Каргополов схватил его за рукав:
– Нет, стой. Так дело не пойдет.
– А как?
– Будем драться.
– Прямо здесь?
– Прямо здесь.
– Хорошо, – сказал Фёдор. – Начинай.
Каргополов сжал кулаки, оглядел и разжал.
– Нет, я так не могу. Надо по-другому как-то. Ударь меня ты сначала.
– Не хочу.
– В смысле не хочу?! Макс, а можешь ты меня ударить?
Попцов закатил глаза.
– Слушай, пошли посидим где-нибудь. И дело с концом.
– А он? Мы с ним не решили ничего.
– Вань, ну он же предложил тебе его ударить.
– У меня не получается. Пусть он сначала.
– Он же уже тебя ударил. Теперь твоя очередь.
– Это давно было. Я остыл.
– А чего тогда пришел на разборки?
– Ну надо же было выяснить, чего он ко мне полез.
– Выяснил?
– Этого как-то мало. Пьяный… И все?
– Ладно, – сказал Фёдор. – Я полез к тебе от зависти к твоему огромному таланту. Мне очень стыдно за это. Прости меня, пожалуйста. Давай мириться.
Попцов ушел в сторону, закрыв лицо руками. Каргополов смотрел недоверчиво.
– Без шуток?
– Какие шутки? Мне такие толстые романы никогда не написать.
Каргополов высунул язык, убрал, глупо заулыбался и погрозил Фёдору пальцем:
– Дисциплины в тебе нет, вот что!
– Это точно.
Потом Фёдору пришлось с ним обняться и выслушать в ухо небольшую речь.
– Да ты тоже ничего! Молодой еще. Подтянешься! Люби не себя в литературе, а литературу в себе. Понял? Я тебя хотел застрелить даже. Обрезы подготовил. Думал, стреляться будем. Максим мой секундант. Твой – Сельдин. Он согласен был. Я уже место нашел.
– А если бы я тебя? – спросил Фёдор.
– То-то и оно. Или посадили бы. А я в финал «Большой книги» только что прошел. Уже и не до перестрелок стало.
– Поздравляю.
– Спасибо. С новым романом. Не читал? «Верблюжьи звезды».
Попцов курил и смотрел на них.
– У вас там что, встало друг на друга?
– Погоди-ка, – сказал Каргополов, отпустив наконец Фёдора. – Сейчас.
Он забежал в магазин.
– Ну вы даете, Фёдор Андреевич, – сказал Попцов. – Даже не покраснели.
Каргополов вернулся с книжным кирпичом. Открыл, быстро что-то написал и сунул Фёдору в руки:
– Читай на здоровье!
24
Ему не терпелось поскорее попасть домой и рассказать все Инне. Самое главное – он придумал сценарий. «Это было озарение! Божья искра! Называй как угодно. А суть одна. Все готово! Осталось только записать. Это я быстро сделаю. Теперь времени точно хватит. Инна, знаешь, о чем история? Рассказать? Тебе интересно? О человеке, который умел летать. Погоди, не смейся. Представь такую сцену. Теплый майский день. На подоконнике сидит мальчик лет семи и ждет маму. Он смотрит на залитую солнцем улицу. Мамы все нет. Ему очень грустно. Хотя он привык. Мама часто уходит и где-то пропадает. Но в этот раз ее нет слишком долго. Мальчик тоже хочет на улицу. К тому же в его жизни наступило особое время. Летние каникулы. Он только что закончил первый класс. Неповторимое чувство. Ладно, это все лирика. И литература. А я пишу сценарий. Но как-нибудь и это покажу. Дальше. Мальчик внезапно понял, что всему помехой окно. Если его открыть, мама придет быстрее. Какое-то детское суеверное чувство. Он открыл окно, залез на подоконник, сел и свесил ноги. Проехал, тарахтя, грузовик с надписью „Хлеб“. На забор детского сада запрыгнул дворовый кот. Из-за угла вышла светловолосая женщина в черном пальто. День выдался солнечный, с безоблачным небом и прохладным ветром. Женщина что-то увидела и побежала через улицу, к дому, под окна. Мальчик лежит на земле. Как тебе? Это только начало. Мальчик выжил. Но жизнь его навсегда изменилась. Что? Какой таракан? Откуда здесь тараканы? Ты сама говорила, что квартира чистая. Ну, послушай, я же рассказываю. Он вырастает, этот мальчик. Он уже взрослый мужчина. Его знает весь город. Еще бы! Семнадцать прыжков из окон. И каждый раз он остается жив. Месяцы в больницах, недели в реанимациях. Но, выписавшись, через некоторое время он снова ищет то самое место, откуда можно прыгнуть. Нет, не прыгнуть. Улететь! Все считают его неудачливым самоубийцей, который никак не может убиться. Но это не так! Врач ему говорит: „Может, ты что-нибудь другое попробуешь? Например, повеситься?“ Идиот! Бывший мальчик смотрит на него с недоумением. Да, он сумасшедший. И все его считают сумасшедшим. Но только до тех пор, пока он не взлетел. И вот тогда все обосрались! Его друзья, родственники, врачи. Нет, не в прямом смысле. Конечно, в сценарии не будет сцены, как все обосрались. Инна, дорогая, тебе нравится? Правда? И это только завязка! Там еще будет целая история. И любовь, конечно! Много любви. Целое море любви! Давай перекусим, и я сяду писать. Нет, я не устал. Вечер прошел хорошо. Бабы? Нет, баб не было. То есть были, конечно, но мало. И все уродливые. Знаешь, кто еще был? Каргополов. Ну тот, которому я дал по жопе. Ну по пьяни, по пьяни. Зато мы помирились. Он неплохой глупый человек. Смотри, подарил мне книгу. Ей можно проломить голову. Я еле донес, ха-ха. Давай посмотрим, что он мне написал. Читай на здоровье! Боюсь, у меня здоровья не хватит прочитать. Подарю Карцеву. Инна, я очень тебя люблю!»
