Голова Анастасии свесилась на одну сторону, веревка прижалась к левой щеке прямо за ухом. Тело слегка покачивалось из стороны в сторону, и жерди вигвама отзывались жалобным скрипом.
Дариат не помнил, сколько простоял, глядя на нее. Он не мог понять, почему она так поступила. Он ничего не понимал.
— Ну, хватит, мальчик мой. Пойдем домой.
— Нет. Это ты виноват. Ты заставил меня ее бросить. А она была моей. Этого бы никогда не случилось, если бы ты не вмешивался в мою жизнь.
По его щекам потекли слезы.
— Я и есть твоя жизнь.
— Нет. Нет, нет, нет.
Он отгородился от мысленного голоса. Не стал слушать ни мольбы, ни угрозы.
На дне перевернутой корзины лежал листок бумаги, прижатый мешочком из козьей шкуры. Дариат взял его и прочел послание, оставленное Анастасией.
«Дариат, я знаю, что это сделал ты. И я знаю, ты думал, что делаешь это ради меня. Но все не так. Ты поступил по воле Анстида, он никогда не допустит твоего союза с Тоале. Я надеялась, что смогу тебе помочь. Но вижу, что не могу, я слишком слаба, чтобы одолеть Владыку царства. Прости.
У меня больше нет причин оставаться в этой Вселенной. Я освобождаю свой дух и продолжаю полет к Богу. Камни Тоале — мой прощальный подарок тебе; пользуйся ими, пожалуйста. Тебе предстоит пережить еще много сражений. Чтение будущего поможет в некоторых из них одержать победу.
Хочу, чтобы ты знал: все то время, пока мы были вместе, я любила тебя.
Анастасия Ригель».
Дариат развязал шнурок, стягивающий мешочек, и высыпал камни на пропыленный коврик. Пять кристаллов с рунами приземлились пустой стороной вверх. Он медленно собрал их и высыпал снова. Кристаллы легли точно так же. Пустое царство, пристанище заблудших душ.
Дариат бросился прочь из деревни. Он никогда больше туда не возвращался. Он забросил дидактические курсы, отверг сродственную связь с Руброй, потом поссорился с матерью и в пятнадцать лет ушел в свою квартиру.
Рубра ничего не мог сделать. Самый многообещающий протеже за многие десятилетия оказался для него потерян. Окно сродственной связи между ним и Дариатом оставалось закрытым; это был самый надежный блок, с которым пришлось столкнуться биотопу, и он оставался в действии даже во время сна. После месяца тщетных попыток Рубра был вынужден отступиться, подсознание Дариата оставалось запертым даже для самых мягких воздействий. Блок работал не столько на осознанном желании, сколько на чисто психологическом запрете. Возможно, это были последствия травмы.
Рубра проклял неудачного потомка и сосредоточился на подборе очередной кандидатуры. Наблюдение за Дариатом было возложено на одну из автоматических подпрограмм. Проводимые от случая к случаю проверки показывали полный распад личности: Дариат либо был пьян, либо пытался наскрести денег, ввязываясь в махинации, сомнительные даже по понятиям Валиска. Он никогда не нанимался на постоянную работу, питался пастой из желез космоскреба и порой на целые дни подключался к флек-альбомам. И больше ни разу не приближался к женщинам.
Так продолжалось тридцать лет. Рубра уже не утруждал себя наблюдением за этим пропащим человеком. А потом к Валиску подошел «Йаку».
Появление «Йаку» над Опунцией через шесть дней после его старта с Лалонда не вызвало никаких вопросов. К тому времени, когда грузовой звездолет послал запрос и получил разрешение на заход в док, еще ни один из флек-дисков Грэма Николсона не был доставлен к месту назначения. По мнению сущности биотопа и небольшой группы разведки при посольстве Эйвона (единственном представительстве Конфедерации, допущенном Руброй в биотоп), это был обычный грузовой корабль, каких космопорт Валиска принимал и отправлял до тридцати тысяч за год.
«Йаку» вышел в реальное пространство немного дальше от Валиска, чем это было принято, и дольше обычного корректировал полетный вектор — ядерный двигатель работал в весьма странной манере. Но корабли адамистов, посещавшие Валиск, нередко маневрировали на грани нарушений всех правил департамента астронавтики Конфедерации.
Корабль опустился на край трехкилометрового диска, служившего стационарным космопортом Валиска, и запросил дозаправку. Капитан определил требуемые объемы гелия-3, водорода, кислорода, воды и даже продуктов питания, и уже через десять минут обслуживающие компании приступили к выполнению заказа.
Из корабля в биотоп вышли три человека. Согласно паспортным флек-дискам, это были Мэри Скиббоу, Алисия Кохрейн и Манза Бальюзи, двое последних при этом числились членами экипажа «Йаку». Все трое, имея при себе лишь небольшие сумки с одной сменой одежды, без проблем прошли формальную проверку иммиграционной и таможенной службы Валиска.
Четырьмя часами позже «Йаку» с полными резервуарами стартовал с Валиска в направлении Опунции. Координаты следующего пространственного прыжка было невозможно определить, поскольку корабль скрылся за газовым гигантом. О пункте назначения «Йаку» никаких записей не осталось.
