калимекку. Я думаю, Гласверри Хала удовлетворит обе стороны. Оказавшись на суше, вы сможете отправиться куда угодно, и если Ри пожелает сопутствовать вам, он имеет на это право. Таким образом я исполню свой долг перед ним и удовлетворю вашу нужду.
— Ты не можешь позволить ей распоряжаться Зеркалом, — взвыл парнисса.
— Ты не вправе заставлять Кейт жить вместе с Ри! — вторил ему Ян.
Капитан посмотрел на парниссу, и на миг Кейт заметила в его взгляде тень пренебрежения, которое каждый известный ей капитан испытывал по отношению к парниссерии. Это был взгляд человека истинно свободного и властного в собственных делах, обращенный к тому, кто выбрал путь бюрократа.
— Могу, и уже сделал это. Что же касается тебя… — Капитан повернулся к Яну. — Ты не властен на моем корабле. Ты меньше, чем ничто — потому что вместе со своими спутниками сбережешь свою жизнь лишь благодаря ручательству женщины. Пока она остается на вашей стороне, я пригляжу, чтобы с вами обходились любезно. Но голоса вы не имеете. Понятно?
Кейт краем глаза следила за Яном. Тот побледнел и кивнул. Ей хотелось отказаться. Ри и его люди, конечно, решат составить им «компанию», как только они высадятся на сушу в родных краях, и она, Ян, Хасмаль и Джейти окажутся в меньшинстве; тогда Зеркало в любом случае достанется Сабирам. Она попросту утратит свою находку на пути к месту назначения. А до тех пор ей придется делить помещение с Ри, хотя даже пребывание с ним на одном континенте уже казалось ей слишком интимным.
И еще Кейт не имела права потребовать от капитана гарантии, что Зеркало останется за ней и ее людьми даже после высадки; власть капитана начиналась и оканчивалась на море, и он не мог ничем связать Ри и его спутников, чтобы те держали слово и после того, как оставят палубу его корабля. Во-вторых, она предпочла вести дело с капитаном и теперь не могла объявить, что решила договориться также и с Ри. Если она запросит слишком много, то потеряет все.
Ей хотелось плюнуть капитану в лицо, крикнуть ему, что желает видеть его в аду. Однако Кейт не забывала, что решила считать победой, если ее вместе с друзьями и Зеркалом перевезут за море — к Возрожденному. Заключенная с капитаном сделка допускала ее победу — пускай и временную, — и теперь ей предстояло целое путешествие, за время которого победу можно будет сделать окончательной.
Она посмотрела в глаза капитана.
— Ты клянешься защищать жизни моих друзей как жизни собственных родственников или экипажа, защищать наш груз как свой собственный, благополучно доставить нас в любую гавань, кроме Калимекки, и позволить нам сойти там на берег… вместе с Зеркалом Душ?
— Клянусь.
Во взгляде капитана сквозила честность.
— И ты будешь удовлетворен, если, выполняя свою часть сделки, я разделю каюту с Ри Сабиром и стану находиться в его обществе в течение дня: ты не потребуешь, чтобы я сделалась его любовницей или эйдейн !
— Именно.
— Я убью тебя, сукин сын, если ты прикоснешься к ней, — услышала она обращенные к Ри слова Яна, однако угроза эта прозвучала слишком тихо, чтобы ее мог услышать кто-либо из остальных.
Кейт вздохнула:
— Тогда от имени всех нас я принимаю твои условия.
Вслед за этим капитан спросил ее:
— А ты ручаешься за своих людей и обещаешь подчиниться моему решению без споров и возражений, если они нарушат данное тобой слово?
Вздернув подбородок, Кейт наделила капитана взглядом, ясно говорящим: Только отдай меня в его руки, и я заставлю тебя расплачиваться до конца дней твоих. И сказала:
— Обещаю.
— Тогда я принимаю твои условия от имени всех моих людей.
Парнисса смотрел на них обоих сердитыми глазами, однако все же встал между Кейт и капитаном и прикоснулся к узлу на соединявшем их шнурке.
— Боги снизошли к деяниям этих людей, так как оба они действовали в интересах всех остальных и, соблюдая справедливость, заключили друг с другом честную сделку, — проговорил он ровным и недовольным тоном. Слова торопливой вереницей вылетали из уст парниссы, и торжественная формула в его исполнении напоминала декламацию разозленного принуждением школьника.
