Санат спустился по крутому склону и увидел клюнувшую в реку белую «пятерку». Передние колеса и капот находились в воде. Течение било в бок автомобиля и неумолимо миллиметр за миллиметром тянуло в глубь, подчиняя своей силе. Автомобиль был уже на треть в воде. Внутри салона три тела, но только одно сердцебиение. Так бьется самое маленькое сердце. Младенец отчаянно пискнул, но его крику помещала вода.
Ребенок захлебывается, с ужасом понял Санат.
Он спустился в реку и попытался открыть заднюю дверцу. Заклинило. Тогда разбил булыжником заднее стекло и пролез внутрь салона, не замечая порезов и рваной одежды. На передних сиденьях он увидел Антона и Сану. Оба были мертвы, вода поднялась им по пояс. Задняя часть автомобиля торчала над рекой, но вода проникала внутрь и заполняла нишу между передними и задним сиденьями. Там плавал сверток с младенцем.
Новорожденная девочка пыталась пищать, но силы покидали ее. Размокший сверток неожиданно накренился, и открытый рот малышки ушел под воду.
Санат выдернул ребенка из воды и повернул к себе лицом. Девочка срыгнула воду и отчаянно закричала. Он обрадовался, надавил плечом на дверцу, потянул за рычаг, и дверь открылась. Он выбрался из реки, прижимая к груди мокрую малышку. Его руки были в порезах, рубашка разорвана, а пока поднимался по склону, поскользнулся, завалился набок и испачкался.
Выбравшись на дорогу, он услышал приближающийся автомобиль и шагнул на проезжую часть. Перед ним затормозил «запорожец». Семейная пара с двумя детьми круглыми от шока глазами взирала на неожиданное препятствие в лице ободранного мужчины с мокрым свертком на руках.
Санат показал женщине посиневшее лицо малышки. Женщина ужаснулась и вышла из «запорожца».
— Авария. Упали в реку. Девочку надо в больницу, — сбивчиво объяснял Санат.
— А где ее мама?
— Погибла.
— Надо перепеленать в сухое.
— У меня ничего нет. Отвезите нас в больницу.
— Все не поместимся, — вмешался мужчина. — Дождитесь другую машину.
— Возьмите ее. Ждать нельзя.
— Конечно, конечно, какой ужас, — запричитала женщина, принимая младенца на руки, и поторопила мужа: — Поехали быстрее.
— Я сообщу об аварии, — пообещал мужчина. — Ждите здесь. Вам помогут.
— Ее зовут Тана, фамилия Самородова! — крикнул Дирижер отъезжающему «запорожцу».
Он знал, что девочку сестра планировала назвать в честь их мамы, Таны Шамановой.
Глава 42
Санат беспомощно опустился на землю и вытянул ноги вниз по склону. В груди было пусто и больно, будто кто-то выдернул часть тела и ничем пустоту не заполнил.
Сестра-двойняшка была его второй половинкой, они были отдельными личностями, но частью чего-то общего. Он понимал ее настроение без слов, чувствовал сестру на расстоянии, ее боль и радость отзывались болью и радостью в его сердце. Сейчас ее не стало, и он ощущал себя полумертвым.
Сколько так просидел Санат не помнил. Затем спустился к реке, открыл багажник «жигулей». Пусто. Антон и Сана ничего не взяли из дома, значит, это не был несчастный случай. Убийцы забрали их деньги, а потом подстроили аварию.
Разрозненные события страшного дня стали на свои места. Разговоры в доме Беридзе шли об его сестре и ее муже. А также об их едва родившейся дочке.
За спиной раздались шаги. Дирижер обернулся. На обочине шоссе мигал проблесковым маячком желтый фургон милиции. По склону спускались двое оперативников в штатском. Одного Санат мысленно назвал Крепышом, другого Модником. Они с подозрением посмотрели на Шаманова.
— И что тут случилось? — спросил Модник.
— Авария. Двое погибших, — ответил Санат. Он решил умолчать о родственных связях, чтобы не всплыло мошенничество сестры.
— Документы! — потребовал Модник.
Крепыш тем времен зашел в реку и осмотрел тела. Вернулся милиционер по пояс мокрый и злой. Передал паспорта погибших напарнику:
— Семейная пара. Оба холодные.
В его руке остался клочок голубой ткани. Крепыш придирчиво осмотрел порванную рубашку-поло на Санате, приложил клок и кивнул:
— От твоей рубашки.
Неожиданно он заломил Шаманову руки за спину. Щелкнул металл, на запястьях затянулись кольца наручников.
— За что? — возмутился Санат.
Крепыш объяснял Моднику:
— Водитель задушен, просматривается борозда на шее. Женщина на пассажирском ударилась головой — смертельная травма. Водителя мог задушить тот, кто сидел сзади. Там я нашел клок его рубашки. А еще там кровь, наверняка тоже его.
— Я не виноват! Я спасал ребенка, — оправдывался Санат.
Модник толкнул Шаманова в спину:
— Следователь разберется. Топай!
Крепыш шептал сзади напарнику:
— Мы его и без следака расколем. Зря что ли яйца мочил.
Саната доставили в отделение милиции. Усадили на табурет посередине непритязательного кабинета, наручники не сняли.
Модник сразу предложил:
— Ну что, гражданин Шаманов. Можем оформить явку с повинной, если расскажешь, как было дело.
