Радиоприемник — деревянный ящик ЭЧС-2, купленный мной всего месяц назад — работал с небольшими хрипами, но звук передавал хорошо, речь Сталина была вполне разборчивой и мы все притихли, вслушиваясь в его слова. Сперва Иосиф Виссарионович рассказал о достижениях индустриализации. О вводе в строй новых заводов — автомобильных, самолетостроения, по выпуску вагонов и железнодорожных локомотивов. Далее описал, что это дало стране: большую транспортную связность, возможность быстрее добраться с работы до дома и обратно или съездить к далеким родственникам, коротко прошелся по ценам на транспорт, отметив, что правительство работает над их снижением. После уже было затронуто и сельское хозяйство. Как развиваются колхозы, насколько увеличилось поголовье скота, сколько было собрано тонн зерна и овощей. Тут же он сказал о планируемом снижении «ножниц цен» в следующем году. На отдельных примерах привел работу этого снижения в текущем году.
После достижений на «внутреннем фронте» пошел доклад о зарубежных отношениях СССР. Был упомянут и подписанный еще летом договор о ненападении с Польшей и о восстановлении дипломатических отношений с Китаем, что было достигнуто вот только в этом месяце, сказали. А я и не знал, что у нас с Китаем все настолько плохо было. Ушел в работу с головой и совсем не интересовался, что там с внешней политикой у нас творится. Отец увидел мое удивление и тут же просветил, что с Китаем у нас конфликт тянется еще с 1929 года за контроль над КВЖД. Были стычки с применением оружия и высылка дипломатов, что тоже без проблем не обошлась, и многое иное.
— Но сейчас видно поделили все, или окончательно доломали, и делить уже нечего, — подвел он итог.
Сталин тем временем продолжал свой новогодний доклад, по иному его речь и не назовешь. Перечислил договора с иностранными предприятиями, которые решились заработать у нас на строительстве заводов. Тут же добавил об усилении электрификации страны и о проекте газификации, пока что лишь крупных городов.
— … Мы уверенно смотрим в будущее и не отступим ни от каких трудностей! — вещал убежденно Иосиф Виссарионович. — Еще недавно, до революции, наш народ умирал на заводах ради блага буржуазии по двенадцать, а где-то и по четырнадцать часов в день. Без выходных и отпусков. Но революция все изменила! Теперь люди работают не на богатого начальника, а на себя, что позволило сократить рабочий день до семи часов, ввести выходные дни, дать народу возможность отдыхать в отпуске. И продолжая трудиться, мы верим, что и это не предел. Человек должен не умирать на работе, а трудится во благо себя и окружающих. Иметь время на отдых, семью, личное развитие. Не думать о хлебе насущном, как прокормиться, а твердо знать, что у него на столе всегда найдется, что поесть самому и угостить соседей, родных, просто гостя. Мы к этому стремимся и обязательно достигнем! С Новым годом, товарищи! Дальше наша страна благодаря совместным действиям и общему труду станет только лучше!
— С новым годом! — тут же поддержал закончившуюся речь Сталина Илья Романович.
Над столом раздался звон рюмок и стук кружек. Попивая сок, я ушел в свои мысли. Последние слова в речи генерального секретаря неожиданно зацепили меня. Ведь все что он сказал — правда. Отец не раз рассказывал, как трудно было до революции. Да и остальные люди вокруг подтверждали, что несмотря на многочисленные трудности, жить стало гораздо легче, чем при царе. Невольно воспоминания перескочили на жизнь из прошлого. Там все было хорошо. Полные полки, люди, не знающие голода, бытовые условия на порядок лучше, чем сейчас даже у местной элиты… Но все это не только продукт эпохи, но и наследие. Наследие великой, без шуток, страны. И при этом вспоминаются слова деда из прошлой жизни, что многое было утеряно после ее развала. Тогда я был мальцом и пропускал большую часть его слов. Но память — штука интересная. Подкидывает иногда такие воспоминания, которые казалось надежно забыты.
К чему это я? А к тому, что Иосиф Виссарионович прав. Тогда, в его кабинете, он ведь дал мне еще один шанс поучаствовать в создании того будущего, о котором только что рассказывал в своей речи. Причины, почему именно мне, могут быть разные. Да и не важно это сейчас. Главное — хочу ли я этого? Когда только начинал рваться во власть, ответил бы не задумываясь — да. Потом два покушения, и после второго меня скрыли от большинства знакомых, забрали дело, которое я начинал с нуля, засунули… ну не в жопу, но подальше от тех высот, где я обретался. Почему же я все это принял и «закуклился»?
«Обиделся, — пришло четкое понимание. — Как ребенок просто обиделся и опустил в какой-то мере руки».
Да, я не врал Сталину про свои идеи, но что я сделал для того, чтобы их протолкнуть? Да почти ничего. В разговорах с учеными и конструкторами НИИ предлагал идеи из будущего, но если меня «посылали», то не настаивал и не спорил. Нет, так нет. Сейчас же… зацепила меня речь товарища Сталина. Определенно. И я приму новую должность, но не потому, что мне ее навязывают, а потому что сам хочу поучаствовать в создании такой страны: где человек работает не из-под палки, не для того, чтобы хоть как-то выжить, а зная — его работа нужна обществу. Построить страну, в которой жизнь людей не застывает в мертвом цикле «дом-работа-дом».
