Вот это было неожиданно. Я конечно поспособствовал ускорению работы в области космонавтики, но все равно не надеялся раньше 50-х годов услышать об успехах в этой отрасли.
— Удивил, — признал я. — Надеюсь, у вас все получится.
— А уж мы-то как надеемся, — вздохнул Боря. — А то есть у нас среди военных скептики. Представляешь, Сергей Палыча «чудаком» называют!
Его возмущению не было предела.
— Из-за ракеты? — уточнил я.
— Ага.
Ну, это не удивительно. Любая новая, прорывная идея воспринимается с большим скепсисом у людей, что любят называть себя «прагматиками». Невольно в памяти всплыли строки какой-то песни. Скорее всего, из прошлой жизни.
В сарае заваленном хламом,
Творил самоучка-чудак.
Изделий он сделал немало,
Но цель не приблизил никак.
Смеялись над ним все соседи,
Нет толку от странных машин.
А парень мечтал на ракете,
До звёздных добраться вершин.
— Ты о чем задумался? — спросил друг, когда я замолчал.
— Да так… о том, насколько люди могут не верить в мечты других, зато как аплодируют, когда у мечтателей все сбывается.
— Да?
— Скажешь, не так? — улыбнулся я, вспоминая припев.
Его манили звёзды,
И тайны других планет.
Он знал — это будет не просто,
Но к целям простых путей нет.
Смеются пускай и шутят,
Но точно ли он дурак?
Пока забавляются люди,
Мечту приближает чудак! *
* — песня «Чудак» группы Skeletband
Уж не знаю, с чего так ярко вспомнилась песня из прошлого, когда другие воспоминания поблекли. Но уж больно она была к месту. Вот и Королев — «чудак» по мнению тех, кто еще не видел старт ракеты. Не ощутил на себе преимуществ от освоения космического пространства. Для всех, кто не видит дальше неба над головой.
Мы еще пообщались немного на кухне. Борис рассказал, что их КБ тоже готовится к событиям в Испании, но без уточнений — как именно. Хотя и так мне было понятно, чем их разработки там могут помочь. Поэтому я заранее ожидал, как «подгорит» у европейцев от нового советского оружия. Но долго поговорить все равно не удалось. Пришел Борис поздно, а у нас на завтра планировался вылет — надо было проверить, все ли собраны вещи, да и выспаться не помешало бы.
Сам перелет прошел спокойно. Я переживал за то, как поведет себя Ира, но та проспала почти весь полет, лишь в начале затребовав покушать. До Ялты мы добрались с пересадкой. Сначала долетели до Симферополя, а уже потом на автобусе, который встречал отдыхающих «по путевке», доехали до санатория в Ялте.
Крым встретил нас солнечной погодой и мягким, осенним солнцем. Белые мраморные стены санатория величественно «восставали» среди зелени деревьев. Нас поселили в двухместный номер с видом на море. Настоящий шик, сравнимый с пятизвездочными отелями будущего, с поправкой на современные реалии. Что сказать — Ольга постаралась на славу, оформляя нам путевку.
Заселились мы быстро. И в первый же день пошли на пляж. Как радовался Леша! Вот за кем пришлось следить пристально, чтобы его волной не затянуло в море. Люда же с удовольствием разлеглась на лежаке, пристроив рядом Иру и надвинув на голову панаму. А я с сыном плескался на мелководье, пока не подошли другие дети и не предложили Леше сыграть в мяч. Потом уже и поплавать вдоволь смог. Возвращались в номер полные впечатлений и с чувством, что отдых начался!
В таком расслабленном темпе прошло два дня. Мы ели в столовой при санатории, купались и загорали, гуляли по городу. На пару предложенных экскурсий пока не пошли — не было настроения. Да и как туда идти с маленькими детьми? А на третий день в нашем санатории оказался новый постоялец, довольно неожиданный для всех — Григорий Константинович Орджоникидзе.
Мы столкнулись, когда вышли на пляж. Он меня узнал сразу, даром что несколько лет не виделись. А я вот к своему стыду далеко не в первый момент смог распознать в мужчине с шикарными усами и большим носом одного из членов политбюро СССР.
— Сергей, какими судьбами! — широко раскинув руки, пошел ко мне навстречу он.
— А вы?.. — растерялся я в первый момент.
— Вах, ты не узнал меня? — реально расстроился он. — Серго. Григорий…
— Товарищ Орджоникидзе⁈ — память наконец подкинула образ, который я видел на отчете перед членами политбюро.
— Вспомнил? Как я рад! Познакомишь меня со своей прекрасной супругой?
Так, перебрасываясь общими фразами, мы двинулись в сторону пляжа. Григорий Константинович рассказал, как оказался здесь. Так-то политбюро сейчас работает и в отпуск никто там не уходит, но его «попросили». Слишком товарищу Сталину не понравилась его активность. Пусть напрямую он об этом не говорил, но из обмолвок и некоторых фраз я понял именно так. И после последнего совещания политбюро было высказано предположение, что Орджоникидзе «устал» и дает идеи, не соответствующие текущему моменту. А значит, ему нужно отдохнуть.
— Но почему сложилось такое впечатление о вас? — не выдержал я и задал прямой вопрос.
