– Ну-кась… – Евпатий Игнатыч пошёл к кромке невырубленного леса, и народ потянулся за ним, желая зрелищ.
– Х-хе! – рубанул он тонкое деревце, которое упало не вдруг, – Помнят руки-то!
– А если так? – присев, фермер попробовал настрогать деревце на щепу, – Хм… а ничё так… Как, говоришь, называется?
– Копис, – буркнул студент, чуть оттаивая, – древние греки с таким оружием сражались.
– Греки, говоришь… хм, ну чай, не совсем дурные, пусть и с голыми сраками бегали, ха-ха-ха!
Утром следующего дня Дмитрий Иванович отправился дальше, просвещать население на фермах. Мужики из тех, кто не наговорился, взялись провожать его верхами, и такие-то по дороге были интересные разговоры!
О происхождении знати, понятии стыда в разных культурах и…
… писюльках древних греков, куда ж без них!
– Зажрались мужички! – бесстрастно сказал банкир Поляков, давя извивающуюся папиросу в малахитовой пепельнице, принесённой расторопным официантом. Руки у банкира, впрочем, подрагивали, выдавая истинное настроение.
Полно, Лазарь Соломонович[26], - меланхолично сказал Грингмут[27] и усмехнулся, – или вы ожидали чего-то другого? Всякий человек вправе отстаивать свои личные интересы, а условия на ваших предприятиях, прямо скажем – скотские!
– Владимир Андреевич, право слово! – повернулся недовольно князь Голицын[28], - Не имею намерений защищать Лазаря Соломоновича, но мы собрались сегодня не для обсуждения условий труда!
– Поддерживаю Дмитрия Петровича, – чуть скривившись, усмехнулся Пуришкевич[29], - «Союз русского народа» стоит на страже народных интересов, но в данном случае мы собрались не для порицания достойнейшего…
Он скривился саркастически.
– … Лазаря Соломоновича. Наша задача, неуклонное улучшение жизни простонародья, но…
Воздев палец к небу, Пуришкевич начал на глаза превращаться в народного трибуна, и голос его сдержанно загремел в кабинете ресторана.
– … требуя одномоментного улучшения жизни здесь и сейчас, во время всемирного кризиса, они вставляют палки в локомотив российской промышленности! Патриотизм с опорой на здоровые силы народа…
По окончанию беседы, патриотизм решено было подкрепить пулемётами. Сугубо к народной пользе.
Глава 13
– Да тьфу три раза на твово Лифшица! – тыкая дулями в оппонентку, возмущалась интересная грудастая молодуха, зажав пачку листовок подмышкой, потея от негодования и жары. Она спокойно раздавала листовки у театральной афиши, а тут нате – конкурентка с каким-то Лифшицем!
Ей и без того жарко, влажно и тяжко дышать, а тут ишшо какая-то посторонняя лезет со своим Лифшицем! У ей совесть вообще есть, или ета жидовка на ей мацу замешивает, впополам с кровью християнских младенцев?! У-у, сволота пархатая!
– Хто он такой? Хласный в Адессе? И шо? Знаем мы таких хласных, на всё от бар сохласных! Так, бабоньки?! – Отчаянно «Хекающая» молодуха обернулась на зрителей с видом победительницы по жизни, но здесь ей не там и не вообще! Это не родное село, где она самая горластая, да при справном мужике! Здесь таких горластых, да при годящих мужиках, каждая вторая, не считая каждой первой! А с кавун кулаки у мужика, али помене, то совсем неважно, ибо стрелять умеют все, и што характерно, попадают.
Зрители охотно наблюдают за политическими дебатами посреди тротуара, щёлкая семечки кто свои, а кто и одолженные у соседей, но встревать не спешат. Тиятра! Выборы, оказывается, это здоровски интересно, когда они есть!
– Ой вэй! – отчаянно картавящая оппонентка возрастом заметно за сорок всплеснула полными руками и листовками на другого кандидата, как веером, – и чем же тибе Додик не угодил? Человек при обгазовании и связях, а ты мине и нам пгедлагаешь Гелетея? Где ви такое слышали, кгоме как здесь и в цигке?! Кто он такой, чтоб стоять пегед здесь?!
– Цирк как есть, – довольно осклабился подвыпивший портовый рабочий, лузгая семечки и культурно сплёвывая шелуху в мозолистый кулак, – и ходить никуда не надобно! Такой сибе променад с парадом Алле! Гы!
– Ага, – харкнув на камень раскалённой за день мостовой, согласился его коллега, растирая плевок подошвой, как и положено человеку культурному, уважающему себя и других, – год уже здесь, а до сих непривышно. Демократия!
– Он хто? Он хто?! – начала задыхаться молодуха, оглядываясь по сторонам в поисках поддержки, но встречая только заинтересованный в развлечениях цинизм.
– Сама не знает, хто етот Гелетей, – с деланным сочувствием прокомментировала какая-то ехидная бабонька из толпы, не выпуская корзину с покупками из натруженных рук, – никак подзабыла?
– Агась, – отозвалась соседка с семечковой шелухой, налипшей на полной нижней губе, – у нас и спрашивает! Хи-хи-хи!
– Да Хелетей, если ты хочешь знать… – перекосив глаза разом на оппонентку и злоязыких баб из толпы, начала было сторонница Гелетея.
