Зофию он заметил, когда спускался по центральной лестнице. Она прошла мимо, скользнула по нему взглядом, но остановилась и оглянулась.
– К Диме ходили? – спросила она.
– Да, но ждал вас, – ответил Фёдор. – Не мог дозвониться.
– А я вас в черный список внесла. Как сами хотели.
– Простите. Это глупо все. И сложно объяснить.
– Я подумала, у вас от пьянства крыша поехала, извините. Ладно, идемте, к Диме сходим.
Фёдор следом за ней вернулся к мамонтенку.
– Ждал вас тут каждый день.
– Я уезжала. Вчера только вернулась.
Зофия посмотрела на него:
– А вы трезвый. И как будто не пьете.
– Трезвый. И не пью.
– Я рада, правда. Убивали себя. Мне жалко было. Хотела вас к гипнотизеру, помните?
– А сейчас к нему можно попасть? Хочу, чтобы он мне память стер.
– Он только от пьянства лечит. Или шутите?
– Шучу, – сказал Фёдор.
– Я скучала, – сказала Зофия. Кивнула на Диму: – По нему. Как ваша работа? Написали что-нибудь?
– Нет. Ничего не написал.
– Но почему? Вы же не пили! Писать разучились?
– Писать вредно, – хмыкнул Фёдор.
– Да ну вас! Постойте, вам же уже надо сдавать сценарий. С кем вы там теперь работаете? С Антоном? Что он говорит?
– Я его видел последний раз, когда мы на бойню ездили.
– Очень плохо! Я же предупреждала, Панибратов не прощает, когда его кидают. А вы его кинули!
Она стала расхаживать вокруг мамонтенка, чеканя шаг. Остановилась за спиной у Фёдора.
– Надо с ним поговорить. Сказать, что немножко выпали из графика. Нужно еще время.
– Уже не нужно.
– Хватит быть амебой, ну! Я вас стукну сейчас. Пошли.
Зофия повела его под руку.
– Он сейчас в офисе. Заедем. Я попрошу, чтобы он вас принял.
– Мы, кстати, с вами переходили на «ты».
Она не слышала.
– Так и скажите, что выбились из графика. Но все сделаете. Сколько вам еще надо времени?
Фёдор пожал плечами.
– План составьте. Лишь бы он вас принял. И не уперся. Может пойти на принцип, понимаете? К тому же он стал к вам пренебрежительно относиться после бойни. Однажды сказал, что вы соплюшка. Спросил: «Как там наша соплюшка, пишет мне сценарий?».
На улице она вызвала такси.
– Все-таки вы переживаете за меня, – сказал Фёдор.
– За себя больше. Я в кино хочу попасть. Это реальный шанс.
Всю дорогу Зофия с кем-то переписывалась. Отвлеклась лишь раз.
– Он, кстати, подумывает сам стать режиссером. А Карцева сделать консультантом.
– А сыграть не хочет? – спросил Фёдор.
– Хочет. Но в следующем фильме.
Они приехали к офисному зданию. Когда вылезли из салона, Зофия сказала:
– Такую возможность вы просираете прямо сейчас! Могли бы стать штатным сценаристом кинокомпании. Писали бы в год по два-три сценария и жили бы безбедно. Остальное время книжки писали. Где-нибудь на теплом море. Ждите тут. Я узнаю.
Она зашла в здание. Фёдор закурил. Руки уже не дрожали. Он плохо спал. То и дело его будили стоны. Он теперь знал, откуда они доносятся.
Вернулась Зофия.
– В ресторан уехал. Попробуем там его поймать.
– Может, пусть спокойно пообедает?
– Вот я вам помочь хочу, а вы не то что не цените, вы мне мою помощь швыряете в лицо. Что за отношение?
– Простите, – сказал Фёдор.
Пока ехали, она снова с кем-то переписывалась. Фёдор разглядывал в окно сонный, пасмурный город.
– Так! – сказала Зофия. – Он вас примет. У вас будет пять минут. Постарайтесь его убедить, прошу вас!
– Я постараюсь.
Зал ресторана, как и в прошлый раз, был пуст. Только за столиком у входа сидел Антон и пил кофе.
– Шеф в кабинете, – сказал он. – Только что пообедал. Ждет каких-то арабов. В меню сегодня только говядина да баранина.
Он посмотрел на Фёдора:
– Привет, Федя. Как ты? Выглядишь хорошо. Не пьешь, что ли?
Спустя минуту Панибратов сказал почти то же самое:
– Фёдор Андреевич, хорошо выглядите. С пьянством, поди, завязали?
Он пил какой-то коктейль через соломинку. Куски льда глухо стукали о стенки бокала.
– Что у вас? – спросил Панибратов.
– У меня ничего, – сказал Фёдор.
– Да? Это как? В том смысле, что вы нищий? Или то, что баба вас бросила? Или то, что вы меня кинули со сценарием? Или все вместе, а? Это плохо, плохо. И мне плохо. И вам плохо. Вам – хуже. Что мне с вами сделать? Ну, есть предложения? Простить? Кастрировать? В суд подать? Предложите мне что-нибудь интересное. Выдумайте! Удивите меня! Что вы молчите, соплюшка?
Он выбрался из-за стола и принялся расхаживать.
– Руки у меня чешутся, не могу! Хочется прям…
Не договорив, он подбежал и застыл с оскаленными зубами, глядя снизу вверх. И тут же вернулся на место. Сложил ручки на столе.
– Жаль, сегодня нельзя, поганец вы этакий. Договор до завтра. Интересно, а вы бы успели мне до завтра написать? А? Успели бы? Часам к двенадцати. Что ты молчишь?! – заорал он неожиданным басом.
– Завтра в двенадцать, – сказал Фёдор. – Приезжайте.
– Я? К вам?
– Канал Грибоедова…
– Где вы живете, я прекрасно знаю, – сказал Панибратов.
– Встретимся у Львиного мостика. Позвать вас в квартиру не смогу. Как раз съезжаю.
– Это точно, что съезжаете.
– До свидания.
Олигарх не ответил.
Зофия ждала на улице.
– Как? – спросила она. – Вы улыбаетесь. Все хорошо?
Фёдор не заметил, что улыбается.
– Да. Завтра в двенадцать.
– Что? В смысле?
– Мы с ним завтра встречаемся в двенадцать у Львиного мостика.
– А зачем?
– Там видно будет.
– Я даже не знаю, хорошо это или плохо, – сказала Зофия. – Он что, сам приедет?
– Да, ему интересно.
– Ладно. Будем надеяться, что хорошо. Я вам такси вызвала.
– А я вам кое-что вернуть хотел.
Фёдор протянул на ладони сережку с красным камушком.
– Это не мое, – сказала Зофия. – С чего вы взяли? У меня даже уши не проколоты.
31
Вернувшись, он позвонил Карцеву.
– Приезжай к двенадцати завтра. Отдам тебе ключи.
– Хорошо.
– У Львиного мостика.
– Это понятно. Других мостиков там нет.
И отключился.
Фёдор рано лег и несколько раз за ночь просыпался от стонов. Теперь его это не беспокоило. Стонал он сам.
Сны не снились.
Поздним утром он встал, принял душ, переоделся и зашел в дальнюю комнату. Фёдор не знал, сколько сейчас времени, но чувствовал, что ждать осталось недолго.
Он открыл окно, залез на подоконник, сел и свесил ноги.
Проехал, тарахтя, грузовик с надписью «Хлеб». На забор детского сада запрыгнул дворовый кот. Из-за угла вышла светловолосая женщина в черном пальто.
День выдался солнечный, с безоблачным небом и прохладным ветром.