— Я расскажу. Мне нечего скрывать, — согласился Санат.
Он начал рассказывать, как искал место аварии и спасал малыша. Физиономия оперативника кривилась, словно тот стиснул зубами дольку лимона.
В комнату вошел переодевшийся Крепыш, запер дверь, послушал и тоже скривился от недовольства. Он занял место за спиной подозреваемого и зачем-то взял в руки толстый телефонный справочник.
— Я порезался, когда залезал в машину через заднее стекло. Тогда же порвал рубашку, — объяснял Санат.
— Задняя дверь со стороны водителя была открыта, — возражал оперативник.
— Я выбил ее изнутри, когда выходил, — оправдывался Шаманов.
Неожиданный удар сзади в бок опрокинул его на пол. Крепыш навис над поверженным Дирижером, угрожая тяжелым справочником:
— Колись, гнида, за что ты их прикончил?
— Их убили, но это сделал не я.
Модник поднял упавший табурет и помог Шаманову подняться и сесть. Он вновь стоял спереди и увещевал:
— Ты пойми, два трупа тянут на высшую меру. Твой единственный шанс скостить приговор — чистосердечное признание. Ты же не скрылся — уже хорошо. Пожалел младенца — тоже плюс. Сошлись на помутнение рассудка. Что не поделил с убитыми?
Санат продолжал настаивать, что его не было в машине в момент аварии. Модник постепенно раздражался:
— Как ты вообще оказался один на дороге в таком месте?
— Вышел из автобуса.
— Зачем?
— Укачало. Решил пешком пройти.
— И услышал писк младенца?
— Да.
— Кончай пургу гнать! Там река шумит! — взорвался Крепыш и новый удар толстой книгой обрушил Шаманова на пол. — Кто тебе поверит, придурок? Только себе хуже делаешь.
— Да ну его. Пусть получит по полной. Мы свое дело сделали, — решил Модник, который был в паре главным.
Он отпер дверь, высунулся в коридор и крикнул дежурному:
— Оформляй задержанного в камеру!
Ночь Санат провел в камере предварительного заключения на дощатых нарах. Он почти не спал и мучительно думал. Под утро собственная версия даже ему показалось неубедительной.
Глава 43
Днем подозреваемого Шаманова допрашивал следователь прокуратуры. В отличие от агрессивных и нетерпеливых оперативников, начинавший полнеть мужчина в тесном кителе с капитанскими погонами выглядел спокойным и рассудительным.
— Хижняк Валерий Юрьевич. Буду вести ваше дело, — представился следователь.
И мысленно подбодрил себя: майорские погоны, считай, на плечах, если быстро расколоть убийцу и передать дело в суд.
В комнате было душно. Преградой свежему воздуху и солнечным лучам служила решетка на окнах и пыль на стекле. Следователь протер платком испарину на лбу, пролистал бумаги и доверительно наклонился к задержанному.
— Такс, гражданин Шаманов, явка с повинной уже не просматривается. Мой совет — чистосердечное признание.
Санат решил сообщить главное:
— Я знал семью погибших Самородовых, Антона и Александру. Мы вместе снимали домик. Александра ждала ребенка, позавчера у нее начались схватки, и муж повез ее в роддом. С тех пор я их не видел до того момента, как нашел автомобиль в реке. Но я знаю, кто их убил.
— Я тоже. — Хижняк придвинул чистый лист и авторучку: — Пишите, как было дело.
— Да нет же, не я! — возмутился Санат.
— Тогда кто?
— Их было четверо.
— Четыре убийцы в «жигулях» помимо жертв? — усомнился следователь. — Не многовато ли?
— Я не знаю деталей, но слышал, как они договаривались.
— Поясните.
— Я музыкант, выступал в ресторане при гостинице «Жемчуг». В гостинице работают Михаил Фомин и Артур Кармазов, здоровые такие. Им помогали Ираклий и Георгий Давиташвили, племянники Беридзе.
Следователь отвлекся от записей и заинтересованно поднял брови:
— Отара Георгиевича Беридзе? Откуда такая уверенность?
— Я был вчера в доме Беридзе, в гостях у его дочери, и слышал телефонный разговор.
— Во сколько это было?
— Часов в одиннадцать или чуть позже.
— Так, — следователь сделал пометку. — А дальше, что вы делали?
— Поехал домой. Там было всё перевернуто. Я увидел на полу чепчик младенца и понял, что случилось страшное. Самородовы пропали, их надо было спасать.
— Как вы их спасали?
— Я подумал, что могу сделать? И пошел в «Дендрарий», — честно признался Санат.
— В парк «Дендрарий»? Интересный выбор, — невозмутимо комментировал Хижняк. — И кого вы там спасли?
— Не в этом дело! Я поднялся на канатной дороге на верхнюю станцию…
Дирижер прикусил язык. Ему и так не верят, а если он расскажет, что слушал оттуда разговор в доме Беридзе, то сочтут сумасшедшим убийцей, издевающимся над следствием.
— Нагулявшись в парке, вы поехали в Красную Поляну на рейсовом автобусе, — подсказал следователь. — По показаниям водителя он высадил вас посреди дороги в три часа дня. Так?
— На часы я не смотрел. Я пошел по дороге, искал разбившиеся «жигули», надеясь, что еще не поздно.