— Но как же попасть туда?
— Набрать тюрбанов побольше, — практично ответил Ши. — Где тут они могут быть?
Бельфегора кинулась в угол шатра.
— Вот тут в шкафу… — начала она и, не договорив, распахнула дверцы. Тот и в самом деле был доверху набит аккуратно сложенной чалмовой тканью. Ши прочными узлами связал между собой три куска и забросил конец самодельного каната к Медору, которому удалось поймать его только со второй попытки. Второй конец он удерживал в руках, пока Бельфегора легко, словно белка, карабкалась вверх. Затем Ши покрепче взялся за узел и полез сам, но едва только он оторвался от земли, как ткань лопнула, и с обмотавшимся вокруг головы канатом он чувствительно ударился задом об пол.
— Эй! — завопил Ши, наступая на эмира и спотыкаясь. Он увидел, как Медор с бегающими шайтанскими глазками скорчился на краю ковра и что-то бормотал. Ковер затрепетал и, похоже, немного изменил положение.
Ши собрался было произнести еще кое-что, куда более внушительное, но прежде, чем ему удалось подобрать подходящие слова и выражения, Бельфегора перегнулась через край ковра со словами:
— Бросай веревку сюда!
Она ловко поймала самодельный канат, обернула вокруг себя и крикнула:
— Влезай, сэр Гарольд!
Ши замешкался, опасаясь сдернуть девушку вниз, поскольку он хоть и не сомневался в ее силе, но весил ни много ни мало сто шестьдесят фунтов. И в этот самый момент полог взлетел вверх, и в комнату ворвался отряд евнухов, которые тыкали в него пальцами, визжали и размахивали ятаганами чуть ли не в фут шириной. Довольно неуклюже, но весьма проворно он поднялся по связанному из чалм канату на ковер. Брошенный кем-то кинжал, кувыркаясь, пролетел мимо.
— Возьми себя в руки и не мешай рулить! — рявкнул он на Медора.
Ши отдал команду ковру, и сквозь дыру в стене шатра они выскользнули навстречу сгустившимся сумеркам. Пожар на окраине лагеря все еще горел. Фигуры вокруг него, казалось, исполняли какую-то диковинную пляску.
Ши резко набрал высоту, которая позволяла не опасаться выпущенных из лука стрел, и обернулся к Медору:
— И как прикажешь все это понимать? Удружил, ничего не скажешь!
— Я… я… Но друг мой Гарр, пусть же хлеба щит и соли отразит меч гнева твоего! Верно же сказано Аль-Гасуном — тот, открыты кому сердца многих, порою собственное сердце открыть не в силах! О несчастнейший я из людей! — Он склонил голову и застучал себя в грудь, сверкая драгоценными браслетами. — Не было у слуги твоего недостойного иной мысли, кроме как что конец каната потерялся, навсегда потерялся, и оплакивать канат сей придется нам до конца дней своих! Но нет спасенья, кроме как от аллаха, что сохранил тебя, дабы снова стал ты светом очей наших!
— Сволочь ты, — процедил Ши сквозь зубы, — В общем, дело было так: ты рассчитывал меня бросить, самому смыться, а потом все это в поэме описать. Такая была задумка, а?
— Нет, лишь тростник я на ветру твоего гнева, и стеснилась грудь моя, брат мой! — проныл Медор и, взявшись за отворот своего балахона на груди, осторожно его надорвал. (Ши, кстати, заметил, что это место уже не раз зашивали — подобным аргументом, судя по всему, молодой человек пользовался довольно часто). — Ничто уж не разрубит сей узел, кроме как смерть моя!
По щекам у него скатились две крупные слезы и, поблескивая, повисли на клыках.
Бельфегора обняла его за плечи.
— Не печалься, бедное ты существо! Сэр Гарольд, строго указываю я тебе, что не следует тебе шпынять его, ибо трубадур он, и не считаю я поведением рыцарским грозить тому, кто ни больше ни меньше, как поддерживал тебя во всем подвиге твоем!
— Ладно, ладно, — согласился Ши. — Он герой и душка. Просто не понимаю, с чего это мы вообще обеспокоились тебя спасать. Когда мы появились, ты уже там и сама управилась.
На сей раз настала очередь Бельфегоры обижаться, как не без некоторого мстительного удовольствия заметил Ши.
— Фу, как не стыдно! — произнесла она. — Если желаешь ты заколдовать меня чародействами своими в неблагодарнейшую из девок, заберу я назад свою благосклонность!
Ноздри ее затрепетали, и Ши, внезапно почувствовав себя глубоко несчастным, вернулся к навигационным проблемам. Они совершили самый настоящий подвиг, и у всех должно быть приподнятое настроение, а вместо этого..
Но мгновеньем позже он уже взял себя в руки и рассудил, что погорячился, обидев Медора, который представлял собой одного из тех шизоидных типов, что совершенно теряются в стрессовых ситуациях — в отличие от него, от Ши, мозг которого при подобных обстоятельствах работает как никогда более четко. Вслух он сказал:
— Ладно, ребята, по-моему, для одного вечера ссор уже хватит. — (Конечно, он сознавал, что сам внес в ссору наиболее ощутимую долю, но признание могло подорвать его капитанскую репутацию). — Ну что, в замок?
— Мой лук, — напомнила Бельфегора. — Без него я беспомощна! Должно быть, на постоялом дворе он остался, где схватили нас. Не окажешь ли такую любезность, сэр Гарольд?
В голосе ее еще ощущалась прохлада.
