— Владыка мой Марджин, не прольешь ли ты бальзам своих слов относительно подготовки моей?
Марджин, в чем-то вроде бесформенной кепки вместо чалмы, нос которого однажды был основательно перебит, беспристрастно молвил:
— Оценил бы я сие довольно посредственно. Дважды открылся ты слева при отскоке, да и клич боевой совсем не звучал. А ведь как рявкнешь супостату в ухо, так он, считай, и готов.
Моско вздохнул.
— Благословенно имя аллаха, — проговорил он уныло. — Боюсь, что потерянный я человек, не будь защиты ангелов его и руки атлета нашего! Но владыки вы мои, ужель не усладим мы зрения своего приемами сих франкийских воителей?
Послышалось одобрительное бормотание.
— Так что ничего не остается тебе, оруженосец, как изрубить эту изгородь!
— Лучше скажи, что потянул запястье, — прошептал Ши.
Но у Полячека оказались собственные взгляды.
— Ща изрублю. Я же видел, как он это делал, правда? Только где бы раздобыть такой же тесак?
Эмир Трези преподнес ему свой собственный, довольно побитый и зазубренный ятаган. Полячек гордо промаршировал к изгороди и с воплем «Ра-ра-ра, Гарвард!» со всей силы замахнулся, отведя руку с ятаганом за спину. Увы — не учтя высоты изгороди, он совершенно промазал, крутнулся вокруг себя и, запутавшись в собственных ногах, был вынужден вцепиться в столб, дабы избежать падения.
— Это у меня такой способ атаки, — пояснил он, стыдливо потупясь. — Я делаю вид, будто собираюсь ему врезать, а сам вхожу в клинч, швыряю оземь, а там уж и расправляюсь окончательно.
Забавностью этого эпизода, похоже, никто не проникся. Физиономия Марджина выражала откровенное презрение, а все остальные попросту отвернулись — все, кроме Руджера, который взглядом показал Ши, что тот следующий.
Ши прикинул на руке оружие Трези — не считая зазубрин на лезвии, баланс того явно не соответствовал его фехтовальному стилю.
— У кого-нибудь найдется прямая сабля? — спросил он.
Лорд Марджин, бывший здесь, видно, кем-то вроде тренера, хлопнул в ладоши и что-то крикнул. Из замка тут же показался слуга с толстогубой верблюжьей мордой, неся затребованный клинок Ши взвесил его в руке. Лезвие было достаточно прямым, но сабля все равно предназначалась исключительно для рубки, подобно ятагану — без острия, со скругленным кончиком и рукоятью, рассчитанной на маленькую руку. Однако с балансом дело обстояло уже лучше, и если оружие и впрямь оказалось тяжеловатым для быстрого парирования ударов, после нескольких тренировочных выпадов с ним вполне можно было иметь дело. Ши подступил к столбу безо всяких криков и воплей, выполнив для начала простой обманный выпад, обманный выпад с быстрой атакой, и укол-отскок. В течение пяти минут он трудился в здоровом поту и не без удовольствия уловил бормотание зрителей, частью изумленное, частью одобрительное.
Марджин промолвил:
— Подумать только, сэр рыцарь, до чего ж диковинная игра клинка! Мыслится мне, что со франкийским мечом обязательно сразил бы ты противника-другого.
И тут же все принялись горячо обсуждать достоинства системы Ши:
— Знаете что, владыки, а ведь перед колющим ударом соответствующим не устоит даже превосходная дамасская кольчуга…
— Ну уж нет, не по вкусу мне сии новомодные трюки…
— Но посмотрите, какой выигрыш дистанции это дает…
— Да ладно, как разойдешься, так все равно начнешь сплеча рубить..
— Ого, — (это уже сэру Аудибраду, делавшему неуклюжие попытки повторить выпады Ши), — по крайней мере, видно теперь, что приемы благородного сэра Гарольда за вечерок под чашечку кофе не переймешь…
Один только Руджер смотрел на все с презрительной миной. Без лишних слов подскочил он к ближайшей изгороди, огласил двор замка воплем и выхватил огромный ятаган. «Чик!» — вонзилось лезвие в дерево, а потом быстро-быстро: «Чик-чик-чик-чик!» С последним ударом вся верхняя половина изгороди целиком отвалилась, словно отвернулась на петлях. Руджер крутнулся на каблуках и довольно гаденько ухмыльнулся Ши.
Тот поперхнулся.
— Неплохо сработано, о Жемчужина Века!
Руджер пихнул ятаган обратно в ножны и сунул одному из слуг.
— О франк, всего лишь десятая это или даже сотая доля того, что узреть ты можешь, когда стою я в поединке перед достойным соперником! Не о тебе, сын неудачника, речь — способен ты разве что выплясывать да уклоняться, подобно одному из шутов дядюшкиных.
Когда Ши с Полячеком на скорую руку принимали ванну, стоя в тазах и поливая друг другу на головы из кувшинов, последний поинтересовался:
— Ты не в курсе, какая программа на остаток дня?
— Для большинства, по-моему, она будет заключаться в полнейшем безделье до самого вечера, а потом у Атланта какое-то очередное шоу с девицами.
— По-моему, всем этим ребятам должна уже до смерти надоесть такал житуха.
