Только на словах доктора, делавшего мне ЭКГ: «Вы, пожалуйста, лежите и старайтесь не двигаться», – я понял, что это совсем уже вселенский заговор. Как я мог не заметить необычайную настойчивость буха, отправившего меня в клинику? А эти суетливые ответы «пожалуйста», «конечно» на наглые просьбы пропустить без очереди? А Мишина жесткость, когда я потянулся за сигаретами перед поездкой: «Потом покуришь» – с философским «дай бог»?
Именно поэтому, услышав призыв не двигаться, я тут же попытался вскочить с кушетки.
– Спокойно, спокойно. С инфарктом лучше не шутить.
И вот только тут на меня навалилась дикая тяжесть. Слово «инфаркт» сильно прибило. Вот тут я сразу осознал, что встречи, на которую я так рвался, не будет, собственно, как и той несчастной сигареты. Всё, я уношусь в другую реальность, в другую жизнь, где решаю не я, где время течет совсем по-другому, где ты можешь бесконечно лежать без движения, просто потому, что из твоих рук торчит куча катетеров, капельниц, а из груди проводков.
– Не беспокойтесь, сейчас аккуратно едем в операционную. Главное – не двигайтесь.
По дороге в эту самую операционную в коридоре я увидел сидящую Карину, как-то странно, не мигая на меня смотрящую. В голове проскочил вопрос: «Интересно, а откуда она узнала, что я тут?»
Через несколько дней, осунувшийся и бледный, я вышел на волю, уже гораздо больше зная и понимая, что такое сердце, как оно работает, как в него вставляются стенты и что надо делать, чтобы не отдать концы в такой ситуации. В первую очередь – бросить курить, перестать нервничать, не пить всё подряд, не работать по четырнадцать часов в сутки. И, соответственно, спать, отдыхать, заниматься спортом, гулять, следить за тем, что и сколько ешь.
Вот это вызов.
Но мне вполне доходчиво объяснили доктора, что выбор тут весьма конкретный: либо жить нормальной, полноценной жизнью, правда каждый день принимая пригоршню лекарств, либо довольно быстро добить себя и либо стать совсем инвалидом, либо… Хорошо, хорошо, не будем о мрачном.
По ходу моего лечения тем летом происходили очень интересные, а порой и странные события.
Например, неожиданный взлет российского футбола. Еще находясь в больнице, я посмотрел первый матч наших на начавшемся чемпионате Европы, в котором мы ожидаемо довольно крупно и без шансов проиграли испанцам. Дежурные врачи всё время заглядывали ко мне узнать счет и предупредить, что нервничать мне никак нельзя, эмоционально реагировать на действия соотечественников на поле – тоже. Уже дома я стал свидетелем невероятных наших побед, в том числе и над могучими голландцами в четвертьфинале. В первый раз в жизни я смотрел все матчи молча, не обвиняя игроков в неумении играть, а судей – в неумении судить. Короче, мы получили бронзу. Такое с нами случается в лучшем случае раз в двадцать лет.
Чем не чудо?
Неожиданности продолжились, когда после первого поставленного стента мне порекомендовали сходить к выдающемуся кардиологу, светилу академику Алекяну. Попасть к нему, скажу вам, дело совсем непростое. Ведь лучше него точно никого нет, и не только в России. Придя к нему на прием, я увидел перед собой серьезного седовласого человека лет на десять старше меня. Взяв мою карту, не заглядывая внутрь, он обрадовался, что ли, отложил бумаги, посмотрел на меня игриво, будто хотел что-то вспомнить, заговорщически и очень искренне улыбнулся и заявил:
– Так вы сын Размика Оганджаняна?
Мне это показалось немного странным, потому что мои ФИО были большими буквами написаны на обложке карты. Не подав виду, я признал, что да, всё верно.
– Ну вы наверняка не помните… Точно, вы же еще маленький были. Наши отцы дружили, и мы, бывало, приезжали к вам в гости. Вы же где-то на Ленинском жили? Мы в основном с вашим старшим братом играли во всякие машинки.
Вот это разворот! Вот это виражи! С тех пор он никогда не забывал передавать привет папе. А папа мне потом подтвердил: да, общались, дружили. Гегам Алекян был отличным парнем.
Еще один забавный случай произошел, когда через несколько недель после инфаркта я пришел к очередному врачу на консультацию. В его нагрудном кармане белоснежного халата предательски торчала пачка «Парламента». Очевидно, поймав мой голодный взгляд, он вытащил пачку из кармана, открыл и протянул мне: «Угощайтесь».
Я засмущался, понимая, что это явная провокация. Начал вяло отказываться, лепеча, что я знаю, что нельзя, что это путь на тот свет и так далее. Доктор весело посмотрел мне в глаза и сказал:
– Успокойтесь, успокойтесь! Конечно, нельзя. Никто и не предлагает вам вернуться к двум пачкам в день. Но поймите, то, что с вами произошло, не делает вас инвалидом, ущербным или неполноценным. Прекратите себя жалеть и чувствовать больным. Не вздумайте мучить этим всем своих домашних. Вам еще жить и жить. И делать это надо красиво, здоро́во и здо́рово. И если вдруг вам чего-то очень захочется, не сомневайтесь – можно. Гарантирую, одна сигарета в год, да даже в полгода, ничего с вашим здоровьем не сделает.
