Он взял в ладони ее лицо, заглянул в глаза и произнес:
— Лия, верь мне, я невиновен. Я оказался там, потому что спасал малышку.
— Я верю, Санат, но меня никто не слушает. Даже мама, — призналась девушка, и ее глаза наполнились слезами.
— Плохое закончится, мы будем вместе, — пообещал он.
— Когда?
— Еще не знаю. Может быть скоро.
— Отец говорит, что тебя посадят надолго. На пятнадцать лет, а возможно…
Она не договорила, и так было ясно о чем. Расстрелом его не раз запугивал следователь, требуя признания.
Санат попытался вселить уверенность:
— Я знаю, многое против меня, но справедливость должна восторжествовать.
— Ты говоришь лозунгами, а лозунги врут, — покачала головой Лия.
Санат не знал, что еще сказать для утешения. Лия предложила:
— А если подкупить следователя? Я могу попросить у папы деньги.
— Будет еще хуже, да он и не даст.
— Я продам свою скрипку. Твой синтезатор остался у меня. Это большая сумма.
— Не продавай. Мы на них еще сыграем.
— Что же нам делать? Ты в тюрьме, я с трудом добилась свидания.
Его тронуло, что Лия говорит о происходящем, как об общем горе. Она по-настоящему страдала.
— Ждать и верить, — произнес он и сам услышал насколько банально это прозвучало.
— Я не могу ждать! Нам надо решить сейчас.
Девушка отстранилась, потупила взор, словно боялась признаться в чем-то постыдном.
— Что случилось, Лия?
— Я беременна. Я никому еще не говорила, и не знаю, что делать.
Санат поцеловал любимую в губы и почувствовал, как по ее щеке катятся слезы. Он развернул девушку спиной к себе и обнял. Так было удобнее прижать свою ладонь к ее животу. Сначала он услышал ее сердцебиение, а под ним еще одно, едва уловимое.
Дирижер прошептал любимой на ухо:
— У нас будет ребенок, я его слышу.
— Не придумывай. — Нежность успокоила девушку, но она тут же встревожилась: — А если тебя посадят?
— Не думай об этом. Для тебя сейчас главное — будущий ребенок. Я сделаю всё, чтобы быть с вами рядом.
— Правда?
— Мы обязательно будем выступать вместе.
Он поцеловал ее в шею, а потом развернул и припал к полуоткрытым губам. Она оттаяла, они слились в нежном поцелуе.
Звякнул засов, открылась дверь. Хижняк крякнул в кулак и объявил, что время вышло.
Лия шепнула Санату:
— Я верю тебе и буду ждать. Мы будем ждать.
Когда она покинула камеру, Хижняк потребовал:
— Свою часть договоренностей я выполнил. Где кастет?
После свидания Дирижер воспрял духом. Его любит самая лучшая девушка в мире, она ждет его. У них будет ребенок. Он должен быть рядом с ней. Они будут вместе растить малыша, и вместе выступать на сцене. Как этого добиться? Если следователь не верит ему, то и суд не поверит. Ждать в тюрьме справедливости бесполезно. Он должен надеяться только на себя и помощь любимой. Если настоящие убийцы на свободе, он должен сам покарать их. А для этого ему надо тоже оказаться на свободе.
Сформулированная цель придала Дирижеру сил и уверенности.
— Не вздумай меня обмануть, Шаманов, — напомнил о себе Хижняк. — Куда ты дел кастет?
— Я его выбросил, там же у реки. Могу показать на месте.
— Заодно расскажешь в деталях, как было дело. Согласен?
— Теперь я на многое согласен.
— Завтра же едем, — воодушевился следователь и пригрозил: — Учти, Шаманов, если дашь заднюю, устрою тебе ад в камере.
Глава 48
На следственный эксперимент выехали на двух автомашинах. Впереди на личном голубеньком «москвиче» ехал следователь Хижняк. Вплотную за ним держался милицейский УАЗ канареечного цвета с молодым водителем, двумя вооруженными конвоирами и арестантом Шамановым. Дирижер всю дорогу сидел с закрытыми глазами и вспоминал, как мама в детстве поила его отваром шиповника, придававшим его голосу особую силу. Он даже почувствовал вкус напитка.
Хижняк остановил «москвич» на обочине дороги рядом с местом преступления. Время он подгадал такое же, как и в момент убийства — середина дня.
— Выводите! — скомандовал следователь конвоирам.
Усатые сержанты выдернули Шаманова из задней зарешеченной дверцы милицейского фургона. Он был в наручниках. Милиционеры заняли место спереди и сзади арестанта. Дирижер расправил плечи и несколько раз глубоко вздохнул. Горный воздух благотворно действовал на легкие и голосовые связки. Хотелось прокричать что-то радостное и безумное, чтобы испытать голос.
Следователь был настроен сугубо прагматично и потребовал:
— Заключенный Шаманов, расскажите, что произошло здесь семнадцатого июля?
— Мы ехали оттуда, из Сочи. Дело было днем, погода хорошая, без дождя, — начал неторопливый рассказ Дирижер.
— Прошу конкретно. Кто мы? На чем ехали?
— На белых «жигулях» пятой модели. За рулем Антон Самородов, рядом с ним жена Александра с ребенком на руках. Я сидел позади водителя.
— Теперь подробности. Как убивал?
