– Это не цирк, это жизнь. Писателям такое очень интересно. Правда, Фёдор Павлович?
Он заметил дюралевое кресло и сел. Захотелось еще и ноги подобрать. Нутро подрагивало. Уже непонятно, от последствий похмелья или зрелища.
– Так, господа, мне пора работать, – сказала Ляля.
– Конечно, дорогая! Уже уходим.
Фёдор встал. Развернулся. Сделал неуверенный шаг. Дошел до двери. В коридоре огляделся. В какую сторону? Не мог сообразить. Зачем-то обыскал карманы. Достал банкноту. Откуда она? Не мог вспомнить. Повернул направо. Пошел.
Морковников окликнул:
– Не туда.
Догнал, взял под руку, будто внезапно ослепшего, вывел на улицу.
– Да ну вас! Правда, что ли, испугались?
– Нет.
– А видок у вас потерянный. Что ж вы за писатель? Даже не спросили ничего. Вот уверен, ничего необычнее вы в жизни не видели. И где благодарность? Ладно, шучу.
Он будто даже обиделся, что Фёдор не оценил подарок. Засопел, сплюнул, резковато порылся в карманах. Но оттаял, когда сели в машину.
– В общем, кто он такой – неизвестно. Нашли его где-то во дворе на окраине. Я в сводке увидел. Приметы ваши. Думал, вы. Приехал, посмотрел, точно вы. Но тут вы живой обнаружились. Знаете, я ведь распереживался сначала.
Выползли за железные ворота. На лобовое стекло упали капли дождя. Морковников включил магнитолу.
– Причина смерти не установлена. Просто взял и умер.
– А я жив? – спросил Фёдор.
– Выглядите не очень, но живы, конечно. Что за дурацкие вопросы?
Фёдор достал смартфон. Инна прислала список продуктов. Не спросила, где он и когда вернется домой. И Фёдор ничего не написал в ответ.
– А про жену я вот почему спрашивал. Во-первых, мне все интересно. Писателю все должно быть интересно. Хотя по вам не скажешь. Во-вторых, думаю жениться. Собираю сведения о семейной жизни. Знаете, на ком хочу? На Ляле!
«Она не Ляля. Она Венера», – подумал Фёдор.
11
Морковников высадил его на Невском.
– Пешком доберетесь, – сказал он. – Тут недалеко. Заодно подышите. Вам полезно. Я бы и до дома довез. Но я же не таксист.
Фёдор вылез.
– Насчет рассказа свяжусь с вами через пару дней, – добавил Морковников вдогонку.
И укатил.
Моросил дождь, но народу вокруг все равно было много. Уклоняясь от чужих зонтов, Фёдор дошагал до Аничкова моста, свернул на Фонтанку. То и дело оглядывался. Казалось, кто-то идет за спиной, совсем близко. Нужно было поскорее спрятаться, затаиться. Где угодно. В подворотне, в парадной. Или в рюмочной. Квартира бабушки Биби затерялась в другой галактике. Идти до нее – миллионы лет. Подворотни были закрыты железными воротами, парадные заперты. В кафе и барах сидели люди. Видеть их не хотелось. Чудилось, что каждый встречный смотрит на него как-то слишком внимательно. Фёдор поднял ворот и опустил подбородок. Ускорил шаг почти до бега.
Рядом с Апрашкой он заплутал, очутился на рынке. Там к нему пристал небритый торговец поддельными сигаретами. Фёдор спрятался в магазине с кроссовками. Тошнотворно воняло краской. Продавец, похожий на турка, жирный, лысый, но с волосатыми пальцами, сказал:
– Какой размер надо?
«Это сон. Или галлюцинация. Или огромный дурной розыгрыш», – подумал Фёдор.
В правом ухе странно защелкало, будто кто-то игрался с выключателем. Под крик турка Фёдор выскочил на улицу. Промчавшись через рынок, свернул в переулок, выбежал на Садовую улицу, огляделся, припустил, не разбирая дороги. Дождь зарядил во всю силу. Но это было даже хорошо. Увидев вывеску рюмочной, Фёдор, не сомневаясь, зашел. Посетителей там не оказалось. А свет был нежный, желтоватый. Фёдор сел за первый попавшийся стол, обнаружил, что держит в руке криво сшитую кроссовку «New Balance» зеленого цвета. Уродливую и хлипкую. Стало смешно. Фёдор выдал негромкое и короткое «ха-ха», поставил кроссовку на пол. Но веселье быстро выветрилось. Явилась усталая официантка.
– Есть только водка.
– Мне нужно подумать, – сказал Фёдор.
– О чем? Говорю же, выбора нет никакого.
Он постарался посмотреть на нее тяжелым взглядом. Она глянула в окно, пожала плечами:
– Зонт надо иметь.
Но отвязалась.
Фёдор пытался думать. А сам не мог понять, о чем надо думать. О водке? Вопросов нет. Она его утешит. Пусть и на время. Но это время можно растянуть до бесконечности. Об Инне? Совмещать ее и водку не получится. Так же, как и сценарий, и роман, который он, может быть, все-таки напишет. О здоровье и оставшихся годах думать не хотелось. Фёдор вспомнил давешнего мертвеца, вытер пальцами скатившуюся на кончик носа дождевую каплю и испугался того, какие у него холодные пальцы.
Кто-то вошел в рюмочную, шумно вытер ноги о коврик и прошел к барной стойке. Это был седобородый благообразный старик с пакетом магазина «Перекресток» в руке.
– А можно попросить у вас воды? – сказал старик.
Официантка, она же барменша, сказала:
– Воды вам, что ли, мало? Вон как хлещет.