Дариат сидел за стойкой бара «Оазис Табиты», как вдруг его внимание привлекла девушка. Тридцать лет малоподвижной жизни и диета из пасты, синтезированной железами космоскреба, не лучшим образом отразились на его когда-то стройной фигуре. Его полнота уже граничила с ожирением, кожа стала местами шелушиться, а неделю не мытые волосы слиплись от жира. Он давно не придавал значения своему внешнему облику, а свободное одеяние, похожее на тогу, скрывало многочисленные складки на теле.
А вот девушка оказалась абсолютной ему противоположностью: молодая, длинноногая, с великолепной грудью и изящным личиком, загорелая и подтянутая. Одета она была в белую обтягивающую футболку и коротенькую черную юбку. И она привлекла не только его взгляд. В «Оазисе Табиты» собирались отчаянные ребята. А такая красотка могла стать ходячим поводом для потасовки. Подобное случалось и раньше. Но девушка, казалось, ничего не замечала вокруг, во всем ее облике было что-то завораживающее. И тем большее удивление вызывал ее спутник.
Андерс Боспурт, в физическом отношении почти ее двойник — двадцать с небольшим лет, крепкие мускулы, самое симпатичное загорелое лицо, какое только можно получить за деньги. Но ему не хватало ее юношеского очарования, его глаза и губы улыбались (не зря же на них потрачено столько средств), но искреннего чувства в них не увидеть. Андерс Боспурт был в равной мере жиголо, сводником, наркоторговцем и звездой порнодисков.
Странно, что девушка этого не замечала. Конечно, в случае необходимости этот тип умел казаться обворожительным, к тому же бутылка дорогого вина на их столике уже почти опустела.
Дариат жестом подозвал бармена.
— Как ее зовут?
— Мэри. Сегодня днем прилетела на звездолете.
Это многое объясняло. Ее просто никто не предупредил. А теперь шакалы из «Оазиса Табиты» рыщут вокруг, предвкушая изысканное совращение девушки. Чуть позже они смогут подключиться к восприятию Андерса Боспурта и ощутить, как его искусственно увеличенный член вонзится в ее промежность. Почувствовать ее удивление и крики боли. Почувствовать, как сильное опытное тело терзает ее плоть.
Возможно, Андерс не так уж глупо поступил, приведя ее сюда, решил Дариат. Неплохая реклама. За такую красотку он без труда сможет получить десять процентов сверх обычной цены.
Бармен печально покачал головой. Он был втрое старше Дариата и всю жизнь провел в Валиске. Все это он уже видел, и никакие человеческие пороки не могли его удивить.
— Бедняжка, такая молоденькая. Кому-то надо ее предупредить.
— Да. Где-то в другом месте, может, и предупредили бы, только не здесь.
Дариат бросил на девушку еще один взгляд. Неужели такая красотка совсем не разбирается в мужчинах?
Андерс Боспурт, поднявшись из-за стола, любезным жестом подал ей руку. Мэри с улыбкой приняла ее. По ее лицу Андерс понял, что ей приятна его близость. Взгляды, которыми уставились на девушку посетители «Оазиса Табиты», не отличались скромностью. Но высокий рост Андерса и его любезность внушали уверенность. С ним Мэри чувствовала себя в безопасности.
Они вышли из бара в вестибюль, и Андерс датавизировал команду процессору космоскреба подать лифт.
— Спасибо, что сводил меня сюда, — сказала Мэри.
Он заметил, что предвкушение запретного удовольствия отразилось в ее взгляде блеском возбуждения.
— Я редко сюда заглядываю. На половину здешних завсегдатаев в Конфедерации уже выписаны ордера. Если в Валиске когда-нибудь появятся представители флота, население планет-тюрем удвоится за одну только ночь.
Пришел лифт. Андерс пропустил девушку вперед. Половина дела сделана, и все шло очень гладко. С самой первой минуты их встречи у дверей департамента расселения (идеальное место, чтобы подхватить свежую добычу) он играл роль безупречного джентльмена, тщательно следя за своей речью. А она, завороженная колдовским очарованием старины Боспурта, прижималась к нему все теснее.
Двери лифта закрылись, и Мэри смущенно опустила взгляд, как будто только сейчас поняла, как далеко она от дома и родных. Совсем одна, с единственным другом во всей Вселенной. Но пути назад у нее уже нет.
Он почувствовал, как нарастающее желание сжимает внутренности. Все это войдет в флек-диск: прелюдия, предваряющая неспешное покорение добычи. Людям нравится испытывать напряжение. А он непревзойденный артист.
Двери кабинки открылись на восемьдесят третьем этаже.
— Придется спуститься на два этажа, — извиняющимся тоном произнес Андерс. — Там лифт не останавливается. А техники никак не доберутся, чтобы его исправить. Извини.
В вестибюле уже давно не было уборки, и по углам накопилось немало мусора. В воздухе держался стойкий запах мочи. Мэри беспокойно огляделась и теснее прижалась к Андерсу.
Он повел ее к лестнице. Электрофосфоресцирующие клетки здесь пожелтели и потускнели от времени, и на лестнице царил полумрак. Под неяркими огоньками беззаботно кружились десятки крупных мотыльков. Из трещин в полипе сочилась вода, а ступеньки по краям заросли бледно-розовым мхом.