Минут за десять до взрыва на бешеной скорости на горизонте появился «газон», в который на полном ходу запрыгивали физик и какие-то еще люди, человека три-четыре. Оказывается, я тут был не один.
Побежали в разные стороны с диким визгом выпущенные на волю цветные животные.
Я всё-таки последний. «Газик» приближается. Хватаюсь за высунутую руку и на огромной скорости то ли впрыгиваю, то ли меня затаскивают в не снижающую скорость машину. На максимально возможной скорости для машины такого типа по бездорожью едем в непонятном направлении.
– Мы куда едем, люди?
– В никуда. Просто против ветра. Чтобы гриб нас не достал, – как-то неуверенно объясняет физик.
Водитель, глядя в зеркало заднего вида, резко выпрямился:
– Смотрите назад!
Мы повернулись.
Как в замедленной съемке, на наших глазах огромная яркая вспышка начала превращаться в гигантский гриб. Зрелище небывалой эмоциональной силы. В машине гробовая тишина. Только нереально надрывный рев мотора. Мы еще не знаем, удалось ли нам отъехать на безопасное расстояние за те максимум пять минут, что у нас были.
Физик:
– Вроде всё верно рассчитали. Ветер куда надо его тащит.
Так вот почему эти 8:52. Всё учтено могучим ураганом!
Еще через несколько минут гриб превратился в огромное, низко летящее облако.
Физик начал нас всех обнимать и разрыдался на плече у водителя.
– В этот раз повезло, ребза!
Дальше помню всё как в тумане.
Приехали в бункер, там были наши, обнимали и говорили, что тоже видели гриб, но не так близко, как я.
Генералы посадили за свой стол. Накормили от пуза. Выпить не дали. Физики дали.
Потом повезли нас в центр.
Там нас встретил майор Таранов, который ринулся к нам как к родным детям с виноватой улыбкой, расспрашивая, как мы там без него справлялись.
Вечером местные ребята солдаты технично организовали так, что в столовке не осталось никого, кроме нас и Тарана. Мы спокойно накинули ему на голову шинель и…
Ну, про солдатскую месть вы уже знаете.
Надо отдать должное, по приезде в часть майор Таранов не обмолвился ни словом нигде, что солдаты подняли руку на офицера, – за это, наверное, самые страшные наказания в армии.
Ну и мы тоже никому об этом не рассказывали, продолжая нести свою службу и считать дни до дембеля.
Дипломаты
Высотка на Смоленской площади вызывает у любого проходящего мимо человека гамму разных чувств. От «ни фига себе бандура» до «вот где вершатся судьбы мировой политики».
Гигантская входная дверь с трудом открывается даже дюжими, здоровыми мужчинами.
Это потом ты понимаешь, что происходит так просто от сквозняка, а не оттого, что ты входишь в мир тайн, секретов и сверхлюдей, как в каком-нибудь Гарри Поттере.
Впервые открывая эту дверь еле-еле двумя руками, я уже понимал, что вот она, проверка, как у Раскольникова: смогу ли я или?.. Показав одноразовый пропуск, я оказался в гигантском помещении, куда позже приводил сына на елку, чтобы он привыкал к подобным форматам и в будущем не испытывал моих сомнений в себе. Тогда я не сомневался, что он обязательно продолжит дипломатическую династию деда и отца.
Дождавшись огромного лифта, в который набилось человек двадцать народу, я начал свой длинный путь на пятнадцатый этаж, в отдел кадров. Добирался я туда минут десять. И без того неторопливый лифт останавливался на каждом этаже. Чинно открывавшиеся двери позволяли кому-то выходить, кому-то заходить. Всё без спешки и суеты. Люди в дорогих костюмах довольно громко прямо тут, в лифте, с улыбками обсуждали перипетии какого-то мероприятия, о котором я вчера вечером слышал в программе «Время». Воздуха не хватало. В мокрой от волнения рубашке я зашел в нужный кабинет.
– Решили вас отправить в консульское управление. Вы ж в институте наверняка изучали, чем занимается эта многоуважаемая служба, и всё о ней помните?
– Н-да, конечно, – промямлил я, понимая, что вру и меня с минуты на минуту выведут на чистую воду и с позором вышвырнут из тех самых тяжелых дверей, о которых я мечтал со средних классов школы, слушая папины рассказы о поразительно интересной дипломатической работе.
– Вот и чудненько. Это управление у нас расположено не в этом здании, во дворе, в отдельно стоящем особняке. Заполняйте анкеты. Фото принесли для пропуска? Вот и замечательно. Поздравляю, теперь вы полноправный сотрудник Министерства иностранных дел Советского Союза!
По правде говоря, я был счастлив, что работать буду не в этом символе могущества Советского государства. «Первая везуха», – подумал я, проделывая столь же бесконечный путь на лифте вниз.
На следующий день в 9:00 я вошел в здание Департамента консульской службы на тогда еще улице Веснина[12], где и провел следующие двенадцать лет своей жизни.
