Блуждая в звуках над горой зажглась
Где спал стеклянный мальчик в платье снежном
Заплакал он не открывая глаз
И на заре растаял дымом нежным
Она спала, она цвела в аду
Она кружилась на ночном балу
Бумажною звездою на полу
Она лежит среди разбитых душ
И вдруг проснулась: холод плыл в кустах
Она сияла на руке Христа
220.
Анне Присмановой
Отрицательный полюс молчит и сияет.
Он ни с кем не тягается, он океан.
Спит мертвец в восхитительном синем покое,
Возвращённый судьбой в абсолютную ночь.
С головой, опрокинутой к чёрному небу,
С неподвижной улыбкой размытых зубов,
Он уже не мечтает о странах, где не был,
В неподвижном стекле абсолютно паря.
На такой глубине умирает теченье,
И слова угасают от неё вдалеке.
На такой глубине мы кончаем ученье,
Боевую повинность и матросскую жизнь.
Запевает машина в электрической башне,
И огромным снопом вылетает огонь.
И с открытыми ртами оглохшие люди
Наклоняются к счастью совместно с судном.
И прожектор ложится на плоскую воду
И ещё полминуты горит под водой.
Металлический дом, точно колокол духов,
Опускается тихо звонить в синеве.
И айсберг проплывает над местом крушенья,
Как Венера Милосская в белом трико.
«Отрицательный полюс молчит и сияет…». Черновик
221.
Существующий мир поминутно подвластен печали
Отлетающий дым абсолютно весом и нечист
Несомненно фальшивя в ночи голоса прозвучали
И органом живым управляет мертвец-органист[50]
Души мрака ко свету летят и сгорают
Но счастливо живут и растут их пустые тела
Ледовитую землю кусаясь скелеты орают
А над книгой лениво заснули глупцы у стола
Возвращение сна прерывает последний порядок
Идиотски сияя и тая в своей наготе
Рай поёт отвратительно жалок и гадок
Пританцовывать долу рабы охочи на кресте
И над всеми владыча бубнит обаяние смерти
Голубые глаза расточая на каменный мир
Где в аду ледовитом полярные черти
Созерцают бездумно танцующий в душах эфир
Сон смертельный и сладостный раннего часа
Фиолетовый звук на большой высоте
И смертельный позор неуместно призвавшего гласа
Эти самые души и кажется вечно не те
Абсолютно безвестный бесправный и новый
Не печальный – не бывший в земле никогда
Где скелет под пятой Немезиды слоновой
Раздирает железной сохою года
И лишь голос один зацветает на озере хора
Лик один фиолетово в море звучит
Дева ночи идёт по дороге ночного позора
Дева ночи взывает к рассвету но небо молчит
Окружённое сотнею стен золочёных
Миллионом хрустальных сияющих рек
Где от века в святую лазурь заточённый
Спит двойник очарованный царь человек.
222. Роза смерти
В чёрном парке мы весну встречали,
Тихо врал копеечный смычок,
Смерть спускалась на воздушном шаре,
Трогала влюблённых за плечо.
Розов вечер, розы носит ветер.
На полях поэт рисунок чертит.
Розов вечер, розы пахнут смертью,
И зелёный снег идёт на ветви.
Тёмный воздух осыпает звёзды,
Соловьи поют, моторам вторя,
И в киоске над зелёным морем
Полыхает газ туберкулёзный.
Корабли отходят в небе звёздном,
На мосту платками машут духи,
И, сверкая через тёмный воздух,
Паровоз поёт на виадуке.
Тёмный город убегает в горы,
Ночь шумит у танцевальной залы,
И солдаты, покидая город,
Пьют густое пиво у вокзала.
Низко низко, задевая души,
Лунный шар плывёт над балаганом,
А с бульвара, под орган тщедушный,
Машет карусель руками дамам.
И весна, бездонно розовея,
Улыбаясь, отступая в твердь,
Раскрывает тёмно-синий веер
С надписью отчётливою: смерть.
