– Мне мало… – тестостерона и хрипотцы в моём голосе хватит на взвод солдат, – но я понял тебя…
Эсфирь краснеет, пряча лицо у меня на груди, и мне кажется, что сегодня лучший день в моей жизни! Сердце бухает ликующим тамтамом воина-победителя, и…
– … мама идёт, – тихонечко сказала девушка, отпрянув от меня. Беглый взгляд в зеркало, несколько неуловимых движений, и вот она снова благонравная барышня, разве что чуть розовеющая от смущения.
Песса Израилевна устроила на «Авроре» немножечко экскурсии, быстро напомнив всему экипажу, и особенно Раджу, обморочно закатывающему глаза, кто здесь на самом деле первый после Бога! Суви, не выпускающий трубки изо рта, флегматичен и невозмутим. Будущая моя тёща проходит для него в графе «Стихийные бедствия», и показывать характер суровый мореплаватель не пытается.
Впрочем, тётя Песя знает свою и нашу норму, и не переходит Рубикон скандала. Суровая её диктатура не простирается дальше камбуза, норм морали и возможности упереть руки в боки перед кем угодно, лишь бы этот кто угодно сделал вид раскаявшийся и виноватый. В таком разе провинившемуся доставался короткий фырк, или небольшая, минут на двадцать, нотация, если тётя Песя пребывала в не том настроении, которое надо ей и особенно окружающим.
Ну а если нет…
… проверять как-то не хотелось никому. Даже Семэн Васильевич (который, к слову, уже несколько месяцев как Шимон), мушщина брутальный и представительный, в не наступившей ещё семейной жизни заранее уступает супруге. Не потому даже, что характер и скандал, а потому, шо не хочется расстраивать.
Пессе Израилевне и девочкам показали трюм, поплавки гидроплана, торпеды и новую модель «Феникса». Они честно пытались впечатлиться, но запутались в технических деталях, и поохав почти искренне, быстро выбрались наверх, в кают-компанию.
Приключения наши, не сговариваясь, рассказывали в сильно смягчённом виде, романтизируя и выставляя напоказ забавные моменты. Плавание наше получалось весёлым и захватывающим приключением, а что люди погибли… бывает.
Но…
… весёлого повествования у нас так и не вышло. Надя как-то очень тактично увела разговор в сторону, и мы не без облегчения прекратили наше натужное веселье. Потом… не пытаясь скалить зубы, а так только, смягчая особо неприятную правду жизни.
– Нам столько нужно вам рассказать! – с энтузиазмом воскликнула Фира, прижав к груди тонкие руки. Надя быстро закивала, и несколько непослушных прядок, воспользовавшись моментом, выскочили из-под опеки шпилек.
– Рассказать и показать! – звонко добавила Гиляровская, и подруги переглянулись.
– Верно! – глаза моей невесты зажглись предвкушением и энтузиазмом, – Мальчики ведь ни-че-го не видели! А в Дурбане сто-олько изменилось…
Она смешно зажмурила глаза и привстала на цыпочки, а я с трудом удержался, чтобы не сделать какую-нибудь милую глупость.
Глава 29
В порт Дурбана «Аврора» вошла тихохонько, практически прокралась на цыпочках, встав у дальнего причала. Не было ни толпы встречающих, размахивающих букетами цветов и флагами с транспарантами, ни высоких официальных лиц.
Встретили нас добры молодцы из Контрразведки, получившей в народе прозвание «Управление Благочиния». Несмотря на откровенно ёрническое прозвище, к «благочинным» народ относится лояльно, с некоторым даже оттенком благодушия. Свои!
Набирают туда сугубо мужиков, прошедших войну, битых и ломанных жизнью и судьбой. С биографией, которые молодые и романтичные считают «интересной», а люди постарше «не дай Бог!» Стараются подбирать таких, кто ставит общественное выше личного, и в общем-то, подбираются. Читать-писать умеешь, тест на соображалку прошёл, поручители из числа проверенных товарищей имеются, готов работать по шестнадцать часов в день, получая среднее жалование квалифицированного рабочего и пули на сдачу? Принят!
Короткое обучение, и далее сплошной экстернат без отрыва от работы. Можешь, не можешь… должен! Курсы общей криминалистики, курсы дактилоскопии, азы судебно-медицинской экспертизы, ориентирования на местности и прочие, несть им числа.
Потом – тестирования, в перерыве между бумажной работой, оперативными мероприятиями и тренировкой по рукопашному бою. Кнутом не подгоняют, все мужики взрослые, им в учёбу втянуться надо.
Стимулом – доплаты «за классность» по мере прохождения курсов, копеечные, по чуть. Но и курсов этих полторы дюжины, скопом хорошо выходит. Ну и при повышении смотрят – на результаты работы, на её чистоту и «техничность», и да – по результатам курсов. Суммируется.
Какой-либо жесточи за благочинными пока нет. По большей части, занимаются они довольно-таки поверхностной фильтрацией приезжих, да организацией облав на мазуриков, что воспринимается обывателями с полным пониманием.
Существенных различий между Службой Шерифа и Контрразведкой пока нет, братья-близнецы по сути. Одни и те же курсы, педагоги, требования к личному составу, жалование. Задачи отличаются, но незначительно, разбежка только началась.