Старик слегка поклонился и сказал:
– Что ж, спасибо.
Однако она смягчилась, налила стакан и поставила на стойку. Старик снова поклонился, взял стакан и сел за стол у окна. Фёдор подобрал кроссовку и подошел к нему.
– Можно сяду к вам?
– Чего ж нельзя? Садитесь.
– Я вас знаю, – сказал Фёдор, продолжая стоять.
– Это возможно, – ответил старик. – Меня многие знают.
– Вас зовут Пётр. Я вас уже видел. И вы мне даже приснились.
Старик сделал маленький глоток, посмотрел с интересом.
– Ошибаетесь. Зовут меня Фёдор. Это похоже на Петра, но это не Пётр.
Фёдор сел, поставил кроссовку на стол.
– Что мне делать?
– В каком смысле?
– Вообще. Прямо сейчас. И потом. Как жить?
Старик слегка пожал плечами:
– Откуда же мне знать? Это тебе решать, как жить.
– Я потерялся.
– Ну так найдись.
– А как?
– Кричи «ау».
Фёдор огляделся и крикнул.
– Эй, я сейчас тревожную кнопку нажму, – вмешалась барменша. – Заказывать будете?
– Можно мне тоже воды?
– В бассейн сходи.
Старик хмыкнул.
– Не получилось, – сказал Фёдор. – А может, я уже умер?
– Вроде не похоже.
– У меня руки как у покойника.
Он схватил старика за запястье:
– Чувствуете?
Тот осторожно высвободился.
– Осень как-никак.
– Это вообще ничего не значит.
– А раз сомневаешься, возьми да проверь.
– Как?
– Сходи к девице, попроси нож и резани себя.
Фёдор вскочил, подбежал к барной стойке. Почти закричал в испуганное лицо барменши:
– У вас есть нож? Дайте мне на минутку.
– Я нажала тревожную кнопку, – ответила она.
– Зачем?
Повторила:
– Я нажала тревожную кнопку.
Фёдор вернулся за столик.
– Она нажала тревожную кнопку.
– Ну хоть не красную, – хмыкнул старик.
Он поспешно допил воду и направился к выходу. Фёдор схватил кроссовку и увязался следом. Дождь прекратился. Некоторое время они молча шли по пустой мокрой улице.
– Ну чего ты пристал?
– Спросить хочу. Так жив я все-таки?
Порывшись в пакете, старик протянул Фёдору шило с деревянной ручкой:
– Проверь.
Фёдор оглядел короткое острое жало и воткнул себе в ладонь. Вошло неглубоко, но его, будто от удара током, встряхнуло болью. Выступила кровь.
– Ну вот видишь, живой. Кровь-то горячая?
Фёдор размазал пальцем жирную красную каплю по ладони.
– Иди домой уже, – сказал старик. – И продолжай.
– Чего? Кровь пускать?
– Жить.
– А как?
– Сам думай. Хочешь жить как человек, живи как человек. Хочешь жить как скотина, живи как скотина. Не хочешь жить, ложись в гроб да помирай. Что тут сложного?
Он вытер морщинистой ладошкой сиреневые стариковские губы, в уголках которых скопилась пенка.
– Шило верни.
Фёдор вернул. Немного суетливо обшарил карманы, достал банкноту и протянул следом. Старик свернул ее вчетверо и сунул Фёдору назад в карман.
– Это мне без надобности.
– Я боюсь, не донесу до дома.
– Тогда хана тебе!
Он завязал ручки пакета и пошел прочь быстрым шагом. Но перед тем, как свернуть за угол, на секунду задержался и помахал рукой. Фёдор в ответ махнул кроссовкой.
Недалеко от дома выбросил ее в мусорный бак. Внутри звякнуло. Фёдор немного постоял, оглушенный этим звуком, и побежал.
12
В квартире было тихо и как будто безлюдно. Он испугался, что Инны здесь больше нет. Но обувь ее стояла, а одежда висела. Фёдор успел стащить ботинки, когда она, немного заспанная, вышла из ближней комнаты. Она снова надела черное платье.
– Я вернулся, – сказал Фёдор.
– Продукты не купил?
Он покачал головой.
– Почему?
Он пожал плечами. Выложил на тумбочку влажную банкноту, сложенную до размеров спичечного коробка.
– Ладно, – сказала Инна. – Доширак заварим. Тебе какой? Говяжий? Куриный? Или из морепродуктов?
– Я вообще не хочу есть, – ответил Фёдор.
– Есть надо. Тебе силы нужны.
– Меня вырвет.
– Доширак не жалко.
– А меня жалко?
– За тебя страшно, – ответила Инна и пошла на кухню.
Умывшись, Фёдор долго глядел на себя в зеркало. Почудилось, что лицо слегка подрагивает. Зато внутри было относительно спокойно. Проклятая птица не исчезла и, видимо, никогда не исчезнет, но сейчас она спала.
Инна готовила доширак необычным способом. Она поставила на конфорки два ковшика воды и высыпала туда сушеную зелень. Когда вода закипела, убавила огонь, положила лапшу, дождалась нового кипения и высыпала специи. Выждала минуту и погасила огонь. Потом накрыла ковшики крышками и дала настояться. Фёдор сидел у окна и смотрел на Львиный мостик.
– Если не запьешь и мы переедем в Москву, тебе надо пойти к «Анонимным алкоголикам». Я сегодня, пока тебя не было, посмотрела интервью с Гаркушей. Он был алкаш последний, а там его спасли.
– Все как ты скажешь.
«Правильно отвечаешь. Если не врешь», – промелькнуло в ее глазах.