После приезда из Африки я явился на кафедру иностранных языков. Быстро сдал итальянский. Оставался французский. И тут я встретил Марину Стельмах, когда-то работавшую у меня в комсомольской школе переводчицей с португальского языка. Теперь она преподавала язык в МИДе. Мне пришла в голову идея:
— Марина, прими у меня экзамен по португальскому.
— Никаких проблем.
— Языка я почти не знаю. Но мне нужна «тройка».
И опять «никаких проблем».
Через день я явился на экзамен. Но Марины не оказалось.
— Она очень занята, — объяснила мне девица в очках, — но сказала, что нужно принять у вас экзамен.
Я написал перевод. Ответил на вопросы. Чувствую, девица мнется, смущается. Потом извинилась и ушла. Отсутствовала долго. Вернулась веселая и поставила мне «четверку».
Вечером мне позвонила Марина. Смеется:
— Я действительно не смогла прийти: должна была присутствовать на совещании, но наказала Лене поставить тебе «тройку». Вдруг меня отзывают с совещания: Лена хочет со мной поговорить.
— В чем дело?
— Я решительно отказываюсь ставить «тройку».
Я начинаю объяснять, что к чему. Вдруг она говорит:
— Может быть, у тебя к нему какие-то личные претензии, но ставить «тройку» человеку, который знает на твердую «четверку», я не имею права.
— Миленькая ты моя, — говорю, — ставь «четверку». Ставь.
Через год всю французскую кафедру разогнали, и возглавил ее мой хороший знакомый Саша Платов. Когда-то, несмотря на возражение отдела кадров, я его принял на работу в комсомольскую школу. Это был прекрасный переводчик. Переводил автоматически. Он мог во время перевода решать кроссворды, а после перевода лекции не вспомнить, о чем шла речь.
Придя в МИД, я решил поменять кепку на шляпу. Мы с Ларисой пришли в ГУМ, и я начал примерять шляпы. Примерял долго, все не нравились.
— В шляпе ты похож на американского гангстера, — качала головой Лариса.
Наконец молоденькая продавщица не выдержала:
— Может быть, померите кепку.
Но шляпу я тем не менее купил и в МИДе ходил в шляпе.
Прошло лет десять. Однажды я потерял шляпу и пришел на работу в кепке. Это вызвало веселый восторг сотрудников.
— Сними немедленно, — распорядился Володя Гневашев. — В кепке ты похож на одесского бандита.
Как-то, когда я учился в Военной академии, мы с однокурсниками зашли в фойе гостиницы «Москва». Там стояла модно одетая дама, по всему, актриса или балерина. К удивлению ребят, я подошел к ней:
— Здравствуйте, тетя Зина.
Она обрадовалась:
— Олежка! Здравствуй. Как мама?
Она когда-то танцевала вместе с моей матерью и помнила меня еще ребенком. Мы поговорили несколько минут.
— Я завтра маме позвоню, — сказала она на прощание.
— До свиданья, тетя Зина.
Ребята смотрели на меня с уважением. С такой дамой — и «тетя Зина»!
Прошло очень много лет.
Я руководил направлением в Первом европейском отделе. Спустился в вестибюль министерства. Там стояли ребята из моего отдела и их жены. Увидев меня, одна подскочила ко мне:
— Здравствуйте, дядя Олег.
Это была дочь моего приятеля.
— Оленька! Здравствуй. Как папа?
Мы когда-то работали вместе с ее отцом. Я помнил ее еще ребенком. Мы поговорили несколько минут.
— Я завтра папе позвоню, — сказал я на прощание.
— До свидания, дядя Олег.
Ребята смотрели на нее с уважением. С начальником — и «дядя Олег»!
Обсуждали последний субботний «Огонек». Саша Рылов сказал, что народному артисту М., певшему романс «Снился мне сад», снился не сад, а киевская котлета. С ним согласились. Я поведал, что текст романса написала дочка одесского мирового судьи Лиза Дитерихс, будучи еще очень молодой девушкой. В 1917 году она уехала из России, и ее следы потерялись.
Вспомнили романс «Я встретил вас», а заодно и графиню Амалию Лерхенфельд, в которую влюбился юный секретарь русского посольства Федя Тютчев: встретив ее, 67-летнюю, он написал текст этого романса.
Юра Баранов, всегда осторожно критиковавший власть, горестно заметил: «В наши дни секретаря посольства, имевшего связь с иностранкой, выгнали бы из МИДа, и русская поэзия лишилась бы великих строчек». Циничный Володя Гневашев подошел к стихотворению Федора Ивановича Тютчева с другой стороны: «Это тогда секретарь посольства имел возможность соблазнять графинь. При нынешней зарплате мы можем рассчитывать только на проституток, и то, если они придерживаются левых взглядов и в силу политических убеждений снижают цену для советских дипломатов».
С этим согласились все, и мы с ним пошли в ближайшее к МИДу кафе, где заказали по сто грамм коньяка.
В лифте я встретил атташе нашего отдела Володю Левшова. В руках у него была полиэтиленовая сумка:
— Купил двадцать микояновских котлет и два пакета молока.
— Зачем? — удивился я.