Мужчина пожевал губами задумчиво и искоса посмотрел на меня, а потом вдруг спросил:
— Ты слышал, что затевается в Испании?
— Про Народный фронт? — удивился я вопросу и решил уточнить.
— Народный фронт — лишь оболочка. Стяг, можно сказать, под которым планируется сменить режим в стране.
— Да, в газетах в последнее время часто о нем пишут.
— И что ты думаешь?
Я лишь пожал плечами. Что-то не помнил я по прошлой жизни, чтобы в Испании коммунизм победил. Но здесь и сейчас уже многое поменялось. В первую очередь — в СССР, но если мы будем помогать испанцам, то чем черт не шутит? Вдруг уже сейчас в Европе заведется еще одна страна с социалистическим строем?
— Если в Испании получится перейти от капитализма к коммунизму — для нас это большая победа.
— А если нет?
— Ну, без нашей помощи они точно строй не сменят.
— Если мы будем им помогать, перессоримся с последними союзниками в Европе, которые у нас еще остались.
— У нас там нет союзников, — покачал я головой с сожалением. — Лишь временные партнеры.
— Ты так думаешь? — вот сейчас я смог реально удивить Орджоникидзе.
— Вся история это доказывает, — пожал я плечами. — Вон, мы Империей были. Наш царь западным королям и принцессам родственником был, помогал по их просьбе решать их проблемы, в ущерб нашей стране, а толку? В ответ — удары в спину и активная помощь нашей же, кстати, партии, чтобы его свергнуть. Что уж про нас говорить, если мы им не только не родственники, но даже идеология в нашей стране идет в разрез с их и даже призывает к их свержению. Нет, надеяться на прочный союз с любой из Европейских стран не приходится, — покачал я головой. — Так, попутчиками можем быть и не более. И даже формально оставаясь союзником, они могут гадить исподтишка.
После этих слов воцарилось молчание. Григорий Константинович ушел в свои мысли, обдумывая мои слова. Кажется, у него было совсем иное мнение, а я смог его поколебать. Люда с детьми оторвалась и ушла вперед, чтобы не мешать нам.
— А если мы поможем испанцам, и там тоже пойдут по пути социализма? Как думаешь, они станут более надежными союзниками?
— Уже в самой идеологии социализма заложен принцип взаимопомощи, — пожал я плечами. — Если он у них будет не на бумаге, а проводиться в жизнь, то тогда да — надежность испанцев как союзника возрастет. Вот только им будет гораздо сложнее, чем нам, достичь этой цели.
— Почему? — снова удивился Орджоникидзе. — Это ведь мы — первопроходцы. И у нас никакой поддержки не было, а у них будет — от нас.
— География, — пожал я плечами. — Они — в кольце капиталистических стран, с суммарным населением в разы больше, чем у них, отступать им некуда — лесов Сибири нет. Да и природа такая, что в крайнем случае их соседи не постесняются вырезать все население, чтобы заселить своих людей. Климат у них располагающий. Это у нас для европейцев интересны только западные области страны, да ее южная часть, а север — только ресурсами и привлекает. У испанцев ситуация иная. К тому же добраться до них капиталистам проще, чем просто доехать даже до Москвы. Банальная логистика.
— Полагаешь, что революция там обречена на провал? — нахмурился мужчина.
— Не обязательно. Все зависит от многих факторов. Основной — у капиталистов банально не будет сил им помешать совершить свою революцию. Либо отвлечь врагов на их внутренние проблемы, чтобы им стало не до Испании. Когда дом горит, как-то не до того, чтобы указывать соседу, как жить, — усмехнулся я.
Мы еще немного обсудили события в Испании, после чего дошли до пляжа и Орджоникидзе тактично покинул нас. И лишь через несколько минут я понял, что на мой первый вопрос — почему о нем сложилось впечатление, что он устал, прямого ответа так и не было. Но по его интересу к Испании я понял, что у него пошли разногласия по поводу политики в отношении этой страны. Вот его и «убрали», чтобы не мешал. Достаточно мягко, надо сказать. Я еще даже не подозревал, насколько сильно этот наш разговор повлияет на дальнейшие события в мире в целом и на мою судьбу в частности.
Серго возвращался в свой номер в глубокой задумчивости. Разговор с Огневым заставил посмотреть на международную политику под новым углом. Коба напирал на то, что помощь испанцам поможет отвлечь капиталистов от СССР, а при удаче — и забраться к ним в «подбрюшье». Но он никогда не объяснял, почему с европейцами нельзя договориться. Они для него поголовно — враги и точка. Сам факт договора Коба воспринимал лишь как временный, и только Сергей сейчас чуть ли не «на пальцах» объяснил, откуда вообще могла взяться такая позиция. И ведь действительно! Напрягая память, Серго пытался найти хоть один пример надежного союза хоть с одной страной Европы, чтобы доказать — в первую очередь самому себе — что не обязательно быть врагами с ними. Что надежный мир возможен, нужно всего лишь доказать, что дружить с СССР выгоднее, чем воевать. Но… не находил. Временных союзов — полно, а постоянных… И что особо сильно ударило по мнению мужчины, так это напоминание Сергея о том, что все монархи Европы между собой — родня. Даже русский