Навигационный блок показывал, что за последние три часа Чаз прошел два с половиной километра. Густой подлесок, окаймляющий берег реки, сильно затруднял движение. Костыль постоянно цеплялся за выступающие корни. Тонкие ветки кустарника так и норовили содрать импровизированную деревянную шину.
По пути наемник то и дело срывал сморщенные шарики плодов с лиан и подолгу жевал, чтобы поддержать водный и протеиновый баланс. Но с такой скоростью ему потребуется не одна неделя, чтобы куда-нибудь добраться.
Конечной целью он наметил себе Даррингхэм. Какие бы ресурсы ни имелись на этой богом забытой планете, они наверняка сосредоточены в столице. Целью операции была разведка. И он не собирался отказываться от выполнения задания. Нельзя же сидеть в джунглях и ждать смерти. На спасение и эвакуацию теперь надеяться не стоило. Значит, оставался только один вариант — стремление к цели поможет ему выжить, а если представится случай совершить что-то полезное, он это сделает. Чаз Паске не собирался сдаваться.
Но при всей своей решимости он ясно сознавал, что необходимо найти более легкий путь передвижения. Медицинская программа выкачивала из его имплантов огромное количество гормонов, а обезболивающая блокада охватывала двадцать процентов нервных окончаний. При всех усовершенствованиях организма Чаз не мог позволить себе такой расход энергии.
Он сверился с навигационным блоком и картой. В полутора километрах ниже по течению на противоположном берегу стояла деревня Райд, основанная, если верить файлу ЛСК, девять лет назад.
Это ему подойдет.
Он сорвал еще один элвайси и захромал дальше. Одно преимущество у него все-таки было: за раскатами грома никто не услышит, как он ломится сквозь заросли.
Свет появился задолго до того, как он увидел первые дома. Долгожданный золотисто-желтый ореол, окутывающий реку. Снежные лилии засияли во всем своем блеске. Чаз снова услышал пение птицы — бессмысленно-удивленную трель куррона. Он припал к земле и дальше продолжил путь ползком.
Райд оказался процветающим и богатым поселением, никак не соответствующим меркам планеты первой стадии освоения. Поселок привольно раскинулся на расчищенном пространстве площадью не менее шести квадратных километров, превращенном в ухоженную парковую зону. Большие дома из камня или наземного коралла отличались элегантностью и красотой и были похожи на жилища зажиточных фермеров или купцов. На главной улице в два ряда росли деревья и кипела жизнь: люди входили и выходили из магазинов, прогуливались или сидели за столиками открытых кафе. То и дело проезжали запряженные лошадьми экипажи. В конце бульвара виднелось внушительное четырехэтажное кирпичное здание ратуши с центральной башней, украшенной часами. Немного в стороне от домов Чаз заметил что-то вроде спортивной площадки, где люди в белых костюмах были заняты незнакомой ему игрой, а зрители группами расположились у границ поля. У края джунглей, в дальней части парка, на берегу озера он увидел ряд из пяти ветряных мельниц. Их огромные белые лопасти равномерно вертелись, хотя дул всего лишь легкий бриз. Вдоль речного берега выстроились самые роскошные дома, и их лужайки тянулись до самой воды. В конце каждой имелся лодочный домик или причал, где среди лилий покачивались привязанные гребные и парусные лодки. Более крупные суда были вытащены на деревянные стапеля.
О жизни в таком поселении, объединявшем уют маленького поселка со стабильностью большого города, мечтал каждый человек. Даже Чаз, лежавший в грязи на противоположном берегу реки, ощутил его притягательность. Всем своим существованием этот поселок воплощал идеал бесконечного золотого века.
Зрительные импланты позволили наемнику рассмотреть счастливые загорелые лица людей, спокойно занимавшихся своими делами. Но в аккуратных садах и на чистых улицах не было заметно ни рабочих, ни сервиторов, ни механоидов. Видимость хоть какой-то работы создавали хозяева кафе, да и те в основном только и делали, что болтали и пересмеивались с посетителями. Одни генералы и никаких рядовых, подумал он. Это нереально.
Он снова переключился на навигационный блок. Перед мысленным взглядом развернулась масштабная сетка, и он сосредоточился на причале в дальнем конце поселения. Блок вычислил точные координаты и наложил на карту вектор движения.
Затем Чаз проверил свое состояние: нейронаноники показывали, что уровень гемоглобина в крови сильно снизился. Его метаболизм действовал далеко не так эффективно, как прежде. Наемник бросил последний взгляд на дисплей навигатора. Полчаса ему должно хватить.
Чаз снова пополз, спускаясь по скользкому откосу с грацией страдающего артритом крокодила.
Двадцать минут спустя он осторожно раздвинул листья двух снежных лилий и высунул из воды свою грубо вылепленную физиономию. Навигационный блок не подвел и вывел его точно к причалу. Всего в двух метрах от него был привязан отличный голубой ялик. И вокруг никого не видно. Чаз протянул руку, обрезал плетеную веревку и подхватил упавший в воду конец, а затем снова погрузился в воду.
