патроны закончатся, затвор встанет на затворную задержку в заднем положении. После смены магазина его нужно немного оттянуть и отпустить. Он снимется с задержки и дошлет патрон в патронник. Ну, устройство мы с тобой завтра подробно разберём… Имея ППС-43, тебе не нужно таскать большой пистолет. Нужен лёгкий и скрытный. Можешь забрать его домой, повертишь в руках.
— Да⁈ — обрадовался я.
— Без патронов! Чтоб не застрелился! — безжалостно смазал кайф Гонта. — Сперва распишешься в журнале обучения и инструктажа, а уж потом стреляйся на здоровье.
— Кстати, насчёт застрелиться. Не маловат ли калибр? — поинтересовался я.
— Не жаловались. Этот пистолет — рекордсмен по количеству убиенных правителей. Например, из него вальнули третьего президента Республики Корея Пак Чон Хи. А насчёт застрелиться… Адольф Гитлep пустил себе пулю в лоб с помощью именно этого «вальтера». Годится?
Я поёжился.
— Веская репутация, годится!
— PPK уже в 30-е годы был очень популярен среди полицейских, военных чинов и агентов под прикрытием. И было это задолго до того, как Флеминг припишет этот пистолет Джеймсу Бонду… Walther PP использовали бойцы британской SAS, слышал о таких? Он состоял на вооружение личной охраны королевской семьи и дипломатических служб в 1970-х годах…
Чёрт, он всё-таки что-то знает? Да нет, просто так совпало. Очень веская репутация, очень.
— Дорогая, давай подмышечную кобуру скрытого ношения! Лучше три, сейчас подберём… А родная кобура и так хороша. Немцы! Кстати, Максим, советую тебе «скрытку» носить с правой стороны и учиться стрелять левой рукой. В окно ты один хрен из автомата сажать будешь, а с левой быстро и качественно успокоишь любого безумного пассажира. Просто совет. Снимай куртку!
Они с женой быстро подогнали сбрую, Гонта вложил мне подмышку «вальтер» и заставил покрутиться.
— Ну, чисто Джеймс Бонд! — оценил свою работу майор-оружейник.
— Ой вэй! Красавчик! — прощебетала Мила. — Встряхнуть, но не перемешивать. Макс, просто Макс!
— А где тут у вас зеркало? — не выдержал я.
Глава 4Дела речные и геополитические
Да уж, этот сумрачный русский замок — настоящая крепость, никакой помпезности, лишь выстроенное по жёстким требованиям укрепление.
Башен всего шесть, включая квадратного сечения грозный донжон — самое высокое строение. Остальные башни круглой формы. Все немногим выше уровня стен, метров на пять. Четыре стоят по углам огромного каменного прямоугольника, а пятая не где-нибудь посредине стены, а почти рядом с крайней правой. Внизу что-то вроде гаража и овальная дверь.
Между этими башнями зажаты ворота, которые прикрыты выступающими секторами башен. На всех угловых башнях бойницы на три стороны. Они разные — есть узкие вертикальные, есть горизонтальные щели, где как.
Похоже, эта цитадель предназначена не только для обороны стен от набегающих волнами штурмовых отрядов степняков с лестницами. Созданная неизвестными мастерами архитектура оборонительного сооружения оптимально заточена для тяжкого огневого боя. А если учесть адскую толщину стен, сложенных из блоков серого гранита, то становится ясно — такие и современной артиллерией разобрать не просто. Капитальная крепость, воплощение силы и символ уверенности в завтрашнем дне.
Слева красуется самое дальнее здание, прилепившееся к стене в глубине двора — кафедральный собор с крошечным каменным заборчиком. Кругом крылечки с навесами, они тоже черепицей крыты, симпатичные флюгера на крышах. Ходы-выходы, кованые вазоны на подоконниках, даже дощатые вывески висят на кронштейнах из гнутого металла. Впечатляющее обилие малых архитектурных форм.
Всё пространство крепости покрыто брусчаткой — и не бетонным цветным новоделом, а тщательно подобранными камешками с речки, оббитыми, обкатанными. Центральная площадь маленькая, зато с фонтаном и водной чашей. Наверняка с лягушками.
А вот и диспетчерская.
— Максим Горнаго, мне передали…
— Да-да, секундочку… Всё поняла, будет на контроле! — кивком отреагировала незнакомая мне диспетчер и положила трубку. — Почему не позвонили? Я бы соединила.
— Так я же не знал…
— Нужно было спросить на ресепшн, в гостинице есть телефон.
Замок Россия это сила, не привычны мы, скромные берлинские обыватели, к такому уровню цивилизации.
— Сейчас соединю.
И почти сразу передала трубу мне.
— Говорит Коломийцев, кхе-кхе. Капитан флагмана военно-морского флота «Дункан»! Так, значится. Ремонт закончен! Завтра поутру корабль уходит в тестовый пробег. Поэтому вы, товарищ судомеханик запасного штормового экипажа, вставайте-ка на реданы и полным ходом дуйте сюда, экипаж ждёт! Прямо сейчас. По длинной дороге, значится, не шлёндайте, а вот прям за стеной замка найдёте каменную лестницу к официальному причалу. Лестница эта без лееров, так что не расшибите лоб. А внизу бережком-бережком, за бухточку, и к нам на причал. Тут всё и обсудим. Калиточку отворим, да и Бакен учует.