Служба новорожденная, никто пока толком не понимает, какие полномочия действительно нужны контрразведке и только ей, какие нужно «делить» с таможней или сыщиками, а какие оставить армии.
Есть адепты «государственной машины» желающие отхватить «всего и побольше», и потом уже разбираться, а нужно ли это вообще.
Есть сторонники минимализма, особенно среди анархистов всех мастей и оттенков, коих в Кантонах предостаточно. Государство, дескать, есть орган насилия, и потому ему не до́лжно давать слишком много полномочий. Полномочий у государства должно быть минимум, и ровно те, без которых в принципе не обойтись. А потом, по мере роста образования и сознательности граждан, государственные функции должны урезаться ещё больше, вплоть до полного их отмирания.
Работают контрразведчики достаточно открыто, без какой-либо жесточи, широко привлекая к своим операциям не только Службу Шерифа (помогая, в свою очередь, шерифам), но и обывателей, состоящих в ДНД.
Но тут, как водится, палка о двух концах.
С одной стороны, народное доверие стоит многого, большую часть шпионов, заезжих мазуриков и подозрительных типов благочинным сдают сами же бдительные (и мнительные) граждане. Печатаются и распространяются простенькие методички, никто не делает Великих Тайн на ровном месте.
Все ДНДшники, равно как и добрая половина торговцев и просто любопытных кумушек, знает, на что надо обращать внимание и какие задавать вопросы, чтобы сказать «Ага!» и арестовать подлого шпиона. Большая часть гражданских арестов «холостая», но все случаи попадания «в яблочко» раздуваются прессой. Доморощенные Пинкертоны награждаются грамотами, часами, именным оружием и самоуважением.
Правда, шпионы гражданам попадаются редко. Зато всевозможные аферисты обоего пола и мазурики, пытающиеся мимикрировать под обывателей, раскрываются как раз благонамеренными горожанами. Отмечается существенная экономия на нижних чинах службы шерифа, и высокая самоорганизация граждан, особенно по части военизированной и полицейской составляющей. Это, для тех кто понимает, плюс, и существенный.
Резервисты с куда как бо́льшим энтузиазмом занимаются учениями, если видят возможность (и необходимость!) применять свои знания на практике вот прямо сейчас. Тактические занятия в городе, совмещаемые с облавами, воспринимаются как увлекательные игры для взрослых бородатых мальчиков. «В нетях» пребывает не более двадцати процентов подразделения, притом причины, как правило, уважительные.
Самый «цимес» (а словечко это накрепко прижилось в Кантонах) среди резервистов морской пехоты – участие в «учебном» штурме судна, заподозренного в контрабанде. Событие!
Но при всём энтузиазме и народном доверии…
… налицо изрядная беззубость спецслужбы. Излишняя её открытость мешает проводить хоть сколько-нибудь тайные операции. Офицерам приходится порой изрядно поломать голову, чтобы провести банальнейшую облаву на рынке без того, чтобы все заинтересованные лица не узнали о ней загодя.
Выстраиваются сложнейшие схемы, основанные не только на интеллекте и профессионализме, но и на личных связях. Пока связи не переходят в откровенное кумовство, на это не то чтобы смотрят сквозь пальцы, а скорее поощряют. Умение найти общий язык с кем угодно, выстроив агентурную сеть, порой важнее холодного интеллекта, лишённого социальной составляющей.
В перспективе такой подход позволит вылепить пристойную спецслужбу лет за десять. Благо, открытость позволяет хорошо видеть, кто на что способен, и руководящие посты, в перспективе, займут достойнейшие. А пока…
… что имеем, тем и пользуемся.
Сторонники «делать режим» в Кантонах есть, и своя сермяжная правда у них имеется. На короткий срок, да в предвоенное время, жёсткие методы могут оказаться полезными. На перспективу хоть сколько-нибудь дальнюю их польза уже не кажется сколько-нибудь очевидной.
Да и государство у нас специфическое, иммигрантское. «Закрутить гайки» сложно, почти невозможно, а вот потерять доверие общества при таком раскладе – легко. Вся суть нашего общества нанизана на концепцию вооружённого народа. Любая «жесточ» без очень веских доказательств необходимости оной, притом в каждом конкретном случае, обернётся против спецслужб взрывом общественного негодования, и хорошо, если обойдётся без бунта и стрельбы.
– «Аврора» причалила, – выдохнул один из портовых рабочих товарищу, проходя мимо меня спешным шагом, мало не срываясь на несолидную трусцу. Руки прямо на ходу обтирают ветошью, спецовки добротные, как и положено уважающим себя мастеровым.
– Хто? – влезаю с вопросом, глупо открыв рот, обрамлённый неряшливым волосом.
– «Аврора», дяревня, – усмехнулся тот, чуть дёрнув в мою сторону глазами, – это…
– Брось, Фомич! – дёрнул его за рукав приятель, пряча ветошь в карман, – Давай поспешим, а то опять из-за голов будем выглядывать! Моя ежели узнает, што мог автограф у Егора Кузьмича и Александра Фроловича взять, ан не взял, так поедом есть будет!