лжаю музицировать и время от времени сочинять песни. И они мне нравятся. И всё это после инфаркта, который чуть не прекратил, как говорил во время того исторического матча с голландцами комментатор Черданцев, вообще всё.
Видимо, иногда надо остановиться. Очиститься. Осмотреться.
Вот такие последствия.
Вот такая терапия.
Папа
Сегодня ему исполнился бы девяносто один год. Он не дожил две недели.
Он тянул как мог. Когда в конце марта у него случился очередной инфаркт, а следом инсульт, он мне сказал: «Ничего, я дождусь, когда закончится эта дурацкая пандемия[67], и вы все приедете ко мне».
Конечно, он хотел попрощаться. Он держался ровно два месяца. По словам врачей, это было чудо. Он ждал и терпел.
Только так можно прожить БОЛЬШУЮ жизнь. Уметь терпеть, ждать, достигать, добиваться. И никогда не наперекор законам жизни, неба, человека и Бога, в которого он не верил.
Родился в глухой деревне Гямрез, в большой семье четвертым ребенком, рано потерял отца – в 1942-м он погиб под Ленинградом, защищая Родину. Но все ценности, завещанные отцом, папа пронес до конца жизни, не изменив им и не ставя под сомнения, хотя поводов была уйма.
Выучился. Всегда и во всём – круглый отличник.
Всегда хотел успеть попробовать всё.
Именно поэтому в двадцать лет выиграл конкурс и стал первым в Армении футбольным радиокомментатором, продолжая учиться на отлично.
Женился на самой красивой, эрудированной и необычной девушке в городе, в которую так и остался влюблен до конца жизни.
В двадцать семь – зам главного архитектора самого красивого города в мире.
В тридцать четыре – второй человек во втором городе в республике, с блестящими перспективами в госиерархии.
Но в тридцать восемь решил, что прожить и увидеть только Армению и немного Москву – мало.
В сорок один выучил с нуля английский и арабский языки, чтобы стать дипломатом, чтобы увидеть мир.
Увидел и восхитился.
Многие не понимали, как можно блестящие перспективы променять на жизнь в гигантской Москве, где ты никто и тебя никто не знает, с бесконечными поездками и жизнью в арабских странах.
Но он-то точно знал, что это в миллион раз интереснее, чем сидеть ровно и упорно двигаться по служебной лестнице. Он увидел и попробовал то, что хотел. Пообщаться вживую с Громыко, Каддафи и Арафатом совсем не каждому дано и невероятно интересно.
Всю жизнь он терял самых близких и любимых – отца, жену, сына, ближайших друзей, – но до конца так и остался оптимистом, влюбленным в жизнь, делая только то, что интересно и захватывает: комментировать футбол, руководить огромным промышленным городом, учить новые языки и постигать новые культуры, писать стихи и прозу, петь неаполитанские романсы и Саят-Нову[68] своим роскошным тенором, обожать детей и сходить с ума от внуков, любить и дарить любовь, познавать жизнь с самых разных ее сторон и, меняясь, постигать ее, жизни, глубинные символы и смыслы.
9 мая
Чем для меня является 9 Мая?
Какие вызывает ассоциации, воспоминания, чувства, мысли?
Прежде всего – это два моих деда.
Мамин папа, высокий статный красавец – гвардии капитан.
Прошел всю войну от звонка до звонка. Нет, не так! Война для него закончилась не в мае 45-го в Берлине, как для большинства, а в сентябре 45-го в Маньчжурии. Закончилась выстрелом в него в упор из автомата японца. Пуля, представьте себе, попала в рот и навылет вышла через щеку, не повредив даже зубы! Бой он закончил представлением к очередной награде и возвращением домой к жене и дочери. Пять лет в окопах и госпиталях за то, чтобы его любимые больше никогда не попадали под бомбежку, не голодали и не получали похоронок, а их было аж две за пять лет.
И он вернулся, вернулся победителем и героем! С огромным количеством фронтовых рассказов, которые он мне, совсем маленькому мальчишке, с нескрываемым удовольствием в ролях пересказывал во время наших прогулок вокруг оперного театра в Ереване, где вся семья так и осталась после эвакуации из Ростова в 41-м. И про контузию, после которой его везли хоронить, а он очнулся, и про высотку, на которой погиб его лучший друг, и про многое-многое другое.
Папиного папу на фронт не отпускали, ибо заводом, который работал на фронт, он должен был руководить, но он пошел добровольцем. Пошел политруком. Погиб он в 1942 году, защищая Дорогу жизни на Ладожском озере. Погиб в сорок лет, оставив моего тринадцатилетнего отца, его брата и двух сестер сиротами. Только в 1968 году удалось установить точное место его гибели и братскую могилу в селе Шум Ленинградской области. По утверждению очевидцев, погиб он, поднимая свой батальон в атаку.
