– «Семечек только не хватает» – хихикнул Второй-Я, глядя на эту прозу и поэзию жизни.
– Красное дерево, ей-ей! – горячится Филипп Сергеич, наш деревомодельщик, ласково поглаживая наплывы кораллов на фигуре, – вона, в просвете… глянь!
– … португальская работа! – заложив руки за спину и зачем-то приседая по петушьи, авторитетно доказывает кочегар Степан, давеча листавший в кают-компании Санькины альбомы и учебники по искусству, – вот… фигулина такая же! Да один в один, я те точно говорю!
– Сам ты фигулина! – возразил горячо второй эксперт, двадцатилетний слесарь Африкан Ильич, – тута вишь, загогулина кака?! Испанская работа, я те говорю! В осьм… в восемнадцатом веке такие резали, а ты мне чево?! Глаза промой и…
– Кхе… – выразительно кашлянул штурман, показывая, что он рядом и бдит, и потому не стоит даже думать о хватании оппонента за грудки, посылании по матушке и прочих неотъемлемых вещах высокоинтеллектуального спора. Карла Людвиговича самого распирает веским мнением, но он сдерживается, блюдя дисциплину и штурманскую честь.
Где там эксперты увидели «фигулину» и «загогулину» под напластованием кораллов и водорослей, я даже не пытаюсь понять. Не дано…
– Золотая лихорадка, – бурчит Суви, глядя с высоты капитанского мостика на творящееся внизу безобразие.
– Зато как повысился энтузиазм экипажа! – отвечаю не без ехидцы, помня не такой уж давний скепсис Акселя Генриховича.
– Не без этого, – добродушно кивает капитан, щурясь от табачного дымка, вьющегося у глаз. Принимать подначку он решительно не настроен, не то у него сегодня настроение.
Да и спорить, по сути, не о чём. Лёгкая ехидца, это так, мелочь. Энтузиазм, а главное – управляемость экипажа и правда здорово повысились. Аргументация «не будешь участвовать в погружении» оказалась куда как действенной! Даже не ожидал, честно говоря.
– А с коммерческой точки зрения, Егор Кузьмич? – интересуется доктор как бы невзначай, оттопыривая прикрытое волосами ухо, – Есть ли смысл?
– Хм… – задумываюсь, не вдруг находя ответ, – сложно сказать, Адольф Иванович, но скорее нет. Стоимость горючего, оплата экипажа, амортизация судна… нет, всё-таки нет! Не в нашем, по крайней мере, случае.
– Если только, – добавляю чуть погодя, – подготовиться к экспедиции всерьёз. Библиотеки, лоции, расспросы возможных свидетелей и знающих людей. В общем, как к серьёзному проекту отнестись, равно коммерческому и научному. Ну и не гоняться, разумеется, за легендарными кладами, а промышлять потихонечку такой вот мелочёвкой.
– Можно совместить поиск кладов со сбором разведданных и этнографическими изысканиями, – сказал неожиданно доктор.
– Н-да? – переглядываемся с капитаном и синхронно переводим взгляды на Адольфа Ивановича.
– Хм, – смутился медик нашему вниманию, – простите, глупость сказанул.
– Да нет, Адольф Иванович, – медленно качнул головой Суви, – совсем не глупость. Я бы даже сказал…
– … гениально, – закончил я фразу, – на поверхности ведь лежало, а?! Мы не одни такие кладоискатели, в Батавии никто даже и не удивился. А как готовились… Официальный наниматель разве што полудурошный, но и таких хватает. Не настолько, как правило, как наш Карл Людвигович отыграл, но в Колониях лёгкая сумасшедшинка за норму считается.
Суви усмехнулся на мою последнюю фразу, но кивнул согласно. В Колониях и правда Кунсткамера какая-то, колониальных чиновников из Метрополии можно разделить на несколько групп.
Представители знатных семей, едущие в Колонии за быстрой карьерой и строчками в личном деле. Несколько лет службы, и вот уже чиновник, приросший капитальцем, чинами и малярией, возвращается в Европу на местечко, заранее пригретое заботливой роднёй. Деловые их качества сколько-нибудь заметной роли не играют, имеют значение только личные и родственные связи. Бывают среди них люди дельные, но как правило, деловитость их неразрывно связана с личными и семейными выгодами. Если она совпадает с государственными интересами, то чиновник считается выдающимся государственным мужем.
Выходцы из низов, у которых на Родине практически никаких шансов стать кем-то большим, нежели младший письмоводитель. В Колониях они редко поднимаются выше определённой, загодя (и очень невысоко) установленной планки, вне зависимости от собственных деловых качеств. Большинство из них принимает это как должное, полностью удовлетворяясь ролью мелкого божества в пантеоне Белых Сахибов. Годам к сорока обычно сгорают от алкоголизма и малярии, не всегда успевая обзавестись детьми. Опора колониального режима любой Империи.
Люди, которых я обобщённо называю «белым мусором», хотя эвфемизмов придумано великое множество. Алкоголики, наркоманы, игроки, полусумасшедшие и прочие из среднего и высшего класса, коих выталкивают в Колонии не обстоятельства даже, а более адекватные члены семей. Выплывут, так и хорошо, а нет…
… так и не жалко. Публики такого рода в Колониях много, каждый четвёртый с той или иной придурью. Подчас в общем-то невинной и достаточно распространённой, но не принимаемой в настоящее время Обществом. А подчас – весьма противненькой или даже пугающей. В Старом Свете они если не парии, то как минимум отщепенцы, не вполне признаваемые даже роднёй. А в Колониях если не уважаемые, то как минимум принимаемые местным сообществом белых людей.