Никогда в жизни я не получал такого удовольствия от выкуренной сигареты с этим чудесным философом-врачом, который дал мне ключ к формуле жизни на следующие минимум двадцать лет.
Но, пожалуй, самым главным из того, что произошло тем странным летом в моей жизни, стала рекомендация моего старшего товарища и наставника Валерия Афанасьевича, подтвержденная академиком Алекяном: бросить хотя бы на время работу и заняться творчеством. Любым.
– Ну не знаю, что ты умеешь? Рисуй, пиши стихи, лепи, вышивай, что угодно. Что тебя может захватить и поглотить?
Признаться, я растерялся. Какое еще на фиг творчество? В последние пятнадцать лет я занимался исключительно работой: проекты, клиенты, кадры, стратегии, финансы. За креатив в агентстве отвечают специально обученные люди. Я-то тут при чем?
Чуть поостыв, вспомнил, что где-то на антресолях валяется некогда любимая гитара. Но это было в романтической юности. Я ж ее, гитару, уже сто лет в руках не держал. А тогда – да! Любил я это дело. В какой-то момент даже песни писал, когда дети рождались или просто без повода иной раз. И скажу вам, неплохие то были песни. Правда, кроме меня, их никто не слышал, но мне они определенно нравились. И была такая мечта несбыточная – когда-нибудь записать эти песни на настоящей студии. Но руки, понятное дело, не доходили, а потом и вовсе не до этого было. Забот разных – куча. Да и…
Стоп!
Кстати!
Может быть…
Конечно, черт побери!
Надо их вспомнить и найти, где записать. Это тогда, в моей молодости, что-то записать было невозможно, а теперь, после тотальной компьютеризации, этих студий звукозаписи пруд пруди. Может, и вправду попробовать? Во всяком случае, звучит это более реалистично, чем художественное вышивание крестиком.
Гитара с антресолей оказалась сломанной. Пошел купил новую. Получил несказанное удовольствие. Ощутил почти те же чувства, что и тридцать лет назад, покупая ленинградскую, не лучшую (были и чешские) гитару за девять рублей. Теперь это стоило чуть больше, но выбор был огромный. Провел в магазине полдня и вышел оттуда реально помолодевшим и счастливым.
Отыскал тетрадку с текстами – стихами поэтов, на которые сочинял свои песни.
Начал вспоминать мелодии и аккорды. Долго и мучительно. Строчку за строчкой. То, что получилось, к моему великому изумлению, снова мне понравилось. Как и двадцать лет назад. Оказывается, мое юношеское восприятие мира никуда не делось. Оказывается, люди с годами меняются внешне, замусоривают голову всякой всячиной, а внутри остаются теми же. Круто! Надо же!
Чтобы записать, кроме студии, нужны еще и музыканты. Где всё это взять?
Вспомнил, как в том году нам надо было что-то записать для празднования Нового года, и мы ездили на «Авиамоторную» в какой-то подвал. Там были очень симпатичные и профессиональные молодые ребята – Володя и Денис. Подкупало и их весьма рок-н-ролльное название Hendrix Studio.
Я позвонил. Приехал. Рассказал. Показал.
Они выслушали. Послушали. В обморок от счастья не упали. Сказали, что могут помочь. Студия есть, музыкантов найдут, к записи готовы.
Так началась совершенно новая страница в моей биографии. Работа с музыкальным материалом в студии меня захватила полностью. С учетом того, что врачами и семьей мне было запрещено на работе проводить больше трех-четырех часов, центр моих устремлений переместился туда, в подвал на «Авиамоторной». Я отдавал себе отчет в том, что уже достал ребят. Но сделать с собой я уже ничего не мог.
Всё это закончилось тем, что мы с Денисом и Женей – музыкантом-мультиинструменталистом, аранжировщиком и просто прекрасным парнем – где-то за полгода записали более двадцати моих песен. Мне показалось, что мы зарядились небывалой общей энергией. Работали над материалом, общались, смеялись. Всё это время мы были настоящей командой. Находили талантливых ребят, чтобы они нам писали скрипки, трубы и прочие экзотические для рок-н-ролла инструменты. Восхищались невероятным талантом нашего клавишника Кости, который на самом деле в то время работал продавцом радиодеталей на Митинском рынке, а по вечерам порой заезжал к нам. Весь процесс у него занимал максимум пятнадцать минут. Послушать наше творение и сразу сыграть то, что нужно. С первого дубля. Безошибочно и в точку. Ладно, пару раз ему пришлось сделать и второй дубль. Невероятный талант. Гений.
Конечно, веселее всего проходили записи цикла песен из «Алисы в стране чудес», когда-то написанные мною на рождение дочери Анны. Мне кажется, если не баловаться, то за «Алису» лучше и не браться. Чего мы там только не нагородили! Словами не расскажешь. Надо слушать.
Как это ни парадоксально, вот уже пятнадцать лет после истории, описанной в начале этого рассказа, я живу абсолютно полноценной и насыщенной жизнью. Да, я по-прежнему работаю, но не до изнеможения, да, академик Алекян мне регулярно добавляет в сердце пружин, но планово и без инфарктов, да, я общаюсь со своими родными и близкими, детьми и внуками в полном счастье и гармонии. Да, я до сих пор продо