Погиб за свою страну, за нас с вами.
Вечная память им всем!
Во имя отца
Так получилось, что я не застал никого из своих прадедов. Прабабушку одну, говорят, видел в совсем юном возрасте. Настолько юном, что я этого даже не помню. В более взрослом возрасте начинаешь интересоваться, кем они были, чем занимались, где похоронены. И вдруг выясняется, что вообще мало кто что помнит. Конечно, это жутко несправедливо. Конечно, так не должно быть. Конечно, надо помнить своих не таких уж и далеких предков. Помнить и чтить. Ведь очевидно же, что в тебе есть их кровь, частичка их характера или отношения к миру. Так должно быть. Но, к сожалению, как это часто бывает, в жизни всё получается ровно наоборот.
Наши семейные предания хранят потрясающую историю о моих предках со стороны папиной мамы.
История города Ван насчитывает несколько тысячелетий. Расположен он на берегу одноименного озера. Еще задолго до нашей эры Ван был населен армянами. Как обычно бывает с такими древними городами, случались разного рода взлеты и падения. За почти три тысячи лет город успел побывать столицей древних армянских царств Урарту и Васпуракан. Огромное количество раз был завоеван и отвоеван турками, персами, парфянами, римлянами, курдами. Даже Александр Македонский тут успел отметиться в 331 году до нашей эры. После всех этих перипетий, к началу ХХ века уже нашей эры, город оказался в зоне интересов Османской, Персидской и Российской империй.
Единственное, что оставалось неизменным всё это время, – преобладающее армянское население, которое как-то умудрялось тут выживать и сохранять общину со школами и древними церквями.
В 1915 году, в разгар Первой мировой войны, Ван несколько раз переходил из рук в руки. Несколько месяцев город даже оставался в руках российского генерала Николая Юденича. Но к тому моменту армян тут уже практически не осталось.
Это теперь, спустя сто лет, мы рассматриваем те события через призму глобального мирового передела, измеряя всё масштабами империй и армий. История часто оставляет только имена полководцев, императоров и царей, вершивших тогда судьбы стран и миллионов людей. А вот имена и судьбы тех самых обычных людей, как правило, не сохраняются в памяти, хотя именно им выпадают все тяготы и лишения, переживания и страдания. Именно их истории – истории семей простых людей.
Тер[69] Саак был человеком уважаемым. Церковь, в которой он служил, располагалась в Хараконисе, что в предместьях Вана, стояла уже много веков и много всего видела. Но то, что творилось весной 1915 года, невозможно было даже пытаться пережить и осознать.
Вокруг гибло огромное количество людей. Мужчины из общины были вынуждены взяться за оружие и держать оборону в армянских кварталах города и его окрестностях, защищаясь от начавшихся уже этнических чисток, унесших десятки тысяч жизней. Шансы защитить свои дома таяли на глазах. Враг не щадил никого. Жестоко и беспощадно. Помощи ждать было неоткуда.
Решение далось нелегко: на рассвете он, Отец Саак, поведет свой приход, всех женщин и детей из окрестных селений, на север в святой Эчмиадзин, в сторону Эриваня[70]. Это несколько сотен километров. Продвигаться быстро не получится. Впереди несколько месяцев тяжелой, изнурительной дороги через горы. Предусмотреть всё невозможно.
Двинулись в путь с первыми лучами солнца. Несколько мужчин с ружьями для защиты, в основном женщины, дети, старики. Более тысячи человек. Пешком. Тер Саак – впереди, со своей двенадцатилетней дочерью Анаит. В обозе – его только что родившая мальчика жена Аннана. Двигались очень медленно. Каждый метр давался с огромным трудом. Практически на всём пути их преследовали турки. Защищались как могли. Но что могут изможденные полуголодные люди противопоставить вооруженным конным бойцам?.. Бесконечные набеги заканчивались убийствами и прочими уродствами войны. Отец Саак понимал, что сейчас невозможно на всё это реагировать, пытаться осмыслить. Сейчас надо просто идти. Чем дальше и быстрее уйдут от своих домов, тем больше жизней сохранят.
Где-то в середине пути, остановившись на ночлег, он не смог найти свою жену с малышом. Отказываясь верить в худшее, он со старшей дочерью при свете факела двинулся обратно. В нескольких километрах он нашел свою жену. Турецкий воин не пожалел беззащитную кормящую женщину. Аннана была убита безжалостным ятаганом. Не осознавая до конца произошедшего, Отец Саак с Анаит наскоро похоронили ее и до рассвета по всей округе искали младенца. Тщетно. Приближался рассвет. Пора было возвращаться. Так и не найдя ребенка, они вернулись. И он снова возглавил шествие во имя спасения оставшихся людей. Отец Саак упорно двигался к цели, потеряв практически всё, во имя чего жил. Всё, что у него оставалось, – только дочь и вера.