– Ты чего?
Он посмотрел в окно. Набережная тонула в сумерках и зыбком тумане. Проехал автомобиль с желтыми фарами. Над водой пролетел альбатрос. Или чайка. А может, баклан. Фёдор не знал, чем они отличаются. Но альбатрос нравился больше. Красивое слово. Была в нем какая-то сила и отвага.
– Ты бы хотела превратиться в птицу? – спросил Фёдор.
– Нет, – ответила Инна, ничуть не удивившись вопросу. – А ты хотел бы?
– Что-то в этом есть.
– Ничего в этом нет, – сказала она.
– А свобода?
– Какая свобода? Срать на лету? В помойках рыться?
– Простор, – пробормотал Фёдор.
– Ну и кем бы ты хотел стать? Журавлем? Совой? Зябликом?
– А может, аистом?
– Но только не марабу. Я тебя сразу брошу. – И засмеялась. Потом сказала: – Федя, кажется, тебе надо сегодня уже отдыхать. Давай поедим и какое-нибудь кино посмотрим. Хочешь так?
– Хочу.
Пока она готовила, он нагуглил фотографии марабу, удержался от соблазна почитать новости, написал сообщение Карцеву. Тот не появлялся онлайн со вчерашнего вечера. Фёдор хотел рассказать Инне про самолетный дебош, и смерть бывшей жены, и Морковникова, который требует вернуть рассказ, но так ничего и не рассказал. Только опять вздохнул.
– А марабу и правда страшные.
– Так что оставайся человеком, – ответила Инна.
– Ты ведь говорила, его из меня украли.
– А может, ты вернул, – пожала она плечами.
После ужина они легли в дальней комнате, поставили ноутбук и стали смотреть «Blade Runner». Фёдор незаметно задремал и проснулся от легкого тычка в бок.
– Ты храпишь, – сказала Инна.
– Я? Нет.
– Еще как.
Он попробовал сосредоточиться на фильме, который смотрел раза три или четыре, тут же снова уснул, теперь гораздо крепче, и увидел сон. Там был Панибратов. Но Фёдор знал, что он не человек, а робот, мимикрирующий под человека. Сосисочный олигарх погладил его по голове и сказал голосом автомобильного навигатора:
– Докажи, что ты человек, а не робот.
– Как? – спросил Фёдор.
И снова проснулся. На этот раз его разбудил смартфон, жужжащий в кармане. Инна спала и тихонько похрапывала. На экране Харрисон Форд палил из киберпанковского пистолета в женщину в полиэтиленовом платье. Фёдор тихонько вышел из комнаты. Номер был незнакомый. Чуть поколебавшись, он ответил.
– Привет, Фёдор, – сказал веселый и, кажется, пьяный мужской голос. – Это Мамлеев.
На секунду Фёдор усомнился, что бодрствует, и прошептал:
– Мамлеев умер.
– Неправда! Что вы несете?! Мамлеев живее всех живых. А-ха-ха-ха!
Добавил с грустью:
– Это Родион Жуков из книжного магазина «Мамлеев». Не узнали? Просто я тут напился немного, решил вам позвонить, пока жду такси. Хотел уточнить насчет субботы. Ну и голос ваш услышать.
Фёдор дошел до кухни, закурил.
– А что насчет субботы?
– Вы у нас выступаете.
– Это ошибка. Я первый раз про это слышу.
– Шутите? Мы же договорились. Афиша уже висит. Куча народу записалась на встречу.
– Когда это было?
– Недели две назад. Может, три. Я сейчас не помню. А что, вам надо точную дату, когда мы созванивались прошлый раз?
– Нет-нет, – сказал Фёдор. – Теперь понятно. Я болел тогда. И дела отвлекали. Вот и вылетело из головы.
«Мамлеев» опять засмеялся.
– Хорошо понимаю вас, Фёдор. Я и сам часто болею. Вот прямо сейчас опять приболел в баре. Слушайте, а приезжайте сюда, посидим, напою вас до изнеможения. Ну, там, вечер ваш обсудим еще.
Фёдор вытер пальцами мигом взмокший лоб.
– В другой раз, – сказал он. – Устал сегодня, много работы. И уже спать собирался.
«А зачем я оправдываюсь?»
– Понял, – ответил Родион. – Тогда до субботы. Приходите пораньше. У меня там мини-бар в кабинете. Подготовимся к выступлению. А-ха-ха-ха! Ой, мое такси приехало. Еще позвоню вам в субботу. Можно? Я люблю звонить, а писать не люблю. А вы любите? Конечно, любите. Глупый вопрос. Чао! До связи!
– До свидания, – сказал Фёдор.
Он вернулся в комнату. Инна не спала.
– С кем ты разговаривал? – спросила она.
– С Мамлеевым, – ответил Фёдор.
19
Следующие несколько дней практически ничем друг от друга не отличались. Фёдор просыпался, ел завтрак, приготовленный Инной, и садился работать. Она не отвлекала, не задавала дурацких вопросов о его успехах. И они не ругались. Вечерами ужинали, потом смотрели какое-нибудь кино на ноутбуке. Иногда вместе засыпали под фильм. Как-то раз вышли погулять и исходили почти всю Коломну. Выдался прохладный, солнечный день. И Фёдору ненадолго стало хорошо от погоды, от того, что красивая женщина держит его за руку, и от того, что сам он кристально трезвый. Мимолетная мысль о водке вызвала недоумение. Думы о сценарии нагоняли тоску. Он не написал ни строчки. И ничего не придумал. От беспомощности хотелось бить себя кулаками по голове. Однажды, психанув, Фёдор так и сделал. Конечно, это ничем ему не помогло. Только на лбу появился блеклый синяк величиной с рублевую монетку. Инна заметила и спросила:
– Что это?