223. Сон Скандерберга
Магнóли гнеомá ола газ́и
Зусмар́азма ѓама мазагр́анди
Гус́ейма поем́а амаса́ил
Сн́ы перси́ана Оси́ана сќанды
Дубигал́это п́урия танц́ога
Гус́ейн аѓа огано́ес тарс́и
Солейтум́ана м́агоо бас́ора
Букуре́има алкат́о газ́и
Лукирол́о ломн́аса сабор́от
Кинстодиѓама гамал́э аѓаса
Руп́интия бур́аса самар́он
Кусиманили ́аса ѓаса лх́аса
Незавершённое
224.
Грохотанье струй изгоняет печали.
И мне кажется, жизнь разойдётся как дым.
Вот последние жидкие стрелы упали,
Потемневшие лошади просят воды.
Я гулять выхожу на бесхитростный зов.
Всё случайное в жизни поэты лелеют,
И ошибки слетающих к нам голосов
лилеи.
Вдоль дороги бездумный столбов контрабас.
225.
Маляр висит на каменной стене
И видит жизнь несётся торопливо
Идёт напыжась лежебок кичливый
И скромный нищий близкий к истине
Ползёт небес пятнистый леопард
Подстерегая злобно нашу немощь
[Средь столиков сидим мы как средь] парт
немы
Как трудно быть поэтом в этом мире
Где всё поэзия и места нет стихам
Оркестра сладкий рёв, стотрубый гам
Пробить ли треньканьем усатой лиры.
226.
Как часто не знают что делают
Когда приближается встреча
Циферблата на площадь. На белую
Выбегает разбуженный вечер
Подбегает к монументам знаков
Останавливается и плачет
А шести безмятежный каракуль
Тихо тихо ползёт и не скачет
Стрелка стенкою крепкой
Оттесняет неспешно но верно
Неудачника на край
227.
Усу мусью. Усугублю люблю
Ловлю себя ан тополь Севастополь
Я топал к деве. Ан же мне убью
Ублюдок в гневе. Он за борт потопал
О борт
Бардак увы стакан на турчей мове
Вино «мове» он заключал фиал
Фиалка та тата. (Машинные гармони.)
сиял
Стояли стулья как клопы сухие
Салон концерт. То есть концерт салон
Прекрасно понял он но мы глухие
Но музы Канты! всех я веселю
Грешить додо, но вдруг по лестнице вода
В и в контрабасы
Музыка нас. Мы [все] бежим куда
Вода на нас, да она нас судьба сик.
Пловец искусный выплываю первый
Кругом толпа. На ком ночной колпак
Кричит купаясь действуя на нервы
Ложусь покойно на спину пока
Но водной девы, сон луны подводной
Спасён был я от водки упасён
Люблю. Дока, вон от меня гарсон
Отнёс (по списку) в бури счёт, но полно
Печатные утехи я познал
Слегка богата оная казна.
Черновые записи и рисунки Поплавского. 1925
228.
Рокотало стрекотало
Над моей судьбой летало
Подымалось на дыбы
Разрывалось как гробы
Синие деревья пели
Белые моря блестели
Чёрный воздух ловкий дух
Пел и рокотал за двух
Это было за пределом
В миге между сном и делом
Это было в некий час
Ужасающий подчас
Горы плавали гуляли
И овраги прочь бежали
Скалы из земли росли
Храбрых седоков трясли
Это было
229.
Блоку
Невеста погибла в одиннадцать лет
Её посетил безобразный скелет
Невеста ужели на суше нет места
“Amore” зачем Вы отправились в море
Но вдруг замечаю летит потолок
Полнеба открыто каков уголок
На облаке лоб призакрывши рукою
Невеста лежит под скелетом в покое
Читатель ты мнишь я мораль замарал
Ах полноте деве скелет адмирал
Стояли девушки рядами
Махая рукавом ау
А я при женщине при даме
Беспечно умер на полу
Ах как ты смел растрел пострел
Но боже не хватило стрел
У синего енота в чашке
У Пушкина на промокашке
Лилея алея проходит аллеей