– Да кой чогт он мине и нам нужен?! – торжествуя, перебила оппонентка, надувая несколько обвисшую грудь и щёки, – Я тибе о том и да, шо если о твоём Гелетее никто не знает, и тебе нужно о нём гассказывать, то кто он такой, штобы пгетендовать на пост мэга Дугбана?!
– Да я тебя сичас за волосья! – шагнула молодуха к жидовке, но та только прищурилась навстречу, закалённая Привозом и семейной жизнью. Габариты у ней ничуть не меньше, хотя и более обвисшие. Да и торговка рибой, это такой сибе бонус к скандалу и драке, шо дайте два!
– Подол ей на голову! – обрадовался какой-то пьяненький новоприехавший, до сих пор не верящий в пребывание в Кантонах, и от того радующийся кажному дню. Его быстро зашикали, а потом, не унявшемуся, надавали в сторонке тумаков с пояснениями за манеры. Потому как здеся люди приличные собрались, а не абы кто!
Над головами протрещал мотор, и собравшиеся порскнули кто куда, задирая головы. Сразу стало понятно, кто служил, а кто просто приехал, ибо одни принялись срывать с плеч отсутствующие винтовки и искать укрытия, а другие – просто так, овцами напуганными.
– Итить твою… – отряхаясь, поднялся с мостовой работяга, переглядываясь с понимающими смешками с такими же ветеранами, а над их головами вновь пролетел «Феникс», таща за собой длинный плакат с портретом Гиляровского и надписью «Гиляровского – в мэры Дурбана!»
– А ить и неково больше! – согласился кто-то в толпе. Разом загомонили, обсуждая достоинства дяди Гиляя, Лифшица и как ево… Гелетея? Свои сторонники нашлись у каждого, но нужно же понимать разницу между теми и не теми! Есть кандидаты, какие надо кандидаты, а есть всякие, што ходют тут!
Политическая дискуссия закончилась прибытием полиции, и стрельбой в воздух, но довольны остались все стороны, и даже те, которые проиграли! Свороченная на сторону скула и вырванная с мясом пуговица, это тьфу! Зато этот… диспут хороший был. От души!
– Возражаю! – резко сказал Военгский, вставая, едва оратор закончил, – не имею ничего против идей интернационализма, но крайние его формы столь же вредны, как и национализм!
Кафе Де Флор, как всегда по вечерам, наполнено леваками всех мастей и национальностей, и разумеется, здесь не только (и даже не столько!) едят и пьют, сколько общаются и спорят. Не стал исключением и этот летний день, так что желание прославленного пилота и небезызвестного социалиста выступить в прениях, собравшаяся публика поддержала очень жарко.
– Возражаю, – чуть спокойней повторил Илья Митрофанович, встав у стойки, – Концепция интернационализма вполне разумна, перекликаясь притом с библейскими истинами. Все мы от Адама и Евы!
– Некоторые от Лилит! – воскликнул пьяненький поэт, попытавшись прочитать очередной из цикла своих «богоборческих» стихов.
– Не буду спорить, – суховато кивнул Илья, – Сотворены ли мы Богом из глины в буквальном смысле, или волею Его эволюционировали из обезьян, это скорее вопрос вкуса. Повторюсь… концепция интернационализма вполне мне импонирует, предполагая некое братство народов, а уж основано ли оно на Библии, не так уж важно.
– Но! – он подался вперёд, – Вы знаете, за моими плечами нет университетов, да и французский язык не является мне родным. Поэтому, уж простите, буду говорить, опираясь на примеры самые призёмлённые.
– Для примера… – он повернулся к официанту, и сказал негромко:
– Принеси мне воды, друг мой.
– Для примера предлагаю взять Российскую Империю, эту тюрьму народов, – сказал Военгский громче, – Но! Я хочу подчеркнуть – всех народов, включая русский! Не все понимают, но русские в этой тюрьме являются одновременно тюремщиками и самыми бесправными заключёнными!
– Соглашусь, – протянул Аполлинер за соседним столиком.
– Не все это понимают, – Военгский благодарно кивнул поэту, – и от того бывают разнообразные коллизии националистического характера.
– Погромы! – выкрикнул кто-то с места.
– Верно, – спокойно кивнул пилот, – погромы. Но ведь и среди откупщиков[30] процент иудеев аномально велик! Пусть эта практика де-юре канула в лету, но значительная часть предприятий с сомнительной моралью в руках иудеев!
– Я никого, – выделил голосом Военгский, – не оправдываю и не обвиняю, а лишь говорю о взаимной нелюбви и том, что нелюбовь эта зиждется пусть на обветшалом, но всё же фундаменте. Интернационализм, в его здоровой форме, учит смотреть на ситуацию не с национальной, а классовой точки зрения. Смотреть, и видеть настоящих врагов – паразитов, присосавшихся к плоти народов!
– Спорно, – вклинился в паузу Бурш, обмахиваясь шляпой и переглядываясь с очаровательной супругой, которая в кои-то веки начала одеваться и вести себя женственно, – впрочем, продолжайте!
– Благодарю, – чуть усмехнулся Илья, – Так вот, интернационализм предполагает, что все народы, а отчасти культуры, равны между собой. Уже здесь немало спорных моментов, но…