Дирижер мог посчитать погибших по числу остановившихся сердцебиений, но прислушивался лишь к одному сердечному ритму — сердцу кровного врага. Убийца сестры хоть и упал одним из первых и не в силах был подняться, но оставался жив.
И Дирижер продолжил нагнетать страх, гнать толпу к эпицентру свалки. Все оставшиеся силы он направил на то, чтобы расправиться с левшой, намеренно убившем его сестру ударом кастета в голову. Тогда хрустнули ее кости, сейчас убийца должен испытать то же самое на себе.
Дирижер ждал этот звук и наконец услышал. Обезумевшие люди раздавили убийце грудь, сломанные ребра пробили легкие, Георгий Давиташвили задохнулся кровью и испустил дух.
Санат бессильно опустился на бордюр. Он отомстил, закончил дирижировать. Но паника на стадионе продолжалась.
Неожиданно футбольная арена взревела от восторга. «Спартак» в добавленное время забил второй гол. Уходившие с трибун, остановились. Те, кто отошел недалеко, вернулись на арену. Болельщики криками радости приветствовали любимую команду, а тем временем на роковой лестнице выли от боли, стонали, задыхались и безмолвствовали сотни тел.
Остатки сил покидали Дирижера, слух отказывал ему. Враг повержен, игра закончилась, и радостная толпа вновь ринулась со стадиона на скользкую бетонную лестницу.
«Хватит! Стойте! Остановитесь!» — хотелось крикнуть Дирижеру, но из его груди вырвался лишь тихий хрип. Он пошел к лестнице, сделал несколько неуверенных шагов, размахивая руками — остановитесь!
Кто-то с диким взглядом в разорванной одежде вырвался из давки и сбил его с ног. Санат упал у подножия лестницы и последнее, что слышал — хруст раздавленного в сумке термоса. В его глазах помутнело, грудь охватил жар, тело заколотилось от озноба, и он потерял сознание.
Глава 58
Очнулся Санат Шаманов на больничной койке. Сначала он услышал голоса медсестер, позвякивание шприцев в стальных лотках, хруст вскрываемых ампул и мужские стоны. Затем открыл глаза и увидел белый потолок с рядами люминесцентных светильников. Санат пошевелил руками, ногами, боли не почувствовал, дотронулся до лица и скривился. Кажется, на щеке огромный синяк. Он приподнял голову. На соседних кроватях лежали замотанные в бинты больные.
— Пить, — попросил Санат и закашлялся.
Его заметили. Медсестра подсунула ко рту трубочку, через которую можно было всасывать воду. Он пил, но не чувствовал насыщения, вода словно испарялась в жарком теле.
— Товарищ полковник, еще один пришел в себя, — доложила медсестра кому-то в коридоре.
К Санату подошел худощавый седовласый мужчина в накинутом на костюм медицинском халате. Мужчина придвинул стул и сел в изголовье кровати.
— Как тебя зовут? — спросил человек в штатском, мало похожий на врача.
— Самородов. Антон Самородов.
Дирижер уже не первый раз называл себя этим именем. В свое время Самородов приобрел несколько поддельных удостоверений: работника искусств, звукорежиссера, кинооператора «Мосфильма» — и спрятал их во дворе съемного дома. Документы пригодились Шаманову после побега.
— Антон, ты помнишь, что вчера случилось?
Голос Дирижеру показался знакомым. Он выгадывал время, чтобы собраться с мыслями.
— А вы кто?
— Полковник Трифонов. Сергей Васильевич.
Ну конечно, перед ним тот самый полковник КГБ, который сначала использовал Сану под оперативным псевдонимом Вокалистка, а потом хотел сжечь ее в деревенском доме.
— Зачем в больнице полковник? — выразил удивление Дирижер.
— Разбираюсь в произошедшем. Расскажи, Антон, о вчерашнем вечере.
— Футбол. Лужники, — промямлил Санат.
Он вспомнил, как мстил убийце: свой крик, панику болельщиков, падение, давку. Оставался вопрос: что известно полковнику?
— А еще, что ты помнишь?
— «Спартак» выиграл. Я завопил, как все, — признался Дирижер.
— Ты тоже выиграл. Счастливчик.
— Не понимаю. — Санат закашлял, втянул воду из трубочки и пожаловался: — В груди жжет и голова чугунная.
— Простудился на похоронах, — без тени улыбки пошутил Трифонов.
— А это? — Санат коснулся припухшего синяка на лице.
— Ерунда. Тут люди с ужасными переломами, а там… — Полковник нахмурил брови и тяжело вздохнул: — Ты поскользнулся при выходе со стадиона. Вспоминаешь?
— Да, точно! На ступеньках было скользко.
— Вспомни, Антон. Может кто-то специально толкнул кого-то в спину. Или закричал что-нибудь пугающее, бросил что-то в толпу, посеял панику. Отчего люди на лестнице побежали, как полоумные?
— Я упал. Очнулся здесь.
— Перед падением, тебе было страшно? Ты почувствовал что-нибудь неприятное в груди? Такое, знаешь, отчего хочется бежать.
— Мне и сейчас в груди больно. Вздохнуть глубоко не могу.