— Теперь их решение стало законом, и неисполнение его подлежит наказанию по законам Матрина и Вуали. — Он вновь прикоснулся к узлу. — Я свидетельствую, запоминаю, записываю.
Когда палец его стукнул по узлу в третий раз, тот развязался словно бы по волшебству, однако Кейт знала, что такие узлы вяжутся с секретом.
Кейт повернулась к Яну и Хасмалю:
— Развяжите Ри и отпустите его.
Ни тот, ни другой не проявили особого энтузиазма, однако подчинились.
Ри встал на ноги, стряхнул налипший на лицо пепел и принялся растирать затекшие запястья. Он поглядел на Яна; казалось, раздиравшую обоих братьев ненависть можно было буквально пощупать. Кейт обязалась держать Яна под своим контролем, гарантировав это собственной жизнью… хотелось бы ей знать, хватит ли любви Яна к ней на то, чтобы через силу повиноваться ей, или же он пожертвует ею, чтобы добраться до Ри.
Глаза Ри также сулили Яну смерть. Он улыбнулся, скривив напряженную и уродливую гримасу, едва скрывавшую ярость, и направился к Янфу и парниссе.
Капитан проговорил:
— Не предпочтешь ли ты, парата, первой подняться на корабль?
Кейт опасалась оставить своих спутников даже теперь, когда их защищало данное капитаном слово. Взглянув на возвышающийся позади них береговой гребень, она сказала:
— Мне бы хотелось в первую очередь доставить на борт нашего раненого. Зеркало мы с Хасмалем и Яном принесем сами.
Капитан усмехнулся.
— Как вам угодно.
И Кейт повела всех, кто был на берегу, назад по холмам, к ожидавшим их Джейти и Зеркалу Душ, гадая, насколько тяжелым испытанием окажется для нее предстоящее путешествие.
Глава 7
Шейид Галвей, претендент на место параглезаат Семейства Галвеев, ввел свою свиту — дипломатов, торговцев и Волков в великолепный Пальмовый Зал Дома Сабиров. Он стал первым из Галвеев, вступившим под кров этого Дома в качестве гостя после четырехсотлетнего перерыва, и хотя он представлял не Великий род Галвеев Калимекки, а ветвь Черианов, обитавшую в Маранаде на острове Гофт, факт этот и сам он, и принимавшие его Сабиры всячески замалчивали, словно желая забыть о нем. Он опустился в огромное золоченое, слоновой кости кресло в конце длинного стола и важно кивнул двоим мужчинам, сидевшим напротив в креслах подобающего их сану великолепия. Один из них, параглез Семейства, Грасмир Сабир, напоминал старого и величественного льва; другой, приятной наружности золотоволосый молодой человек, по имени Криспин Сабир, улыбнулся ему теплой и открытой улыбкой, сразу понравившейся Шейиду. Оба Сабира персонально приветствовали каждого члена делегации перед тем, как перейти в Пальмовый Зал; теперь наконец Грасмир дал знак, и собрание началось.
— Мы должны обсудить старое и новое дело, — начал Грасмир с сухой улыбкой. — Корни старого уходят в прошлое на четыреста пятьдесят лет, и по-моему, нам следует уладить его прежде, чем мы перейдем к тем вещам, которые интересуют нас непосредственно в настоящий момент. — Сидевшие вокруг стола Галвей и Сабиры также принялись улыбаться. — Как правящий глава Семейства Сабиров я могу сказать, что пора наконец положить предел старинному спору.
Ну что ж, приступим. Семейные анналы сообщают нам о споре между Аратмадом Карнеем и его партнером Пертианом Сабиром из-за приданого дочери Аратмада, которая должна была выйти за сына Сабира, когда оба они достигнут брачного возраста — во время обручения они были еще несмышлеными детьми. Пертиан обвинил Аратмада в умалении достоинств его сына, выразившемся в слишком небольшом, на его взгляд, приданом; Аратмад утверждал, что сын Пертиана уродлив и тощ и что предложил ему свою дочь лишь потому, что является другом Пертиана и считает, что в ином случае тот вообще не найдет для своего сына подходящей невесты. Споры породили взаимную обиду, партнеры разделили свое дело: по всем свидетельствам, они занимались черной магией самого низкого пошиба, и — хотя история здесь не называет виновного — один из них наложил заклятие на бывшего друга. Сабиры всегда придерживались мнения, что сделал это Аратмад Карней.
Шейид кивнул:
— Ну а Галвей утверждали, что заклятие накладывал Пертиан Сабир.