– Не знаю, – смутился Фёдор. – Может, укусил кто-то?
– В октябре? Кто, интересно?
– Какой-нибудь клоп.
– Клопов здесь нет, – сказала Инна. – Я сразу проверила, как приехала. Очень чистая квартира. Как думаешь, Карцев продаст ее нам?
– Ты ведь хотела переехать в Москву.
– Я рассматриваю разные варианты. Знаешь, лет восемь назад я чуть не переехала в Мариуполь.
– А как так получилось? – спросил Фёдор.
– Ну у меня там жил один хороший знакомый. Он меня звал.
«Любовник», – подумал Фёдор.
Про синяк больше не вспоминали. И он быстро исчез.
Однажды позвонил Карцев.
– Федя, привет. Не отвлекаю?
Фёдор сидел за ноутбуком, но пялился в окно и ни к селу ни к городу вспоминал, как в первом классе обмочился на уроке чтения и письма, постеснявшись отпроситься в туалет.
– Ты всегда вовремя.
– Как успехи? – спросил Карцев.
– Потихоньку. А у тебя?
– Нормально. Я не улетел. Решил остаться. Хули мне там делать?
– Правильно.
– Мне сегодня Панибратов звонил.
– По поводу?
– Да так, разговор ни о чем.
Фёдор живо представил, как сосисочный олигарх вычитал в новостях, что нанятый им режиссер устроил пьяный дебош в самолете, и захотел узнать подробности из первых уст. Интересно, что ему Карцев наплел?
– Жень, ты еще в деле?
– Я-то в деле. Только сценарий нужен. Много там тебе осталось?
– Хреновый вопрос, – сказал Фёдор.
– Прости, родное сердце. Но я жду и надеюсь. И уверен, что ты нам выдашь шедевр.
– Шитдевр, – глупо скаламбурил Фёдор. – Послушай, я в субботу буду выступать в книжном магазине «Мамлеев». Приходи.
– Приду! – сказал Карцев. – Во сколько?
– Черт, я не помню. Погоди, сейчас узнаю и перезвоню тебе.
Фёдор позвонил Родиону Жукову.
– Начало в семь тридцать, – сказал тот. – Вечера.
– Спасибо.
– У меня есть ящик «Квинта». Обязательно приходите.
– Приду, коньяк тут ни при чем.
– И водка есть.
– Это тоже не важно.
– А вы точно писатель?
Фёдор нажал отбой и перезвонил Карцеву:
– Начало в семь тридцать. Вечера.
– Буду.
Заглянула Инна:
– С кем ты разговаривал?
– Это насчет моего вечера в «Мамлееве».
Инна нахмурилась и молча закрыла дверь. Ей не нравилось, что он будет выступать. Но возражала она мягко, не категорично. Говорила:
– Зачем тратить рабочее время? Выступления у тебя еще будут. Сейчас это совсем не к месту. Времени почти не осталось.
– Я ведь пообещал, – отвечал Фёдор.
– Ты тогда был в невменяемом состоянии.
– Не могу же я отказаться, сказав, что был в невменяемом состоянии.
– Я не приду. У меня работа – мексиканская сеньора, изучающая русский язык.
– Привет ей от меня, – сказал Фёдор.
Точнее, подумал. А вслух сказал:
– Я быстро справлюсь. Пить не буду, конечно. И рано приеду домой.
– Сам ведь знаешь, что будет, если ты напьешься.
– Знаю. Можно не напоминать.
– Это на всякий пожарный, – сказала Инна. – Просто я все время думаю, насколько я тебе дорога?
– Ты мне дороже всего на свете, – сказал Фёдор.
В этот момент он не врал.
– А смог бы ты ради меня бросить свое писательство?
И он снова не соврал, ответив утвердительно. Потому что в этот момент не чувствовал себя писателем. А чувствовал он себя завязавшим алкашом, скучающим и не слишком счастливым.
– Я тебя никогда об этом не попрошу. Вот уверена, любая баба на моем месте давно бы тебя заставила найти работу и жить как все. А я – нет.
Спросила:
– А твоя бывшая жена? Она наверняка заставляла?
– Уже не помню, – сказал Фёдор. – Кстати, она умерла месяц назад.
– Ого, – ответила Инна.
Больше они никогда об этом не говорили.
В субботу утром он съел традиционный завтрак и сел за ноутбук. За окном моросил дождь. Хотелось спать. Фёдор вяло подумал, что впредь за работу надо бы садиться на пустой желудок. Художник должен быть голодный, верно? И трезвый. Если только речь не о Фолкнере или Хемингуэе. Он снова утонул в океане бесполезных мыслей и не сделал ни одной попытки выплыть. Потом задремал, но быстро проснулся из-за того, что голова откинулась за спину, а из носоглотки вырвался длинный, тонкий всхрап. Фёдор отодвинул ноутбук, опустил тяжелую голову на скрещенные руки и снова уснул. Спустя примерно час его разбудила Инна. Она гладила его по голове, разглядывая пустую страницу на экране.
– Что-то меня сморило, – смущенно пробормотал Фёдор.
– Ляг и поспи, – сказала Инна.
– Уже некогда.
– Пойдешь все-таки?
– Конечно. Я же пообещал.
– Ну как хочешь. Твое дело.
И вышла из комнаты. Некоторое время он смотрел на закрытую дверь, чувствуя себя идиотом и сволочью. Зажужжал смартфон.
– Фёдор, как вы? – спросил Родион Жуков. – Собираетесь?
– Да, собираюсь.