Никогда не забуду не то что первый день – первые минуты моей работы. Меня представили коллегам в комнате, маститым многоопытным дипломатам. Они с нескрываемым интересом расспрашивали меня, какой факультет я окончил, какие языки изучал, темы курсовых и диплома, заинтересованно спорили по выводам моих работ. А закончилось всё это, как я позже узнал, довольно обычно: «Ясно с вами, молодой человек, серьезный вы, должно быть, специалист. – Я уже начал было надувать щеки от гордости. – Чай завари, посмотрим, что ты за дипломат».
За эти годы мне довелось проделать путь от практиканта до помощника главы департамента. Побывать в зарубежных командировках. То есть я руками перещупал всю консульскую работу. А она, поверьте, ох как многогранна и многообразна.
Мне удалось поработать с огромным количеством очень разных людей. Самый главный вывод: тут трудятся вовсе не супергерои, а самые обычные люди со своими радостями и печалями, привычками и размышлениями. Да, они делают очень важную государственную работу, делают ее талантливо и качественно, на высочайшем профессиональном уровне… И хоть они и хорошо образованны, эрудированны и знают кучу языков – это просто люди, из плоти и крови. Вспоминая многих, я до сих пор испытываю легкую ностальгию. Может быть, конечно, потому, что мы были тогда очень молоды, а может быть, потому, что это были действительно невероятные люди. Теперь уже и не разберешься.
Заходя в гигантскую столовку на цокольном этаже основного здания, я понимал: вот эти люди вчера жали руки президентам каких-нибудь больших и малых стран, а теперь стоят себе с подносиками, почитывая газетки, дожидаются очереди, чтобы оплатить свой суп и гречку с котлетой. К слову, я в последнее время повадился в нашем бизнес-центре с удовольствием ходить на обед в столовку, хотя вокруг куча модных кафе и ресторанов. Поймал себя на мысли, что, когда беру поднос и салфетки, чувствую некий флешбэк – в свои двадцать лет, в свою мидовскую столовую. Правда, теперь салфетки не режут на четыре части, как тогда. Теперь – изобилие. Но гречка с котлетой! Поверьте, этого изжить из себя невозможно никакими «мишленами». Любовь, что называется, на всю жизнь.
Очень много ярких персонажей прошли перед глазами за эти годы. И столько же невероятных историй.
Это и Женя, достаточно взрослый и многое переживший коллега с уже седыми висками, который любил говорить: «Могу пить, могу не пить. Могу курить, могу не курить. Могу спать, могу не спать. Чем меньше у тебя привычек, тем ты свободнее. Чем ты свободнее, тем тебе легче жить».
Или Лёва. Жесткий, почти всегда недовольный и требовательный. Но это только внешне. Случись что, всегда готовый откликнуться, помочь, поддержать, посоветовать. Большой автолюбитель. Всегда мог достать практически любую запчасть, что по тем временам было делом очень непростым.
Дима, с которым мы подружились по-настоящему. Много общались. Что называется, делили невзгоды. К сожалению, в постсоветские времена разбрелись, потеряли те ниточки, которыми были связаны многие годы. Оно и понятно, новая реальность, новая страна, новые ценности очень многое изменили в нашей жизни, не оставляя шансов сохранить прежние отношения.
Андрей, с которым мы пришли практически в один день на службу. Любовь к футболу и рок-музыке сблизила нас на долгие годы. К сожалению, он так и не освоился в новой жизни. Очень рано ушел.
Рауф, который любил, глядя на себя в зеркало, игриво поправляя прическу, притворно печально приговаривать:
– Урод Уродович Уродов! – А потом сразу лукаво: – И за что только меня девчонки так любят…
– Успокойся. За твой зеленый серпасто-молоткастый диппаспорт! – съязвил как-то Виктор Михайлович.
Старшие товарищи, у которых было чему поучиться, охотно делились кучей разных историй из своих многочисленных командировок и киношных переделок в разных уголках земного шара. Поди разбери, что там было правдой, а что художественным вымыслом.
А Андрюха, который, если звонил кто-то из руководства, обязательно вставал, поправлял галстук, левую руку опускал словно по команде «смирно», как будто начальник мог его увидеть. А мы его между собой с легкой Лёвиной руки называли «Кипяток», ибо ему, чтобы вскипеть, завестись и начать громко беситься, требовались секунды и необязательно причины.
А как забыть моего первого начальника отдела Омара Андреевича, человека невероятно широкой души? Маленького ростом, но невероятно энергичного. Это он, узнав, что у меня час назад в роддоме на улице Новаторов родился сын, сразу же заявил: «А что ты тут сидишь? Беги под стены роддома и там напейся обязательно. Если завтра появишься на работе, выговор тебе объявлю!»
И всё это со смачным грузинским акцентом. И всё это в МИДе, где дисциплина была нешуточная и за какой-нибудь отгул надо было заранее хлопотать.
В первые годы трудился я в паспортно-визовом отделе. Оформляли загранпаспорта, получали и выдавали визы для советских и иностранных граждан. Невзирая на юный возраст мой и моих коллег, образцы наших подписей в то время были на каждом контрольно-пропускном пункте Советского Союза. Хорошо это или плохо – не знаю. Но