– Десяток судёнышек такого рода… – я начал генерировать мысль, – да пожалуй, и поменьше размером можно, «Аврора» наша для таких целей в общем-то избыточна. Да, с десяток, потом точней подсчитать, и…
– … охватим регион, Аксель Генрихович?
– Регион? – капитан вынул трубку изо рта и задумался, – Охватим. Даже, наверное, в самом широком смысле.
– Единственно… – закусываю губу, – боюсь не потянуть, очень уж обременительный проект получается. Одна только «Аврора» выбила в моих финансах заметную брешь, а если десяток… Хм, если только другие проекты заморозить?
– Пф… – фыркнул Суви, весело наморщив нос, и устроил мне короткий, очень вежливый разнос, призвав не подменять собой государственный аппарат.
– … и запомните наконец, Егор Кузьмич! Русские Кантоны отчасти ваше детище, но это уже не ваш проект, а полноценное, пусть и молодое, государство! На десяток судёнышек его ресурсов точно хватит, особенно если, как вы уверяете, можно выйти если не в плюс, то хотя бы свести баланс к нолю.
– Уели, – подытожил я, выслушав смиренно разнос, – В плюс вывести можно, и пожалуй, даже не сложно, если заниматься не только и даже не столько кладоискательством, сколько мелкой контрабандой, подрабатывая заодно перевозкой попутных грузов и пассажиров. Придумать соответствующие легенды, чтобы не было вовсе уж единообразно и запустить… Не думаю, кстати, што мы первые до этого додумались.
– Да уж будьте уверены, – крякнул Аксель Генрихович, набивая трубку с мрачным видом, – в серьёзных государствах подобные схемы веками отрабатывались. Это мы, сирые, всё давно открытое заново переоткрываем.
– Вы правы… и поводу Кантонов тоже.
– Извините, – вздохнул Суви, – я несколько перегнул…
– Не стоит! – перебил я, – Всё верно! Проблема только в том, што наши разведслужбы, равно как и контрразведка, находятся в состоянии младенческом. Да, у нас хорошие перспективы благодаря поддержке значительной части социалистов по всему миру, и поддержка их ощущается уже сейчас. Но…
– … Аксель Генрихович, попробуйте только представить, какое количество документации потребуется для оформления судёнышек, достаточных для охвата региона? Как их провести должным образом, не привлекая внимания десятков… скорее даже сотен любопытных глаз? Официально, вне частной инициативы?
– Н-да… – только и сказал капитан.
– Вы правы, Аксель Генрихович, вы абсолютно правы! Нельзя пытаться подменять собой государство, да и глупо это. Но надеюсь, ход моих мыслей станет немного понятней после этого разъяснения. Я, Аксель Генрихович, меняю деньги на время…
– Вира! – заорал Никандр Ильич истошно, избавляя Суви от неловких извинений, а меня от не менее неловких выслушиваний оных, – Левее помалу!
На палубу «Эос» с парового катера перенесли пушку…
– Везёт нам на орудия, – перервал наше молчание медик, усмехаясь неловко, – экий милитаризованный регион!
– Да, Адольф Иванович, – охотно поддержал я, – самому удивительно!
Судно разобрали, насколько это вообще возможно, вплоть до медной обшивки днища. За три недели отработали такие вещи на «Ѣ», вот что энтузиазм животворящий делает! И жадность.
Не без несчастных случаев, но смертельных пока не было, и…
… очень боюсь, что это ненадолго. Не раз и не два объяснял экипажу, что такое техника безопасности, и что мы де-факто первооткрыватели морской стихии со всеми втекающими и вытекающими. Вроде бы прониклись, но чую, Океан ещё возьмёт своё…
– Заканчивать пора нашу эпопею в этих водах, Егор Кузьмич, – сказал Суви после обеда, раскуривая свою неизменную трубку, – Свою задачу здесь я вижу выполненной, дёргать смерть за усы просто ради молодчества не вижу смысла.
– Согласен, Аксель Генрихович, – поддерживаю капитана, – мне, право, и самому кажется, што мы здесь подзадержались. Экипаж сплочён, подводная стихия стала частью их сути, а резидентура, как я понимаю, начала работать.
– Так, Егор Кузьмич, – кивнул Суви, дипломатично пуская дым в сторону. Он искренне не понимает моего неприятия полезного для здоровья табака (рекомендовано лучшими врачами!), полагая его скорее влиянием староверов, но как человек воспитанный, принял это мелкое чудачество спокойно.
– Я бы попросил остаться на пару дней, – неуверенно сказал штурман, пригладив ус, – агент из малайцев сообщил о затонувшем судне, и мы уже провели разведку, выглядит оно и правда многообещающе. Да и… хм, среди экипажа информация уже разошлась.
– Н-да…
– Но главное даже не это, – заторопился Карл Людвигович, поняв неудовольствие капитана, – Судно богатое, если верить поднятым в архивах документах, часть груза составляет нефрит.