— Руджеру уж точно. Его так и подмывает с кем-нибудь подраться, и я так до конца и не могу понять, почему Атлант не дает ему в этом волю. Пока все это просто забавно, за исключением разве что поползновений этого старикашки в отношении Флоримели. Жаль, что я не читал «Роланда» — знал бы, с чем придется столкнуться. Кстати, ты не забыл, что мы на сегодня договаривались с доком? Насчет той новой теории, которую он тут разработал? Готов?
— Готов, пошли.
Когда они добрались до апартаментов Чалмерса, то ощутили все ту же вонь, от которой проснулись утром. Чалмерс был хмур.
— Я склоняюсь к мысли, что промашка с возобновлением заклятья на масло совершенно неслучайна, — ответил он на вопрос Ши. — Обратите внимание — запах держится во вполне определенных пределах. Атлант чрезвычайно хитер и наблюдателен, и у меня нет никаких сомнений в том, что он уже давно в курсе… гм… особой восприимчивости Флоримели. Юная леди просто-таки от всего этого заболела.
Ши сказал:
— Интересно, с чего бы это? Может, малый у нас садист? В соответствии со всеми корреляциями, ненормальные модели сексуального поведения должны быть вполне обычным делом в этом мусульманском обществе, где все приличные женщины обычно содержатся под замком. Вдобавок некоторые особенности его характера живо напоминают мне того садиста, которого часто приводят в качестве примера в учебниках — ну, вы знаете, о ком я: тот торговец недвижимостью, которого…
— Вы имеете в виду Ван-Гилдера? — Чалмерс покачал головой. — Первым делом, все эти корреляции, о которых вы только что упомянули, основываются большей частью на догадках и предположениях. А кроме того, это совершенно нетипично для любого нормального садиста — добиваться удовлетворения столь обходными путями.
— Вы хотите сказать, — встрял Полячек, — что настоящий садист должен лично загонять иголки под ногти?
Чалмерс кивнул.
— Или, по крайней мере, при том присутствовать, руководя операциями. Нет, можно найти самые разные объяснения столь проработанному вредительскому замыслу, но… гм… садизм — это последнее, что можно было бы предположить. Более вероятен некий скрытый мотив.
— Например? — спросил Ши.
— Например… э-э… например, расчеты Атланта вынудить меня прибегнуть к противодействующим чарам, чтобы изучить их и приспособить для снятия гибельного заклятья, которое, по его словам, тяготеет над замком. Кстати, Гарольд, из этих соображений прошу вас никоим образом не поощрять Руджера в его стремлении устроить здесь поединок со смертельным исходом. Никому не известно, к чему способен привести подобный конфликт.
— Я его не боюсь! — заявил Ши, правда, без особой уверенности.
— По-моему, большинство здешней публики только и ждет момента оторвать кому-нибудь башку, — заметил Полячек. — Вы не можете каким-то образом вмешаться?
— Сейчас как никогда требуется спокойствие и самая обычная осмотрительность, — твердо сказал Чалмерс. — В том совершенно невыразимом состязании, в кое нас упорно вовлекают эти, гм… джентльмены, победит, несомненно, та сторона, которая дольше сохранит способность воздерживаться от непродуманных и импульсивных действий. А теперь, джентльмены, приступим?
Через полчаса:
— ...элементарные принципы подобия и распостранения, — вещал он, — нам следует развить в более прикладную магическую методику. Начнем со структуры заклятий. Типичное заклятье включает в себя два компонента, кои мы можем обозначить как вербальный и соматический. При рассмотрении вербального компонента — а именно, словесного заклинания — обязательно следует учитывать, пытаемся ли мы оказать воздействие на некие материальные вещества или же обращаемся к каким-то высшим силам.
— Тут, по-моему, есть небольшое отличие от вашей предыдущей методики, — заметил Ши.
— А здесь и несколько иной пространственно-временной континуум. Я пытаюсь максимально увязать предмет нашей беседы с текущими проблемами, так что заклинаю не перебивать. Так вот… гм… размер, ритм, расстановка ударений и прочие характеристики формы стиха в первом случае являются фактором наиважнейшим. Стих должен точнейшим образом отражать поэтические традиции той среды, с которой рассматриваемые предметы и вещества тесно связаны, от которой они зависят. Таким образом, скажем, в… гм… Асгарде подобное заклинание для достижения максимального эффекта должно склоняться к аллитерации, в то время как в Царстве Фей — иметь четкий размер и рифмы. В мире японских же легенд стих такой обязан содержать строго определенное число слогов в строго определенной..
— Но разве стихотворение, которое сочиняется в качестве заклинания, не приобретает соответствующую форму само собой — естественным образом? — спросил Ши.
— Не исключено. Я как раз и собирался отметить, что определенное., гм., начальное мастерство в стихосложении неотделимо от проблемы достижения оптимального результата. Вот почему вам, Гарольд, обладателю того, что можно было бы назвать литературно-вдохновенным типом мышления, нередко удается достичь довольно экстраординарного эффекта…
— Послушайте-ка, — вмешался Полячек. — Главная заморочка во всей этой дыре в том, что у них тут сухой закон. И вы хотите сказать, что если я сделаю несколько пассов и пропою: