авив тем самым в внутрисистемном СМИ позицию, выгодную Каюрри.
Согласно прикидкам аналитиков, спустя всего пару недель шум уляжется, а к моменту восстановления полноценной связи и транспортного сообщения с остальной галактикой найти концы произошедшего не удастся даже самым заинтересованным лицам.
— Готовность — две минуты. — Сообщил командир отделения, отняв правую руку от уха. Все двенадцать его бойцов-подчинённых сразу подобрались: до сего момента ещё была надежда на то, что вольные торговцы смирятся с реальностью и сами, своими приказами сдадут корабли. Сигнал к готовности же означал, что договориться не вышло, и проводить захват всё же придётся. — Наши цели и маршрут те же, ничего не поменялось. Вопросы? Предложения? Предчувствия?
Нестройный хор голосов ответил отрицательно, и следующие полторы минуты в трюме грузового судна по соседству с яхтой торговца Пепериччи раздавались лишь щелчки и шелест тканей: разумные в последний раз проверяли снаряжение. Не то, чтобы это реально требовалось, но в такие моменты всегда хотелось чем-то занять руки. А тут и для дела польза: случайность может настигнуть каждого, даже если этот каждый четырежды всё проверил ранее.
Створка трюма в один миг взвизгнула затворами, и через тут же образовавшуюся щель проник естественный, смешавшийся с искусственным свет. Все бойцы ринулись на выход, а за ними пристроилась пара самый мощных боевых дроидов из имеющихся на Каюрри — тяжёлые штурмовые единицы, справиться с которыми без применения тяжёлого ручного вооружения не представлялось возможным. Больше дроидов отряду не выделили, так как тогда могла пропасть видимость многочисленности органиков, участвующих в операции. Да и не требовалось это: что такое оборона на гражданских судах, на которых никто не ждёт агрессии?
Четыреста метров, отделявшие один корабль от другого, абордажная команда под прицелом совершенно случайно оказавшихся в нужном месте и в нужное время камер преодолела почти мгновенно: яхта не успела даже уйти в защитный режим, вместо этого гостеприимно распахнув все технические и не очень отверстия. Устойчивости ко взлому у гражданского судна, можно сказать, не было, а его живые и не очень защитники должны были начать действовать лишь спустя несколько минут. И то не факт, что наёмники решат проливать кровь за уже пропавших нанимателей.
Этому должно было поспособствовать так же и то, что диверсия подразумевала не одну лишь разблокировку внешних шлюзов и люков, но и многочисленные проблемы для экипажа непосредственно внутри корабля: даже если поначалу их воля к борьбе будет сильна, то по прошествии совсем небольшого срока это может измениться в корне. Схлынет адреналин, будут утрачены кажущиеся выгодными позиции, и всё на этом.
Начавшие с технического тоннеля, абордажники, прочёсывая помещение за помещением, быстро вышли в «жилую» часть судна — просторный и хорошо освещённый коридор, в котором им попалось полтора десятка бежавших в направлении мостика разумных. Благо, все они оказались достаточно здравомыслящими, чтобы под прицелом нескольких винтовок послушаться команды и улечься на полу, где их споро зафиксировали при помощи спецсредств, коих на руках у каждого Каюррианского бойца было порядком.
— Где заместители Пепериччи⁈ — Рыкнул командир, опустившись на колено перед выглядившим наиболее представительно пленником, вынужденным нюхать пыль. — Направление, название отсека! Живо!
— А-азартный зал! Это перед мостиком! Мы шли туда! — Не то, чтобы истерично, но очень нервно ответил нелюдь. Командир сразу на всякий случай сверился с имеющейся «на руках» план-схемой, на которой зал присутствовал. Правда, не в единственном числе…
— Хватайте его, будет проводником. Двигаем!..
Сопротивления как такового отряд не встретил. Лишь единожды им наперерез бросилась пара охранников-тонростианцев, внешний вид и поведение которых намекали на очевидное употребление того, что в непосредственной близости от разумных с оружием обычно не держат. Их пришлось устранить, но эти оставленные позади тела удивительным образом подействовали на взятого с собой пленника, принявшегося с завидным энтузиазмом вещать, где на их пути можно найти других членов экипажа. И словно этого было мало, при виде товарищей по несчастью он во весь голос начинал уговаривать их уткнуться лицами в пол и не сопротивляться.
Нескольким наёмникам из числа охраны это даже сохранило их жизни: сначала они растерялись, а когда стало ясно, что по-хорошему не получится, в ход пошли транквилизаторы, успевшие сделать своё чёрное дело. В какой-то момент даже спецсредства для захвата и удержания пленных начали подходить к концу, — а ведь не прошло и десяти минут с начала операции! — но искомый зал не дал случиться конфузу, обнаружившись «на горизонте».
Первыми в помещение отправились ослабленные светошумовые гранаты, а уже за ними внутрь ступили Каюррианские пехотинцы. Из всех участвующих в захвате групп они оказались первыми, что несказанно радовало их командира… но лишь до того момента, пока его взгляд не вычленил среди кричащих и нечленораздельно ругающихся разумных тех, кому уже ничем нельзя было помочь.
Грохнули одиночными выстрелами винтовки, и странного вида корродианцы начали кулями валиться на пол, разгоняя рабынь и рабов, не понимающих, куда себя пристроить. Досталось и человеку, попытавшемуся выхватить что-то из массивного чехла в его руках: пуля оказалась быстрее. Что закономерно, паникующим это спокойствия не прибавило. Отрывистые команды Каюррианцев пролетали мимо разумных, лишь усугубляя панику, но командир группы смотрел лишь на внушающие какой-то подсознательный страх изуродованные тела, нашедшие пристанище в самых разных точках зала.
Вот труп довольно молодого голдианца раскачивается на декоративной люстре в такт всё ещё сотрясающей стены гортанной, ритмичной музыке. Из-за богатой, новенькой одежды тело его рассмотреть невозможно, но вот шея явно покрыта странными, вырезанными на коже письменами, от которых даже многое повидавших солдат-Каюррианцев бросало в дрожь.
Вот в центре широкого, способного вместить десяток любовников лежбища лежит, распластав короткие руки-ноги, орни, пол которого определить не представляется возможным: освежёванный куль мяса лишили всего, что могло сойти за половые признаки этой немногочисленной расы, которая «на глаз» и так особо в этом плане не отличалась.
А вот и мужчина-человек, которого, похоже, закончили истязать совсем недавно, так как подтёки крови на обнажённом теле ещё не успели засохнуть, лишь взгляд остекленел, мутным зеркалом воззрившись в бесконечность.
Во всём этом командир подсознательно искал систему, высматривая того, кто отвечал за истязания. И он нашёл: фигура в свободном балахоне, таком же цветастом, как и все одежды на присутствующих сумасшедших, мягко и неспешно продвигалась среди перепуганной толпы, направляясь к неприметной дверце позади одного из лежбищ. И так как отправить следом своих парней не было никакой возможности, — одна лишь попытка описать беглеца затянулась бы достаточно, чтобы тот скрылся, — командир, забросив винтовку за спину, выхватил пистолет с полной обоймой транквилизаторов, на манер ледокола ринувшись следом за намеченной целью.
Правда, отработанным жестом двоих бойцов он за собой всё же поманил, и те не растерялись, последовав за лидером.
Пробиваться через мельтешащих, обезумевших, — возможно, задолго до гранат, — разумных было непросто, но масса скафандра плюс упорство делали своё дело: к беглецу Каюррианцы приближались достаточно быстро, чтобы нагнать его у самой двери.
— Стоять! — Вскинув пистолет, командир трижды надавил на спусковой крючок. Больше, при условии поражения цели, было просто нельзя, так как транквилизатор относился к препаратам, передоз которых приводил к смерти. Вот только вместо того, чтобы пронзить балахон и одежду под ним, дротики бессильно ткнулись об ткань и осыпались, а неизвестный плавным жестом распахнул снабжённую примитивнейшим замком дверь. Последующие выстрелы так же не принесли результата, словно «в норме» не пробивали дротики любую ткань и не прокалывали даже дублёную кожу.
А когда Каюррианцы почти добрались до захлопнувшейся двери, готовясь, если что, оперативно взорвать замок, та подёрнулась мутной дымкой с оттенком пурпура — и исчезла, оставив после себя лишь ровную стену.
Командир первым схватился за маску шлема, вызвав на внутренний дисплей показатели окружающего воздуха. Те опасными не были, да и с самого начала операции дышали они «своим», хвала системе замкнутого цикла. Следовательно, надышаться они не могли. Ран, даже самых незначительных, не получил никто из отряда. И исчезновение двери не было голограммой: мужчина сам ощупал ровную поверхность там, где недавно была самая настоящая, ничуть не искажённая дверь.
— Лидер-2 — штабу. Протокол «одарённый», некто в чёрной, с сетчатым узором балахоне испарил дверь…
Немногим ранее.
— Что это значит⁈ — Несколько раз беззвучно моргнув приторно-зелёным светом, маска-синтезатор на лице Пепериччи выдала переполненную ненастоящим удивлением фразу, а в его глазах во весь рост поднялся натуральный страх. Удивительно, что произошло сие только сейчас, ведь подводить всё к закономерному обвинению и, соответственно, приговору, Лорд Про начал загодя. Но ни витающего в облаках орни, ни его спутников не особо заботило то, что своими действиями они знатно подгадили хозяину системы, стройными рядами выдвинувшись против его слова. Некогда выдающиеся, — не все, впрочем, — разумные окончательно утонули в разврате, дурмане и алкогольном буйстве, неведомо каким образом дожив до сего момента. — Вы не имеете права!..
— Вы сами в ходе беседы сказали, что слово Лорда на принадлежащей ему планете абсолютно, а всех возражающих всегда можно подобающим образом наказать. — Качнула головой Берр Тиранис, давно потерявшая всякую надежду выгадать со смертников что-то сверх их кораблей. А ведь среди всех посвящённых в «тайну» членов правительства она была настроена наиболее оптимистично, полагая, что дела можно вести с кем угодно, если должным образом этого кого-то замотивировать.