Фёдор перешел Львиный мостик, посмотрел на окна квартиры. Свет горел в дальней комнате. Кто-то окликнул его по фамилии. Из машины вылез человек и поманил рукой:
– Идите сюда.
Это был Морковников.
– Вот, жду вас битый час. На звонки не отвечаете. Сообщения не читаете. Дама ваша сказала в домофон, что вы ушли на творческий вечер.
– Да, извините, – сказал Фёдор. – Я отключил звук.
Вспомнив про смартфон, он спохватился. Зачем-то написал Инне, что встреча отменилась, но забыл написать, что встреча все-таки началась. Теперь это было не важно. Он уже пришел.
– Развлекаетесь, значит? – спросил Морковников.
Фёдору не понравился его тон.
– Я бы так не сказал, – ответил он осторожно. – Работаю. И встреча – тоже работа.
– Где мой рассказ?
– Ваш рассказ?
Морковников то ли фальшиво улыбнулся, то ли оскалился. Посмотрел куда-то в сторону, вздохнул. Потом сунул руку под куртку и достал пистолет. Фёдор невольно попятился.
– Да стойте вы на месте, идиот! Не вздумайте бежать. Я сейчас за себя не отвечаю.
– Успокойтесь, – сказал Фёдор.
– Руки на капот, – ответил Морковников и двинул стволом.
– Как?
– Что «как»? Подойдите к машине и обопритесь руками на капот. Видели в кино? Или надо показать?
Он положил пистолет на крышу, оперся ладонями о капот и немного отклячил зад.
– Вот так. Что, никогда не трахали баб за столом? Она вот так стоит, держится, а вы сзади работаете.
Глаза у него были сумасшедшие. Фёдор прикинул, успеет ли добежать до парадной. Пуля, конечно, быстрее. Морковников взял пистолет.
– Я вам сейчас ногу прострелю. Клянусь!
Фёдор подошел к машине и оперся о капот. Морковников быстро обыскал его карманы, прощупал штанины и рукава. Рассказ, что ли, искал?
– Олег Валерьянович…
– Валерьевич.
– Извините. Давайте поговорим. Я виноват, конечно же. Отпустите меня, я принесу вам рассказ. Завтра. Да нет, прямо сейчас.
– Ага, ага.
Морковников заломил ему сначала одну руку, затем вторую и защелкнул наручники:
– Вот так.
– Что вы делаете?
– Избавьте меня от тупых вопросов. Иначе я сломаю вам палец. Лучше вообще молчите. Я сейчас не в себе.
Морковников затолкал его на заднее сиденье, сам сел за руль, поглядел в зеркало заднего вида и, кажется, улыбнулся. Фёдор видел только глаза.
– Одного не понимаю, – сказал он. – Почему всегда так приходится? Почему никто не понимает по-хорошему? Это что, менталитет такой?
Он лихо развернулся и включил музыку. В салоне загремело: «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду». Фёдору представился ночной лес и сосна, к которой его привяжет Морковников, а затем будет поливать бензином из канистры. Не выдержав, он спросил:
– Куда мы едем?
– Палец, – ответил Морковников. – Вам он еще понадобится – печатать ваши писульки. Если будете себя хорошо вести. Вы, кстати, трезвый, я смотрю. Это здорово!
Фёдор пожалел, что трезвый.
Они приехали не в лес, а в отделение, где Фёдор уже был, когда врезал Каргополову по жопе. Морковников грубовато вытащил его за шиворот из салона и привел в дежурную часть. Все было как обычно. Сквозь шипение слышались голоса из раций. На лавке сидел ханурик с огромными сливами вместо глаз. Пэпээсник с короткоствольным автоматом на плече, улыбаясь, копался в смартфоне. Но пахло почему-то больницей.
Морковников подвел Фёдора к окошку:
– Игорь, клиенту надо посидеть в коптильне.
Дежурный слабо зевнул:
– Надолго?
– Смотря как вести себя будет.
– Ладно. Валерьич, тебя Картофьев искал.
– Сейчас свяжусь с ним. Дай ключ.
Морковников достал из карманов Фёдора смартфон, сигареты, зажигалку, ключи, авторучку, пустой бумажник и отдал дежурному. Повертел в руках книгу Каргополова и оставил себе.
– Разрешите жене позвонить, – сказал Фёдор.
– А вы что, жениться успели?
Морковников повел его по коридору, продолжая держать за шиворот.
– Нет, еще не успел. Но мы живем вместе. Вы ее видели же…
– Вот когда женитесь, тогда и позвоните. Стоять!
Он открыл дверь и затолкал Фёдора в небольшое помещение размером с ванную комнату. У стены стоял короткий топчан. Под потолком болталась тусклая лампочка. Больше ничего не было.
– Зачем это все нужно? – спросил Фёдор.
– Это хороший и удивительный вопрос, – ответил Морковников. – А зачем это все нужно?
Он даже посмотрел на потолок, будто ожидая, что тот сейчас исчезнет, на его месте появится Божий лик и ответит. Потолок, конечно, никуда не делся. Морковников снял с Фёдора наручники.
– Видите, какой я добрый? А мог бы оставить так. Думайте.
– О чем? – спросил Фёдор.
В ответ Морковников захлопнул дверь. А потом погасил свет.