– Нет.
– Нет.
Панибратов задумчиво уставился куда-то в угол. Будто ушел в воспоминания и забылся. Фёдор снова покосился на картину, а когда вернул взгляд, увидел, что Панибратов смотрит на него в упор.
– Нравится картина? – спросил он.
Фёдор пожал плечами:
– Я не очень разбираюсь в живописи.
– И не надо разбираться. Просто нравится или нет? Мне вот очень нравится. Но что-то вы напряжены, Фёдор Андреевич.
Он вылез из кресла, заглянул в сервант и вернулся с бутылкой коньяка и стаканом. Налил, сделал глоток, спохватился.
– А стакан-то у меня один тут всего. Остальные поколотились. И забываю купить.
Он подвинул бутылку:
– Да вы так, не стесняйтесь. Ну? За ваше здоровье!
Фёдор взял бутылку, помедлил и отпил из горла, глядя на Панибратова. Тот улыбнулся, отсалютовал стаканом.
– Я прочитал две ваши книги. Мне понравилось. Крепко. Некоторые сцены смутили, правда. Там, где герой мочится любовнице на лицо, скажем.
Фёдор поперхнулся:
– У меня такого нет.
– Жаль, конечно, вам премию не дали, – сказал Панибратов. – А кому ее дали?
– Каргополову.
– Каргополова я не помню, – улыбнулся Панибратов. – Хотя раньше имел тесные связи с Союзом писателей. В советское время еще. Повидал вашего брата.
Он вдруг стал строгим, почти злым.
– Много читал. Чего они там только не писали. – И добавил: – Друг на друга.
Засмеялся:
– Салют!
Поднял стакан. И Фёдор послушно отпил из бутылки.
– Уже придумали, о чем будет ваш сценарий?
– В общих чертах.
– Ну-ка?
– Любовь, смерть.
– Мне нравится, – улыбнулся Панибратов. – И вы мне нравитесь. Вовсе не похожи на извращенца. Хотя и пишете иногда такое… Но талантливо!
– Спасибо, – чуть слышно произнес Фёдор.
– Да не за что, Фёдор Андреевич. Не за что. А это мой портрет, – добавил Панибратов и показал на картину. – Что же вы молчите? Хотя вы, писатели, народ неразговорчивый. Забирайте коньяк.
Фёдор взял бутылку и неуверенно поднялся.
– Да-да, – кивнул Панибратов. – Всего доброго! Рад был знакомству.
Из-за стола он на этот раз не вышел и руку не протянул.
– До свидания.
В холле никого не было. Фёдор проверил смартфон. Карцев написал, что ждет на улице.
9
– И все? – спросил он, выслушав рассказ Фёдора.
– Ну да.
– Я думал, будет договор, аванс какой-то. Он же обещал!
– Может, передумал? Тогда почему так прямо и не сказал?
– Издевается! Видел, как он меня выставил?
– Видел. А баба эта на букву «з»? Он сказал, всем будет она заниматься. Но она исчезла.
– Надо все это обдумать, – сказал Карцев сквозь зубы. – Но мы в пролете, похоже. Не понимаю, как так вышло. Мы же договорились с ним! Хотя кому я поверил, дурак! Гэбисту!
– И производителю сарделек.
Карцев хмыкнул:
– Если честно, я даже обрадовался, что он меня попросил уйти. У меня от него мурашки по коже. Федь, может, и к лучшему все, а? Влипли бы мы с ним. Отвечаю!
– И что мне теперь делать? – спросил Фёдор. – Домой ехать?
– Погоди. Чего домой-то сразу? Давай по плану. Живешь в квартире, пишешь сценарий.
– А дальше что?
– Потом я его продаю.
– Кому?
– Найду. Если сценарий хороший, его купят.
– Денег мало осталось, – сказал Фёдор. – На что жить?
– Разберемся, – ответил Карцев.
Прозвучало как отговорка.
Они вернулись к Львиному мостику. Фёдор посмотрел на свои окна. Он понятия не имел, чем сегодня займется. Может, купит билет домой? В конце концов, писать сценарий с туманными перспективами можно и там. Из библиотеки он, правда, уволился. Но, наверно, получится вернуться. Сотрудников вечно не хватает. Или устроиться в школу учителем литературы и русского языка, например. А на переменах он будет приходить к Инне в кабинет и отлизывать ей, спрятавшись под столом. Ну либо они будут просто пить чай и болтать. И так до самой смерти.
– О чем задумался, Федь? – спросил Карцев.
– Поеду, – сказал Фёдор.
– Уверен? Ты уж извини, что так вышло. Какая-то ерунда. Я не думал даже…
– Да ладно, бывает.
Фёдор похлопал его по колену.
– Я тебе куплю билет, – сказал Карцев. – На какое число?
Он достал смартфон, немного повозился. Фёдор тоже достал, написал Инне, что встреча прошла неудачно и он возвращается.
– Есть завтра ночью, – сказал Карцев. – Брать?
– Бери.
– Чувствую себя последним мудаком.
– Зря. Я тебя ни в чем не обвиняю.
– Но ты мне поверил.
– Так ведь не ты меня обманул.
– Я будто бы стал посредником.
– Жень, – сказал Фёдор. – Перестань. А то уговоришь.
Карцев убрал смартфон.
– Завтра в полночь. Я тебе билет скинул.
– Спасибо!
Фёдор отсалютовал ему бутылкой коньяка и отпил.
– Чем займешься сегодня?
– Не знаю. Дома буду сидеть. Или схожу погуляю.
– Может, над сценарием подумаешь? – спросил Карцев. – Накидаешь какие-то идейки?
– Посмотрим, – пожал плечами Фёдор.
– Я ведь правда продам.