— Еще бы! — вмешалась в разговор уставшая медсестра: — У вас, больной, острая пневмония, высокая температура, но ребра и кости целы. Мы переводим вас в терапевтическое отделение. А сейчас я сделаю укол. Повернитесь на бок и спустите трусы.
Дирижер повиновался, повернулся лицом к полковнику и зашептал:
— Я помню много людей. Они идут, падают, на них валятся другие, те, кто внизу пытаются кричать, но не могут. Это кошмар!
— Ты это видел, но уцелел. Где ты находился в этот момент?
— Уже спустился и обернулся, — стыдливо соврал Санат.
Медсестра сделала укол и на пару с санитаркой повезла кровать с больным в другое отделение.
— Мы еще поговорим, — заверил Трифонов.
Санат провел в больнице более двух недель. Прежний слух вернулся к нему. Он слышал разговоры врачей, расспросы следователей, их перешептывания между собой и плач родственников, принимавших опознанные тела из морга. Поначалу он пытался вести счет жертв, но на восьмом десятке сбился. К тому же упоминались и другие больницы, куда увезли пострадавших в давке болельщиков.
Еще раз поговорить с Трифоновым ему не довелось. Санат слышал, как полковника отстранили от расследования.
— Полковник, несчастный случай на стадионе не относится к компетенции отдела паранормальных явлений, — отчитывал Трифонова суровый начальник.
— Но я уже нащупал ниточку, товарищ генерал. Трое пострадавших описали панический страх, который мы фиксировали ранее при инфразвуковом воздействии.
— Трое, — усмехнулся генерал. — Три бредовых показания после сотрясения мозга. Вы же знаете, сколько всего погибших и пострадавших на стадионе. Трое — это капля в море.
— Я продолжу опросы и выясню причину. Просматривается аналогия с другими подозрительными случаями.
— Отставить! Я буду ходатайствовать о вашем немедленном уходе на пенсию. Расследованием займутся другие.
После разговора с генералом Трифонов еще пытался расспрашивать потерпевших, но это был последний день его службы. С тех пор полковник в больнице не появлялся.
Новый следователь, майор Мелентьев, уже не расспрашивал Дирижера, а внушал:
— Вы стали свидетелем несчастного случая. Люди поскользнулись, упали, завалили других. Несколько человек пострадали. У кого-то переломы, у кого-то, как у вас, ушибы и простуда.
— Я помню, упали многие.
— Упали, но не пострадали. Вы же отключились и не помните подробностей. Реально пострадавших около двадцати человек. Их вылечат.
— Там были те, кто не дышал.
— Только двое, — нехотя согласился следователь. — Всё остальное слухи, которые запускают вражеские голоса. Вам понятно?
— Да.
— Тогда распишитесь вот здесь. Вы обязуетесь хранить тайну следствия. Имеете право рассказывать только о личной болезни. Нарушений мы не потерпим. Понятно?
Дирижер коротко кивнул и поставил подпись Самородова. На следующий день его выписали из больницы.
За время лечения Санат переосмыслил свои действия. Раньше он был убежден в своей правоте. Помощь сестре-двойняшке — это его долг. Спасти ее от неприятностей — его обязанность. Отомстить за жестокое убийство — ну разве мог он поступить иначе. Но сейчас он испытывал угрызения совести и корил себя, что не смог остановиться. Тяжесть последствий увеличивалась при каждой его акции.
При краже денег у шулеров постояльцы гостиницы отделались ушибами и переломами. Во время драки в ресторане погиб только Медведь, причастный к убийству. Затем на море он отомстил Камазу и Лане, но вместе с ними утонули еще трое туристов. В автоаварии погибли уже шестеро помимо виновника Ираклия, и многие тяжело пострадали. На стадионе он потерял контроль над последствиями своих действий и счет погибшим.
Хватит жертв, он зарекся от подобных акций! И надеялся, что после воспаления легких физически не способен на такое.
Выйдя из больницы, Шаманов зашел на почту и позвонил по междугородней связи в Сочи в дом Беридзе. Трубку взяла Лия, услышала его голос и защебетала:
— Санат, ты где? Почему не звонил? Я с ума схожу!
— Прости, не мог. Воспаление легких подхватил в Москве. Две недели валялся в больнице, но уже выздоровел. Скоро приеду.
— Я страдала без тебя.
— Я тоже. Мир не такой, как нам хочется.
— Совсем не такой, — согласилась Лия и вздохнула: — У нас беда, Георгий погиб. Пошел на футбол в Москве, поскользнулся и неудачно упал. Еще папиного друга, директора гостиницы «Жемчуг», зарезали.
— Кто?
— Разве найдут. Папа говорит, за карточные долги.
Капитан угроз на ветер не бросает, догадался Санат. Он старался откинуть прошлое и говорить только о будущем.
— Лия, я тоже беспокоился о тебе. Как ты себя чувствуешь?
— Животик растет, встала на учет в женскую консультацию. Теперь все знают о моем позоре и обходят стороной.
— Это не позор, а счастье! — возразил Санат и пообещал: — Я скоро приеду. За тобой.
Глава 59
Перед увольнением со службы полковнику КГБ Трифонову выделили семейную путевку в ведомственный санаторий в Сочи. Просторный номер с видом на море, диетическое питание, лечебные процедуры и неспешные прогулки по набережной радовали только супругу. Сергей Васильевич считал такой отдых почетной ссылкой.