— Перед отъездом в отпуск Демидов (это сотрудник соседнего отдела) просил меня наезжать к нему домой кормить кота. А этот кот ест только вырезку и мороженое пломбир. Дал мне денег, а я…
— И ты про кота забыл, — догадался я.
— Верно. И деньги как-то уплыли. И я купил микояновские котлеты…
Микояновские котлеты тогда были самым дешевом мясным блюдом, которое продавалось в кулинариях.
На следующий день я зашел в комнату, где сидел Володя:
— Как кот?
— С голодухи набросился на котлеты, сожрал все и выхлебал оба пакета молока. Как ты считаешь, мне нужно обязательно покупать вырезку?
Я так не считал.
Через пару недель я снова встретил Володю:
— Как кот?
— Вернулся из отпуска Демидов. Подходит ко мне и говорит: «Скажите честно, сколько денег вы истратили?». Я мнусь, а он: «Мы приехали, сразу же принесли ему вырезку, а он не ест. Вы, неверное, очень старались, я вам доплачу». Сказать, что кот привык к микояновским котлетам, я не мог, но брать с него деньги совесть не позволила».
Недавно мне одна дама рассказывала, сколь привередлива в еде ее болонка. Нет на нее Володи.
Министр А. Громыко был совершенно далек от реальной жизни. Он не представлял себе, с каким трудом в те годы было связано разрешение на поездку за границу.
Однажды заместитель заведующего Первым европейским отделом С. Шавердян докладывал ему что-то о Франции.
— Вы сами давно не были во Франции? — строго спросил министр.
— Давно, — вздохнул Шавердян.
— Всё ленитесь, Шавердян.
Сейчас это не кажется смешным, но тогда смеялся весь МИД.
— Я уже четвертый год ленюсь съездить в США, — сказал мне Володя Чхиквадзе, будущий посол в Литве, трудившийся тогда в отделе США.
Сергея Даниловича Шавердяна недавно чествовали в российском МИДе. Он ветеран. А я вспомнил, как однажды он попросил меня зайти к нему для «очень конфиденциальной беседы».
— В чем дело? — спросил я, входя в кабинет.
— Ты ничего не почувствовал у входа?
— Ничего.
— Никакого запаха?
— Никакого.
— Шашлыком не пахнет?
— Нет.
— Ты понимаешь, Левков уронил пакет с шашлыками прямо около моего кабинета.
Левков — это третий секретарь отдела.
— Слышал я о этом. В чем проблема?
— А в том. Он нарочно уронил их около моего кабинета или случайно?
— Случайно. Не для того он купил в столовой шашлыки, чтобы ронять у твоего кабинета.
— А не хотел ли он, чтобы надо мной смеялись? Вот, мол, Шавердян с Кавказа и в кабинете ест шашлыки.
Я долго убеждал его в обратном.
Мы с С. Д. Шавердяном сидели в кабинете заведующего Первым европейским отделом и принимали присланных к нам на практику студентов МГИМО. Их было пять человек. Все они направлялись в сектор Франции.
Я обратил внимание, что Шавердян записывал фамилию каждого и… отчество.
— Почему ты не записываешь имя, — спросил я, когда ушел последний.
— Имя неважно. Важно отчество.
Он взял телефонный справочник кремлевских телефонов и быстро нашел отцов всех пятерых.
— За пять лет не было ни одного случая, — сказал он, — чтобы в сектор Франции направлялся студент, отец которого не был бы в этом справочнике.
В атташе-кейсе одного моего приятеля, уважаемого и уже немолодого дипломата, я увидел карту Москвы с нанесенными на нее коричневыми звездочками. Я поинтересовался, что это.
— Я мучился животом, а мне приходилось много ездить по Москве, — объяснил он. — Ну и на всякий случай отметил на карте все общественные туалеты.
— До сих пор маешься? — спросил я.
— Да нет. Просто у меня одалживал эту карту Л., — он назвал имя нашего общего знакомого. — Он, как и я, в таких странах работал!
Мой приятель Виктор Ломакин стал заместителем директора Института международных отношений. Когда-то мы заседали в одном бюро, ходили вместе на хоккей. Однажды вернулись с хоккея такие взвинченные, что моя жена, всегда ратующая за трезвый образ жизни, по своей инициативе налила нам по полной рюмке водки.
Я увидел его фамилию в телефонном справочнике МИДа. Позвонил.
Настороженные ответы. Потом поняв, что у меня нет ни родственников, ни знакомых, которых я хочу определить в институт, он растаял и стал прежним Виктором. Я, естественно, пошутил по поводу того, как поступают в МГИМО, на что, как всегда, серьезный Виктор ответил:
— Представление о том, что к нам поступают только избранные, неверно. Да, многие поступают именно так. Но я тебе авторитетно заявляю, что тридцать процентов поступают абсолютно честно.
— Знаю, как честно. Вчера в МИДовском коридоре я встретил жену посланника К. Она мне поведала: «Мою Наташку не хотели брать на факультет международных отношений. Сказали, что дочек посланников берут только на факультет международных экономических отношений. А они забыли, что у нас дядя заместитель заведующего отделом ЦК партии».