— Увидел впереди крутой поворот, накинул водителю удавку на шею и затянул со всей силы.
Шаманов сжал сцепленными руками собственное горло, словно демонстрировал удушение. На самом деле он незаметно помассировал шею. Кровь прилила к голосовым связкам. Ему требовалось восстановить уникальные возможности голосового аппарата для осуществления дерзкого плана.
— Так, понятно. — Следователь был доволен. — Самородов сопротивлялся?
— Он затормозил от неожиданности, как раз на этом месте, передние колеса съехали вниз. Потом задергался, стал цепляться руками, но было уже поздно. Он затих.
— Затих, значит умер? — уточнил Хижняк.
— Наверное.
— Продолжай. Как ты убил женщину?
Говорить про смерть сестры было больно. Санат побледнел и с трудом выдавливал страшные слова, что лишь придавало достоверности его выдуманному рассказу.
— Сначала она была в шоке, потом закричала и попыталась выйти из машины. Я, как раз закончил с Самородовым, и ударил ее кастетом.
— Покажи, как?
— Через сиденье в правый висок. — Шаманов продемонстрировал замах сцепленными руками.
— Кастет был с шипами?
— Да, чтобы наверняка.
— И она тоже, как ты говоришь, затихла?
— Обмякла и не дышала.
— Что было дальше?
— Нужно было заметать следы. Я вышел и подтолкнул «жигули» с обрыва. Туда.
Все посмотрели вниз. После того, как автомобиль вытащили с помощью трактора, на крутом склоне отчетливо просматривалась примятая дорожка.
— Я тебе верю, Шаманов. Но удавка и кастет в машине не обнаружены. Куда ты их дел? — продолжил следственный эксперимент Хижняк.
— Бросил в реку. Веревку унесло течением, а кастет должен быть там, он свинцовый.
— Запомнил место?
— Я покажу.
Дирижер демонстрировал раскаяние и готовность помочь следствию. Ему надо было увести группу с дороги.
— Показывай, — согласился Хижняк.
Двое конвоиров, арестант и следователь спустились к реке. Водитель УАЗа остался на обочине дороги около автомобилей.
— Куда ты бросил кастет? — повторил вопрос следователь.
Санат осмотрелся, выбрал выступающий из воды валун в двух метрах от берега и показал:
— Кастет стукнулся об этот камень и отскочил вправо.
Хижняк оценил обстановку. Около валуна неглубоко, не больше метра, вода прозрачная и не такая уж холодная, все-таки лето. А главное, ему очень хотелось найти убийственную улику, чтобы продемонстрировать свой профессионализм перед начальством.
— Сержант, спуститесь в реку и найдите кастет, — приказал Хижняк первому конвоиру.
Сержант передал кобуру с пистолетом напарнику, снял обувь, штаны и зашел в воду. Он осторожно добрался до камня, где глубина доходила до середины бедер. Милиционер стал вглядываться в реку. Вода шумела и пенилась вокруг валуна, ноги создавали дополнительную помеху течению, поверхность рябила и отражала солнечные зайчики.
Несколько раз сержант опускал руку в воду, шарил по дну, но доставал лишь светлые камни.
— Шаманов, ты не ошибся? Кастет точно там? — проявил нетерпение Хижняк.
— Ну, может, чуть отнесло под водой, — пожал плечами Дирижер. Он чувствовал, что готов действовать.
— Свинчатку далеко не унесет. Помоги ему, — обратился следователь ко второму конвоиру. И поторопил замявшегося сержанта: — Табельные оставь мне. Арестант под мою ответственность.
Конвоир подчинился, передал следователю две кобуры, разделся до трусов и шагнул в воду. Двое милиционеров копошились в горной реке.
— Волк! — испуганно вскрикнул Дирижер и указал на куст справа от следователя.
Хижняк обернулся и тут же услышал высокий звериный вой, как шило проникающий в мозг. Следователь сжался и выхватил пистолет, ища глазами опасность в кустах. Вой из пронзительно высокого вдруг стал низким и жутким. Невидимая опасность стала давить на следователя со всех сторон, накатывая волнами ужаса. Сердце сбилось с ритма, дыхание стало поверхностным и неровным, внутренние органы дрожали вразнобой.
Боль в груди нарастала, Хижняк рухнул на колени, выронил пистолет и завалился набок. Перед тем, как его глаза закрылись, он увидел жуткое лицо Шаманова с раскрытым от крика ртом. Но почему-то не услышал крика.
Конвоиры от необъяснимого ужаса шарахнулись в реку, схватились друг за друга и поскользнулись. Их сбило течением и понесло.
Молодой водитель на дороге почувствовал необъяснимый страх, словно отдельные части его тела дрожали сами по себе. А может это дрожит земля под ногами, и сейчас на голову рухнет скала? Паника подсказала вывод — это землетрясение! Он прыгнул в машину и уехал.
Глава 49
Валерий Юрьевич Хижняк очнулся на холодной земле. Приподнялся на руках, сел. В голове бродили мутные воспоминания. Что произошло? Нападение волка?
Он ощупал себя. Ран и укусов не обнаружил. С трудом встал, осмотрелся. Рядом не было никого. Пропал арестант, исчезли конвоиры. Последний раз он видел сержантов в реке, а Шаманов был чем-то напуган и, кажется, жутко орал.