Так решил глава семейства. А чтобы никто не помешал этим планам, нужно было избавиться от Шаманова. Даже тюрьма теперь не казалась решением проблемы, упрямая Лия и там навещала безродного музыканта, вскружившего ей голову. Пусть он исчезнет навсегда, истлеет на дне морском.
Видя решимость мужа, Нана привела последний довод:
— Лия любит его. Ты сделаешь ее несчастной.
— Что за чушь! — повысил голос Беридзе. — Наша дочь ошиблась. Ребенок плод этой ошибки, с которым ничего не поделаешь. А любовь эфемерна, мы должны избавить Лию от ложного чувства.
— Ты говоришь страшные вещи, Отар, — промолвила Нана.
«Какие же бабы дуры», — подумал муж и с трудом воздержался от ругани.
Когда-то в молодости Отар Беридзе, как и все, любил эстрадные песни. В ресторанах после хорошего ужина ноги сами собой пускались в пляс под грузинские мотивы. Но в семье росла дочь-музыкант, которую направляла мама, сама прекрасно игравшая на фортепьяно. Беридзе ходил на концерты дочки, где с каждым годом исполнялись более сложные классические произведения. И дома мама с дочкой предпочитали слушать записи струнных квартетов и симфонических оркестров.
Беридзе волей-неволей впитывал в себя образцы лучшей классической музыки. Он стал отличать утонченный солирующий тембр скрипки от приглушенных звуков альта и тягучих, мужественных нот виолончели, не говоря уж о величественных басах контрабаса. Он всё чаще ловил себя на том, что заслушивается классическим произведением и получает удовольствие от музыки, как от вкусного блюда.
Но в курортном городе поп-музыка доминировала и, словно жирный слой майонеза, укатывала под собой любые музыкальные изыски.
Отар Гурамович смутно помнил, как на дне рождения дочери Шаманов подыгрывал Лие. Дочь была ослепительна, а музыкант невзрачен. Потом он слышал про успех их дуэта, но ни разу не слушал их выступления. И вот теперь, поднимаясь по лестнице, неистовое звучание электроскрипки, дополненное объемной мощью синтезатора, обрушилось на его слух.
Дуэт гармонично соединил изысканность классический сочинений с экспрессий современного исполнения. Электронные звуки омолодили старые произведения и обогатили новой палитрой красок. И самое главное, дуэт звучал, как единое целое, словно один организм с общим сердцем и разумом играл на двух инструментах.
Зазвучала новая мелодия. Отар Гурамович заслушался и остановил охранника уже приоткрывшего дверь. Сквозь щель он видел лицо дочери, прижимавшей подбородком скрипку. Она была счастлива. Не когда-нибудь потом в далеком городе, как он планировал, а сейчас, в родном доме, рядом с худым музыкантом, от которого ждет ребенка.
Беридзе отступил на шаг и посмотрел вниз. Оттуда с мольбой на него смотрела Нана. Когда-то он влюбился в грациозную девушку с большими глазами, увлеченно игравшую на фортепьяно. С тех пор их любовь измельчилась, а может просто большую часть общей любви вобрала в себя их дочь Лия. А когда дочка счастлива, как сейчас, то тепло любви возвращается обратно родителям. Он почувствовал это только что, а жена слышит игру счастливой дочери дольше, о чем говорят ее наполненные счастьем глаза.
Беридзе сделал жест охраннику, и они спустились вниз.
— Уходи, ты мне больше не нужен, — сказал он и достал деньги. — Это компенсация за досрочное увольнение.
Охранник молча взял деньги и исчез. Нана благодарно обняла мужа.
— И что теперь делать? — спросил Беридзе супругу.
— Я приготовлю ужин, — решила женщина.
Отар Гурамович понял, что женщина выбрала женское дело, а ему предстоит отвечать за мужское решение. И он уехал на важную встречу.
Трифонов убедился, что Беридзе не смущает присутствие в доме беглого преступника. Он ничего не сделал Дирижеру, тот продолжал играть вместе с его дочкой. Значит, Шаманова часто можно будет подкараулить здесь. Полковник решил вернуться в санаторий, чтобы отдохнуть и принять взвешенное решение.
Отар Гурамович вернулся домой к ужину и застал за столом обновленную семью. Лия сидела рядом с Санатом и напряженно смотрела на отца. Нана Ревазовна выдвинула стул для мужа напротив молодой пары.
Беридзе сел, вдохнул аппетитные ароматы блюд и почувствовал, что жутко голоден.
— Сначала поужинаем, — объявил он и попросил дочь: — Лия, принеси вино. Наше домашнее, с родины.
Девушка поняла, что скандала не будет, и отправилась в подвал с графином, чтобы наполнить его вином из родной деревни отца, которое он пил по особым случаям.
Ей не наливали — беременная. Дирижер опасался, что из-за алкоголя лишится своего дара в самый ответственный момент, но его противник утратил черты жесткости и выглядел, как уставший хозяин гостеприимного дома. И Санат поднял бокал.
Ужинали молча. Чувствовалось, что Отар Гурамович держит в голове тяжелые мысли и хочет ослабить внутреннее напряжение с помощью вина и сытного ужина. Наконец, он вытер губы салфеткой, сдвинул грязную тарелку, сложил руки на столе и игриво спросил:
— Когда свадьба, жених и невеста?
