С какой целью?Неужели Новак представлял для Америки настолько большую угрозу? Джэнсон понимал, что это ключ к загадке, — загадке, которую он должен решить не только для удовлетворения собственного чувства справедливости, но и просто чтобы остаться в живых.
Его размышления оборвал страшный удар по голове. Он отшатнулся, оглушенный, не понимающий, что произошло.
Это была женщина. У нее в руках был кусок арматуры, какую используют в железобетонных конструкциях. Один конец железного прута был мокрым от крови. Судя по всему, женщина выдернула его из кучи строительных материалов, сложенных у стены каменного сарая.
— Как сказала одна леди, каждый предмет может стать оружием, если взять его правильно.
Еще один удар, на этот раз в район уха. Железный прут встретился с головой с тошнотворным стуком металла о кость. Мир вокруг Джэнсона закружился.
— Меня предупредили о твоей изворотливой лжи, — прорычала женщина.
Перед глазами у Джэнсона все расплывалось, но выражение ее лица не вызывало сомнений: жгучая, неприкрытая ненависть.
Проклятье!В тот момент, когда его бдительность должна была находиться на пределе, он позволил усыпить себя лживым сочувствием. На самом деле снайперша просто выжидала удобного случая. Она обвела его вокруг пальца.
Джэнсон повалился на землю, чувствуя, как кровь стучит в висках паровым двигателем. Он протянул руку к «беретте», но было уже слишком поздно. Женщина убегала от него со всех ног.
Удар прутом арматуры вызвал легкое сотрясение мозга; пройдет несколько минут, прежде чем он сможет подняться с земли. К этому времени снайперши уже и след простынет. Он ее упустил — свой единственный козырь.
Джэнсон ощутил подкатывающую к горлу тошноту — и какую-то внутреннюю пустоту. Можно ли кому-нибудь верить? С кем ему приходится воевать?
На чьей он стороне?
Пока что на последний вопрос он мог ответить только так: он сам за себя. Может ли он рассчитывать на союзников? Заслужил ли он такое доверие? Эта снайперша уверена в его виновности; но как поступил бы на ее месте он сам?
Взглянув на часы, Джэнсон попытался встать и потерял сознание.
— Доложите обстановку.
— Все в порядке. Связь окончена.
Во Вьетнаме редко бывало тихо. Во всех районах боевых действий даже ночь не приносила отдыха от громких звуков и яркого света. Гулко гремели разрывы снарядов, шипели висящие на парашютах осветительные ракеты, озарявшие небо сотнями ослепительных огней. Рваные полосы трассирующих пуль, рев вертолетов, мигающие огоньки сопел реактивных двигателей. Вскоре все это теряет значение, становясь чем-то вроде гудения автомобильных клаксонов и гула двигателей в часы пик. В то же время Демарест учил слышать и видеть то, что выходило за рамки обычного фона.
Внимательно изучая местность в оптический прицел, Джэнсон наконец разглядел среди высокой болотной травы и пальм полянку с двумя хижинами. Перед одной из них был разведен костер, а рядом сидели на корточках два вьетнамца. Нет ли здесь какой-то ловушки? Три дня назад Мендес зацепился за растяжку сигнальной мины: мгновенно вспыхнула магниевая ракета, с громким шипением покачивающаяся в воздухе на маленьком парашюте, заливая все вокруг неестественным белым светом. Он не должен допустить повторения этой ошибки.
Джэнсон связался по радио с Демарестом, «Впереди по крайней мере два вьетконговца. В трехстах метрах. Жду указаний».
Жду указаний.
Жду указании.
В наушниках раздался треск электрических разрядов, затем послышался голос Демареста:
— Обращайся с содержимым бережно. Доставь этих двоих на поляну к северу, причем обращайся с ними так, будто это уотерфордский фарфор. Ни синяков, ни ссадин, ни царапин. Как ты думаешь, сможешь?
— Сэр, прошу прощения, не понял.
— Лейтенант, захвати их аккуратно. Ты не понимаешь по-английски? Если хочешь, могу повторить тебе то же самое еще на семи языках.
— Никак нет, сэр. Я все понял, сэр. Но только я не представляю себе, как можно...
— Джэнсон, ты найдешь способ.
— Сэр, ценю ваше доверие, но...
— Не надо лишних слов. Видишь ли, я знаю, что я нашел бы какой-нибудь способ. И, как я уже говорил, у меня есть такое чувство, что у нас с тобой много общего.
Он провел пальцем по земле: стриженый газон, не буйная растительность джунглей. С трудом раскрыв глаза, он увидел перед собой зеленые просторы Риджент-Парка. Он посмотрел на часы. Прошло две минуты. Только на то, чтобы прийти в себя, нужны огромные усилия, причем неудачи быть не может.
Все мысли, носившиеся у него в голове, потонули в одной, настойчивой: у него нет времени.
Несомненно, бреши в линии снайперов уже обнаружены, хотя бы по отсутствию радиосигналов. На помощь должна устремиться группа прикрытия. У него перед глазами все плыло, в голове звенела пульсирующая, колотящая боль. Преодолев линию препятствий сквозь заросли конусообразных тисов, он вышел на дорожку, ведущую к Ганноверским воротам.
У тротуара стояло черное такси, высаживавшее пожилую пару. Это были американцы, и они едва шевелились.