– Подумаю.
– Подумай, пожалуйста.
Они попрощались. Карцев уехал. Фёдор покурил у оградки канала. По воде плыли утки. Кинуть им было нечего. В карманах лежали сигареты, зажигалка, ключи от квартиры бабушки Биби, немного мелочи, телефон, металлическая авторучка «Паркер» с позолоченной клипсой – подарок Инны.
Подошли две девушки, обоим было лет по шестнадцать.
– Извините, вы не знаете, где тут дом Раскольникова?
Одна сверилась со смартфоном.
– Гражданская улица в ту сторону?
– Что-то мы тут ходим, ходим, как в лабиринте.
– Я не местный, – сказал Фёдор.
– Ясно.
И ушли, полные презрения.
Фёдор поднялся в квартиру, сделал пару бутербродов с колбасой, налил чаю. Позвонила Инна:
– Федь, привет еще раз.
Он вспомнил утренний разговор и на пару секунд отключился от реальности.
– Ты слышишь? Ты трезвый?
– Слышу. Конечно, я трезвый. Собираюсь обедать.
– Что дают?
– Чай «Принцесса Нури» без сахара, я забыл его купить. И два бутерброда с колбасой.
– Что за колбаса?
– Любительская.
– С батоном или хлебом? С маслом?
– Конечно, с батоном и маслом.
– Ладно. Теперь серьезно. Расскажи, что случилось?
– Не знаю. Он странный, этот мужик. Говорили мало, будто бы ни о чем. Потом он подарил мне полбутылки коньяка и выпроводил. И все.
– Ты расстроился?
– Ну немного расстроился. А с другой стороны, я все равно не знал, о чем писать. Может, к лучшему.
– Ты бы придумал, – сказала Инна. – Я в тебе уверена. Все еще будет.
– Не сомневаюсь.
– Сомневаешься, а вот не надо. Когда приедешь?
– Поезд завтра ночью.
– Хорошо. Пиши и звони мне. И сегодня, и завтра, и когда в поезд сядешь. Я тебя встречу на вокзале.
– Спасибо, но необязательно.
– В смысле? Ты не хочешь меня видеть?
– Хочу, конечно! Я ужасно соскучился!
– Почему же ты тогда сказал, что тебя не надо встречать?
– Да просто не хочется тебя обременять.
– Фёдор, послушай. Если бы мне это было обременительно, я бы не стала тебя встречать. Вот опять! Я к тебе тянусь и натыкаюсь на стену безразличия.
Фёдор смял бутерброд и швырнул в раковину. Но вдохнул, выдохнул и сказал:
– Я глупость сморозил. В голове все вверх дном. Прости меня.
Инна помолчала.
– Ладно. Я понимаю. Мне пора.
– Люблю тебя! – успел сказать он.
– И я тебя люблю, – ответила Инна. – Постарайся не грустить. И коньяк вылей!
Смыв с руки сливочное масло и хлебные крошки, он зашел в свою комнату, дернул коньяка из бутылки и лег. Спать как будто не хотелось. Но он уснул.
10
Снилось что-то невнятное. Мелькали знакомые лица, доносились неразборчивые слова. Кто-то проскакал на белой лошади, судя по комплекции всадника, это был Панибратов. Потом все погрузилось во тьму. И из тьмы выплыл тихий голос, который повторял:
– Кто ты? Что ты? Кто ты? Что ты? Кто ты? Что ты?
И этот голос выволок его из сна, будто утопленника из реки. Кто-то звонил в дверь. Средний-короткий, средний-короткий. Кто ты? Что ты? Кто ты? Что ты? Фёдор слез с кровати и, задевая стены, побежал открывать. Спросонок придумалось, что это приехала Инна. Может быть, даже в плаще на голое тело. Но это был Карцев в своей старомодной болоньевой куртке.
– Федь, ты чего? – сказал он.
Фёдор оглядел себя. Одежда на месте.
– Чего, Жень?
– Я звоню, звоню! Я уж испугался, что ты с горя повесился. И телефон не отвечает.
– Уснул, – сказал Фёдор и тут же позевал, прикрыв рукой несвежий рот.
Карцев прошел на кухню, взял из тарелки бутерброд, откусил половину, запил чаем.
– Чего несладкий-то?
– Сахар забыл купить, – ответил Фёдор и сел к столу. – До завтра потерплю.
Карцев, сопя, доел бутерброд, вытер рот носовым платком.
– Слушай, я подумал, как-то неудобно получилось. Бросил тут тебя одного и уехал.
– Хочешь вместе телевизор посмотреть? – спросил Фёдор, потирая зудящий глаз.
– Тут нет телевизора, – ответил Карцев. – Бабушка Биби не смотрела телевизор. Папа мой, царствие небесное, подарил ей лет двадцать назад видеодвойку и кучу кассет. Так она все на помойку вынесла. Говорила, мол, разум ее – храм. Слушай, вкусно. Можно еще?
Он достал батон, масло, колбасу и стал делать бутерброды. Фёдор умылся холодной водой.
– Так вот, – продолжил Карцев. – Хотел тебя позвать на одно представление. Мой знакомый артист сегодня выступает в каком-то дико модном месте. Билетов не достать. Он меня давно звал. Отдохнешь в последний вечер. А завтра выспишься и поедешь.
– Пошли, – пожал плечами Фёдор. – А что там будет?
– Без понятия. Но свободных мест, говорю, нет. Может, встретишь кого-то из коллег.
– Что-то мне расхотелось идти.
– Ой, да брось! – махнул надкушенным бутербродом Карцев. – Дома, что ли, киснуть? В крайнем случае, если захочешь, можешь кому-нибудь дать в рожу. Я тебя даже угощу заранее озверином.