— Хорошая мысль, — отозвался Ши, слегка подруливая в сторону деревни. — Мне и самому ужас как хочется наподдать этому трактирщику, а теперь у меня и соответствующая экипировка имеется.
Он грозно оскалил клыки.
Девушка позади осторожно переместилась на свободное пространство, усевшись на закатанного в ковер Руджера, в результате чего последовал странный звук, нечто среднее между стоном и рыком. Бельфегора вскочила на ноги, отчего ковер рискованно качнулся.
— Что здесь? Ужель от колдовства твоего ковры не только летают, но и разговаривают?
Ши ухмыльнулся через плечо.
— Это твой старый дружок, Руджер Каренский. Мы везем его обратно к дядюшке.
— Взаправду? — Отогнув в полутьме край ковра, она пригляделась, после чего рассмеялась раскатистым серебристым смешком. — Ну развеселил ты меня, сэр Гарольд, и во имя веселья этого восстанавливаю я благосклонность свою к верному моему рыцарю! Не прочь была бы я получить ухо медведища этого в качестве трофея!
Она выхватила свой маленький охотничий ножик, и ковер аж просел, когда Руджер лихорадочно заизвивался в своих пеленках. Ши вмешался:
— Э, э, кончай, подруга. Уже подлетаем.
Селение было уже под ними. Окна постоялого двора светились лимонным светом. Ши облетел строение по периметру, осторожно подвел ковер к одному из окон второго этажа и просунулся внутрь. Постояльцев, судя по всему, не было, только на низком столике теплилась масляная лампа.
— Пока не видать, — сообщил он. — Ты где его оставила?
— По-моему, положила я его на соседнюю кровать, с колчаном вместе.
— Там их нет. Медор, нам с тобой придется устроить небольшой обыск. А ты, красавица, оставайся здесь и присматривай, чтоб ковер не унесло — не исключено, что нам придется убегать бегом и выскакивать в окно. Его можно двигать, слегка потянув за бахрому вот тут, только зря лучше не трогай. Если Руджер начнет рыпаться, можешь взять сразу оба его уха.
Встрял Медор:
— О повелитель мой и брат, не лучше ли мне посидеть здесь, поскольку в случае чего защитить я могу ковер от нападенья? Да и как отличу я один лук от другого?
— Нет! — отрезал Ши. — Пойдешь со мной.
Он осторожно пролез в окно и протянул руку, чтобы помочь Медору. Спальню они обшарили сверху донизу, заглянули под ковры и во все закоулки, но не нашли ни единого предмета, имевшего бы отношение к стрельбе из лука.
— Иншалла! — вздохнул Медор. — Предопределено сие с сотворенья мира, что нам никогда...
Он примолк, поскольку снизу донесся сначала приближающийся топот копыт, а потом какие-то голоса. Ши на цыпочках подкрался к лестнице. Один из голосов как раз говорил:
— Эй, дядя, есть ли в твоем караван-сарае беглецы от правосудия Предводителя Правоверных?
— Да послужит залогом голова моя! — послышался голос трактирщика. — Окажись здесь такие, давно доставил бы я их слугам правителя, связанными крепко. Но разве кроме моего нету больше дворов постоялых?
Обладатель первого голоса ответил:
— Клянусь аллахом, стеснены наши души, ибо на поход наш супротив назарян легло чародейство некое! Знай же, что привез владыка Дардинель домой в лагерь девицу с волосами, беду предвещающими, из франков, и девица сия воистину вызвала ревность сынов сатаны, камнями побитого! С заходом солнца ворвалась в лагерь целая рать неистовых джиннов, каждый выше дерева ростом и с четырьмя медными крыльями, что поопрокидывали наши шатры, будто игрушки детские! Милостью аллаха лишь немногие сражены были — больше бежало в панике. И прибыли мы позвать обратно тех, кто бежал, иначе пойманы они будут позже и огонь приложен будет к стопам их!
Трактирщик, очевидно, показывал им помещения первого этажа, поскольку голос его пропал, и раздался топот шагов. Но спустя мгновенье он прорезался вновь:
— …покои для ночлега, в коих нет постояльцев.
Медор дернул Ши за руку и бросил умоляющий взгляд в сторону окна. Ши вытащил саблю и, приблизив губы к уху коллеги-джинна, пробурчал:
— Приготовься, после такого рассказа мы этих олухов до смерти перепугаем! Когда я выскочу и заору, делай то же самое.
Он взмахнул клинком. Медор, хотя и несколько неуверенно, вытащил саблю и тоже ею взмахнул. Шаги между тем поднимались уже вверх по лестнице. Ши с диким воплем выскочил в тот самый момент, чтобы нос к носу столкнуться с тремя воинами и семенящим позади трактирщиком.
Должно быть, он и впрямь казался стофутового росту, если смотреть снизу, да еще и Медор сзади испустил истошный вопль, который получился даже еще более леденящим, чем у него самого. Снизу донесся ответный визг вперемешку с лязгом бросаемого в беспорядке оружия и тяжеловесным стуком, топотом и возней. Несколько секунд нижняя часть лестницы представляла собой дикую мешанину из туловищ, голов и конечностей. Наконец воинам не без некоторой борьбы и пинков удалось распутаться и удариться в бегство.
Последним, кто вскочил на ноги, был трактирщик, который, как и все коротышки, сразу оказался затоптанным. Когда грохот копыт уже стихал вдали, он еще в полном обалдении искал выход. Ши увидел, как трактирщик поднял было руки для общепринятого разрывания одежд и приоткрыл рот для визга, но, судя по всему, и моторные, и речевые функции у него в тот момент попросту отказали.