— Нет, — говорила одутловатая женщина, страдающая проблемами пищеварения, — на чай давать не надо. Это Англия. В Англии не дают на чай.
Броская красно-оранжевая помада, окаймляющая ее рот, подчеркивала вертикальные складки выше и ниже губ, выдающие возраст.
— Нет, дают, — проворчал муж. — Что ты об этом знаешь? Да ты ничегоне знаешь. Но у тебя всегда есть собственное мнение. — Он принялся беспомощно перебирать в бумажнике незнакомую валюту, с осторожностью и тщательностью археолога, разделяющего листы древнего папируса. — Сильвия; у тебя нет десятифунтовой бумажки?
Раскрыв портмоне, женщина принялась рыться в ней с выводящей из себя медлительностью.
Джэнсон терял терпение, следя за происходящим. Других такси поблизости не было.
— Эй, — не выдержав, обратился он к американцам. — Позвольте мне заплатить за вас.
Пожилая пара посмотрела на него с нескрываемым подозрением.
— Нет, честное слово, — продолжал Джэнсон. Он предпринимал огромные усилия, чтобы сфокусировать взгляд на американцах, но они то и дело расплывались у него перед глазами. — Мне это не в тягость. У меня сегодня хорошее настроение. Просто... просто давайте шевелиться.
Американцы переглянулись.
— Сильвия, этот человек говорит, что заплатит за такси...
— Я слышала, что он сказал, — раздраженно ответила женщина. — Поблагодари его и скажи, что мы можем заплатить за себя сами.
— Но в чем же дело? — спросил мужчина, недовольно выгибая тонкие губы.
— А дело в том, вылезайте из такси, и живее. Американцы выбрались на тротуар, недоуменно моргая.
Джэнсон скользнул в просторную машину, классическое черное такси, выпускаемое компанией «Манганез-Бронз Холдингз».
— Подождите! — вдруг окликнула его женщина. — Наши сумки! У меня там остались две сумки...
Она говорила медленно и обиженно.
Подобрав с пола два полиэтиленовых пакета с логотипом супермаркета «Марк и Спенсер», Джэнсон, открыв дверь, бросил их к ногам американки.
— Куда тебя, начальник? — спросил водитель. Посмотрев на Джэнсона в зеркало заднего обозрения, он поморщился. — Где это тебя так?
— Да это только с виду так страшно, — пробормотал Джэнсон.
— Слушай, ты смотри, не испачкай своим кларетом сиденья, — проворчал водитель.
Джэнсон протянул ему в окошко в стеклянной перегородке стофунтовую бумажку.
— Это совсем другое дело, — совершенно иным тоном произнес водитель. — Ты генерал — я рядовой, ты платишь деньги — я везу туда, куда ты скажешь.
Он громко засмеялся, радуясь своей шутке. Джэнсон назвал ему два места, куда нужно заехать.
— Хозяин — барин, — ухмыльнулся водитель.
В голове Джэнсона методично и размеренно работал паровой молот. Достав носовой платок, он повязал им голову, пытаясь остановить кровотечение.
— Ну теперь-то мы можем трогаться?
Джэнсон оглянулся — и у него на глазах заднее стекло вдруг покрылось паутинкой в левом нижнем углу, как раз рядом с его головой.
— Матерь божья! — выругался таксист.
— Давай газу! — крикнул Джэнсон, распластавшись на сиденье.
Но водитель и сам знал, что делать.
— Ну ты даешь, мать твою! — в сердцах промолвил он, и двигатель взревел на полных оборотах.
— А это поднимет тебе настроение? — спросил Джэнсон, протягивая в окошко еще одну стофунтовую бумажку.
— У меня никаких проблем больше не будет? — поинтересовался водитель, недоверчиво глядя на банкноту.
Выехав на Мэрилебон-роуд, такси влилось в поток быстро несущихся машин.
— Никаких, — мрачно пробурчал Джэнсон. — Доверься мне. Дальше будет одна спокойная прогулка по парку.
Она действительносмотрела на него. Это ему не показалось.
Обведя взглядом затянутый табачным дымом бар, Кацуо Ониси снова посмотрел на дюйм желтоватой пены, оставшейся на дне его кружки. При виде этой женщины у него захватило дух: длинные светлые волосы, дерзко вздернутый носик, многообещающая улыбка. Что она делает здесь одна?
— Кац, эта красотка у стойки правда строит тебе глазки? Значит, он не ошибся: даже его друг Декстер заметил одинокую блондинку.
Ониси улыбнулся.
— А чем ты удивлен? — самодовольно ухмыльнулся он. — Дамы узнают породистого жеребца с первого взгляда.
— Наверное, именно поэтому последние раз десять ты возвращался отсюда домой один, — заметил Декстер Филлмор, темнокожий очкарик, которому самому везло не больше.
Они дружили еще со времен учебы в Калифорнийском технологическом институте. Сейчас они никогда не говорили о работе — поскольку оба были связаны с государственной тайной, об этом не возникало и речи, — но во всем остальном, и в первую очередь в делах сердечных, у них не было тайн друг от друга.
— Я такой завидный жених, — постоянно жаловался Ониси. — Живу один, прилично зарабатываю. Женщины должны брать номер и становиться в очередь, чтобы со мной познакомиться.