— Лечу, товарищ капитан! — отозвался я.
— Можете подождать здесь минут сорок, подъедет дежурка, подбросит, — любезно предложила диспетчер.
Кстати, мне ведь ещё в номер заскочить нужно, забрать кое-что. Ну так это всего десять минут!
— Спасибо, я по лестнице, видите, как торопят.
— Владимир Викторович у нас строгий, — успела подтвердить девушка, опять хватая трубку.
Лестницу к причалу я нашёл не сразу, тропка к ней заросла, редко пользуются.
Вышел и обомлел от открывшейся красоты. Ничего здесь за пять лет пребывания людей на Платформе-5 не изменилось, несмотря на все их усилия как можно быстрее перестроить, перекроить этот мир под себя.
Простор, воздух, бескрайние степи противоположного берега и высота берега левого, коренного, с которой лучше ощущается неукротимое движение великой реки. Неподвижные тополя, могучими корнями уцепившиеся за крутояр, предусмотрительно огороженный в этом месте кружевной металлической изгородью.
Волшебную тишину прервал характерный звон бензиновой ленточной пилорамы, как бы не «Тайга». А теперь горбыльно-ребровой станок. Эх… Осторожно шагая по вечным гранитным ступеням, на которых действительно вполне можно было расшибить лоб, я спустился на причал официалов и пошёл вдоль берега мимо причалов, бочек, лодок и деревянных сарайчиков с рыболовным и водномоторным имуществом.
Калитка в секретную часть была распахнута. Навстречу без лишней прыти выбежал Бакен, который быстро меня обнюхал и вильнул хвостом уже целых три раза. И потрусил впереди, то и дело оглядываясь, мол, шевели ластами, мазута сухопутная.
На берегу моряки обосновались так же основательно, как и на теплоходе. Настоящая кают-компания с длинным столом и кухонькой. Окна со шторками, диван, проводное радио на стене и радиостанция на тумбочке, патефон с грампластинками, шахматы, стеллаж с книгами, телефон. Старый письменный стол.
Здесь же две каюты для отдыха, а то и для полноценного проживания экипажа. И большая карта известной нам материковой речной сети в массивной деревянной раме на стене и с указкой на верёвочке. Карта частично закрыта сверху. Вот так, этот сектор не для посторонних глаз, требуется допуск. Очень чисто и уютно, как и на борту. На столе — стаканы в знакомых кольчугинских подстаканниках, баранки с маком, вазочки с вареньем.
— Юнга, яичницу! — скомандовал высоким голосом заряженный жизненной энергией дедок с шикарными седыми усищами и в отутюженной флотской рубашке кремового цвета. Распорядившись, он повернулся ко мне и резко протянул сухенькую ладонь.
— Коломийцев! Слыхали, молодой человек?
— Ну, кто же вас не знает, Владимир Викторович, вы же легенда из легенд, хозяин волжской акватории! — расплылся я в улыбке.
— Вот! Слышали! Человек молодой, да умудрённый, правильно жизни ход понимает, потому как с Енисея-Батюшки! Андрейка, да где же твоя яичница⁈
Тем временем я с искренней теплотой поздоровался с Пашей и Корнеевым. Наконец в кают-компании появился юнга несущий огромную шкворчащую сковороду на длинной деревянной ручке, а вместе с ней и умопомрачительный аромат простой вкусной еды.
— Двадцать яиц, по пять на вымпел! Да с сальцом зажаренным хрустящим, да с лучком с нашей матросской грядки!
Я сглотнул. Чёрт, вроде бы не голодный был! На столе появился резаный серый хлеб, большое колесо краковской колбасы, которое Корнеев тут же разломал руками на крупные куски, а капитан вытащил случайно затесавшийся между книг графин с беленькой.
— Паша, ты рюмки-то достань. Нет, хрустальные ставь! Отметим удачное завершение ремонта. Теперича ещё резвей побежим, ого-го! Корнеев, раздать боеприпас!
— Подождите, товарищи! — я встал и поднял видавший виды матерчатый шопер, любезно предоставленный мне на ресепшен. — Я же на правах запасного штормового славному «Дункану» подарочек принёс.
С этими словами я достал из сумки старинный барометр-анероид в богатом обрамлении из красного дерева и потемневшей бронзы с надписью «O. Glaue, Berlin». Приобрёл я его в небольшой комиссионной лавочке в Посаде, рассчитывая, что экипаж вряд ли заглядывает в это место женской радости.
— Красота какая! — вскричал Коломийцев, принимая подарок и пытаясь прочитать слова написанное витиеватым готическим шрифтом. — Немецкий, хрен что сразу разберёшь. В рубке надо повесить!
— Владимир Викторович… — неодобрительно молвил Павел.
— Хорошо, пусть в кубрике будет. Чтобы, значится, на обеде посматривать. Ну, Максим, от имени флота выношу благодарность! Да ты курточку-то сними, сними.
Я повесил куртку на спинку стула, и тут экипаж увидел сбрую с кобурой.
— Серьёзный мужчина, — оценил амуницию механик.
— Прямо секретный агент! — поддакнул Паша.
— Джеймс Бонд, агент 007, — уточнил Корнеев.
— Так это и есть пистолет Бонда! — не выдержал я.
— Да иди ты! — вскинул мохнатые брови старый капитан. — Посмотреть разрешишь? Не боись, матрос, чай, случайно не выстрелю.