Лия смущенно зарделась. Улыбнулась и Нана Ревазовна. Лицо отца, напротив, сделалось суровым.
— А свадьбы не будет, увы. Пока не решится вопрос со статусом жениха. — Он посмотрел на Саната. — Ну что, почти родственник, не будешь же ты вечно прятаться от милиции?
Дирижер покачал головой.
— Это и невозможно, — подтвердил Беридзе. — Поэтому у нас два пути, и оба рискованные. Первый — пойти к следователю и всё рассказать. И тебе, и мне. А дальше, может, оба сядем для улучшения процента расследований, возможно повезет и кого-то оправдают. Зато, когда выйдем, сыграем свадьбу на законном основании. Правда, неизвестно, сколько лет будет тогда вашему ребенку.
Все помолчали. Лия сжала руку Саната и спросила отца:
— Ты не сказал про второй вариант, папа.
— Я съездил сегодня в порт, поговорил с нужными людьми. — Отар Гурамович подался вперед и продолжил торопливо и тихо. — Я подкуплю моряков и таможню. Вас спрячут на борту торгового судна, высадят в Стамбуле. Оттуда переберетесь в Грецию, а там уже, куда захотите. Я дам вам денег, валюту. До рождения ребенка хватит. А дальше сами, вы же отличные музыканты. Я верю, вы справитесь, язык музыки международный.
Беридзе закончил и искал ответа на рискованное предложение в глазах Лии и Саната.
Первой подала голос Нана Ревазовна. Она была напугана.
— Дети уедут за границу, и мы их больше никогда не увидим? Я не смогу нянчить внука.
— Зато у них будет нормальная жизнь, семья, работа. И мы когда-нибудь к ним приедем.
— Когда? Нас не выпустят за границу.
— Нана, всё меняется.
— Только не в нашей стране!
Хозяйка поднялась из-за стола и стала сносить грязную посуду в раковину. Она усиленно драила тарелки и гремела столовыми приборами. Беридзе вновь посмотрел на дочь и сказал:
— Вам решать.
Лия обменялась с Санатом взглядом, полным скрытого смысла, и ответила:
— Мы уедем, папа. Только нам обязательно нужно взять с собой инструменты.
— Корабль большой. Договорюсь, — заверил отец. — Давай, жених, обнови графинчик.
Дирижер направился в подвал за вином с опустевшим графином. Лия мечтательно улыбалась.
И в этот момент в дом позвонили и потребовали немедленно открыть дверь.
Глава 63
Следователь Хижняк не смог дозвониться до оперативников и вечером сам заехал к ним в управление. Там сотрудники во всю отмечали профессиональный праздник — День советской милиции.
Оперуполномоченного Крепыша Хижняк застал изрядно навеселе в прокуренном кабинете с бутылками на рабочем столе, расчищенном от бумаг.
— Что узнали? — потребовал следователь.
— Второй день твой Трифонов у дома Беридзе околачивается. Он следит за домом, а мы за ним — смешно! — рассказал оперативник.
— И что там в доме?
— Вчера тишина, а сегодня живая музыка в честь нашего праздника, — осклабился оперативник.
— Скрипачка играет?
— Звучит солидно. Ей кто-то подыгрывает.
— Кто?
— Мамаша или подружка какая пришла.
— Вы не проследили, кто приходил в дом? — выразил недовольство следователь.
— Хижняк, у нас дел по горло, а сегодня праздник. Или присоединяйся, или отвали!
Крепыш поддержал очередной тост коллег, Хижняк вышел из душной комнаты на воздух. После интереса Трифонова к делу Шаманова следователь решил, что бывший полковник КГБ что-то знает о беглеце и может вывести на него. Тогда он и попросил оперативников понаблюдать за похождениями московского отдыхающего.
Трифонов вместо парков и набережных дежурил около дома Беридзе, что уже крайне подозрительно. А сегодня в доме звучала музыка, причем не только скрипка. Кто пришел к беременной Лие? Наверняка она ждет ребенка от Шаманова. А если беглый преступник сейчас там?
Хижняк посмотрел на освещенные окна, в которых мелькали тени подвыпивших оперативников. Сегодня милиционеры не помощники, но ждать нельзя, надо рискнуть. Взять опасного преступника в одиночку — прекрасный шанс избавиться от позора. Он восстановит репутацию и вновь будет претендовать на повышение по службе.
К дому Беридзе следователь приехал на личном «москвиче» вооруженный табельным пистолетом. С порога заявил, что действует, как представитель следствия. Семью Беридзе он застал за ужином. За столом сидели трое: папа, мама и дочь. Взрослые с опаской поглядывал на следователя, девушка была по-настоящему испугана.
Хижняк осмотрелся и нашел подтверждение своей версии. Место рядом с Лией кто-то спешно покинул. Около лестницы приоткрыта дверь в подвал, оттуда виден свет.
— Зачем пожаловали? — хмуро спросил Отар Гурамович.
Следователь для убедительности достал пистолет и произнес казенным голосом:
— По оперативным данным в вашем доме скрывается преступник Шаманов. Где он?
От Хижняка не ускользнул умоляющий взгляд Лии в сторону отца.
Женщины молчали, хозяин дома ответил:
— В моем доме находится только моя семья.
— А чей же это бокал и недоеденный ужин?