— Чего застыл? — толкнул меня в плечо отец, вырвав из пафосных мыслей.
— Да вот, решил огласить еще одну новость о своем будущем. О нашем общем будущем, — поправился я.
Родители с интересом уставились на меня. Люда тоже посмотрела с удивлением. Что такого я захотел всем сказать, о чем она не знает? Сказал бы, что над столом воцарилась тишина, вот только картину портил Илья Романович, деловито наливавший в рюмки новую порцию водки.
— Недавно я был на приеме у товарища Сталина, — глубоко вздохнув, начал я. — И он сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться. В следующем году я возглавлю новый научно-исследовательский институт!
Глава 12
Январь 1933 года
— О, вот тост сам себя и нашел! — первым среагировал Илья Романович, протягивая рюмку моему отцу. — За новое назначение!
— Кхм, — прокашлялся батя и, чокнувшись, молча выпил.
Люда лишь пригубила сок из кружки и попыталась пронзить меня взглядом. Не получилось, и тогда задала вопрос в лоб.
— А почему ты только сейчас сказал?
— Не хотел отвлекать вас от готовки, — тут же «отмазался» я.
— Что за институт-то? — уточнил батя.
— Новый, — хмыкнул я. — Направление деятельности еще не определено. Но скорее всего, будем заниматься всем понемногу. Главное, чтобы результаты работы института положительно влияли на экономику страны. Новые методы хозяйствования, новые технологии обработки земли, разработка и внедрение новых производственных цепочек. Опять же бытовые приборы для облегчения жизни людей создать. Ну и тому подобное. Я так примерно понял свою будущую деятельность.
Долго впрочем эту тему мы обсуждать не стали. Подробности неизвестны даже мне, гадать никому не хотелось, а вот «водка грелась» по заявлению Ильи Романовича. Сидели мы еще часа два, после чего проснувшийся и захныкавший из-за отсутствия мамы Леша напомнил всем, что пора бы уже и спать лечь.
Естественно, что гнать никого из дома мы не собирались. В зале был казенный диван, на котором устроилась мама, а для бати и тестя постелили на полу там же. Не очень удобно, но «под хмельком» им особо и не важно было, где спать.
Утром все разошлись, оставив нас разбирать подарки и унеся с собой наши дары для родных. Я же после обеда позвонил в Кремль — уточнить, когда будет официальная бумага о моем новом назначении. Сергей Леонидович уже был на рабочем месте и заверил, что через сутки все будет оформлено. И даже сейчас я могу уже начать собирать вещи на предыдущем месте работы.
Только положив трубку, я понял, что мог и не попасть на секретаря товарища Сталина. Так-то сегодня один выходной у всей страны и он мог быть дома. Мне и самому в НИИ к Королеву лишь завтра ехать. А когда набирал номер, даже не подумал об этом. Вот что значит — мало выходных в нынешнем времени. Совсем о них забываешь, а если звонишь в рабочие часы, почти всегда найдешь человека на своем месте. У политиков же похоже выходных и вовсе нет. Даже если это секретари.
— Увольняешься? — удивленно уставился на меня Сергей Палыч, оторвавшись от чертежа.
— Да.
— Но почему?
Королев был озадачен и расстроен. Понимаю его. Только недавно получен первый образец лампового вычислителя. Впереди — куча работы, с помощью нового аппарата можно будет обсчитать новые данные по увеличенной ракете, что сэкономит кучу времени, а потом и средств на создание стенда по ее отработке. И я много внес идей по этому самому вычислителю, а тут вдруг ухожу.
— Предложили новое место, где мои усилия будут более востребованы.
— И что за место? — окончательно повернулся он ко мне всем телом. Даже руки на груди сложил, словно защищаясь от неприятного для него события.
— Я должен возглавить новый НИИ. Будем поднимать промышленность и сельское хозяйство на новый, более технологичный уровень.
Тяжело вздохнув, Сергей Палыч уточнил.
— Ты ведь не откажешься?
— Я считаю, там я буду нужнее. А новые идеи мы сможем и в частном порядке обсудить. Или у тебя или у меня дома. В гости ходить никто же не запрещал.
Покивав печально, Королев больше не стал задавать вопросы или тем более убеждать меня остаться. Вместо этого мы прошлись по другим конструкторам, с которыми я чаще всего общался. День прошел в разговорах, обсуждении идей, которые раньше я вкидывал набросками, да прощанием с коллективом. Даже наш кадровик, Аделина Прокофьевна, с которой у нас все же сложились ровные отношения, искренне расстроилась, когда узнала о моем уходе.
— Ты главное не забывай нас, — напутствовал меня Сергей Палыч.
Все документы о моем увольнении оформили быстро, вещей личных накопилось не так чтобы много — несколько тетрадей с записями идей из будущего, писчие принадлежности, да тапочки, в которых я ходил по институту, чтобы ноги не прели. Вот и все пожитки, в сумку одну все вошло.