Ялик медленно заскользил вниз по реке.
Он оставался под водой, сколько мог. И лишь после того, как мониторинговая программа нейронаноников подала сигнал, предупреждающий о нехватке кислорода, Чаз рискнул подняться.
Райд уже скрылся за излучиной, хотя золотистый свет, окутывающий поселок, еще отражался на верхушках деревьев. А вот его добыча из крепкого новенького ялика превратилась в обветшавшую плоскодонку, мало чем отличающуюся от плота. Хлипкие бортики посудины, созданные, по всей видимости, только для того, чтобы потом навесить на них сюрреалистическую иллюзию, рассыпались у него на глазах, словно прогнившая кора, и запорошили трухой ближайшие лилии.
Чаз выждал минуту, опасаясь еще каких-нибудь превращений. Потом придирчиво ощупал оставшееся дерево. Оно оказалось достаточно прочным. После этого он с большим трудом, едва не перевернув лодку, сумел перевалиться через борт и упасть на неглубокое дно.
Долгое время Чаз лежал неподвижно, потом тяжело приподнялся на локтях. Плоскодонку сносило к берегу. К деревянным планкам на ноге прицепились длинные плети фолтвайна. В ране на бедре копошились речные жуки. Оба нанонических пакета едва справлялись с нагрузкой, пытаясь обезвредить зараженную кровь.
— А в остальном все хорошо, — пробормотал он.
На фоне непрекращающихся басовитых раскатов грома его скрипучий голос показался очень неблагозвучным.
Чаз передавил и согнал большую часть насекомых. Весел в плоскодонке, естественно, не оказалось. Тогда он рассек лианы, удерживающие планки, и при помощи одной из деревяшек отвел лодку от берега, поближе к середине реки. Это отняло немало времени и сил, но течение здесь было заметно быстрее, и плоскодонка увеличила скорость. Наконец Чаз устроился как можно удобнее и стал смотреть на проплывающие мимо вершины деревьев. Студентом он с удовольствием изучал военную историю и сейчас вспомнил древнее земное изречение о том, что все дороги ведут в Рим. Здесь, на Лалонде, все реки текли к Даррингхэму.
Полусфера яркого белого света покровительственно раскинулась над Абердейлом. С воздуха казалось, словно прозрачный жемчужный купол защищает деревню от любого вреда, который могут принести джунгли. Октан, раскинув крылья на всю полутораметровую ширину, кружил в небе на приличном расстоянии от поселка, то поднимаясь, то опускаясь в потоках нагретого воздуха вопреки всем законам притяжения. Джунгли внизу заливал равномерный тускло-красный цвет, точно такой же, как и небо над головой. Только далеко на юге резко выделялась узкая полоска яркой зелени. Инстинкт призывал орла лететь туда и окунуться в чистоту солнечного света.
Но в мозгу птицы текли не только свои мысли, но и мысли человека, и мягкое пожелание хозяина заставило орла отвернуть от манящей чистоты и наклонить голову, чтобы посмотреть на дома, стоящие в центре освещенной площадки. Зрительные импланты усилили восприятие.
— Похоже, здесь то же самое, что и в Памьерсе, — сказал Пат Галаган. — Около полусотни прекрасных домиков, аккуратные садики и газоны прямо посреди джунглей. Никаких полей и огородов. — Он немного наклонился вперед. Октан приподнял кончик коричневого крыла, изменяя курс на один градус. — Очень странно. Взять хотя бы эти деревья вдоль берега. Точь-в-точь земные плакучие ивы. Но их высота не меньше двадцати метров, значит, посажены лет тридцать назад.
— Не придавай значения, — грубовато бросила Келли, скрывая более деликатные эмоции. — В любом случае, для них здесь не подходящий климат.
— Да, верно, — согласился Пат. — Переключаюсь в инфракрасный диапазон. Ничего. Совсем ничего. Если здесь под землей и есть какие-то установки, то они зарыты очень глубоко.
— Ладно, — недовольно протянул Реза. — Пусть Октан сдвинется дальше на восток.
— Как скажешь. Но в том направлении не числится никаких поселений. С такой высоты он различает свет над Шустером. А на востоке ничего не видно.
— Пат, они не станут рекламировать себя стокиловаттными голограммами.
— Слушаюсь, сэр. На восток.
Синапсы Октана отреагировали на непреодолимое желание исследовать неведомые просторы за пределами деревни, и большой орел резко повернул, превратив изображение в хаотическое мелькание разноцветных мазков.
Отряд разведчиков тоже двигался на восток, но они находились на северном берегу Кволлхейма и шли вдоль воды примерно в километре от самой реки. На берег они высадились западнее Шустера, где деревья дейрара росли почти вплотную друг к другу, словно на плантации. Зато пробираться между ними было намного легче, чем в густом подлеске в окрестностях Памьерса.
Гладкие тонкие стволы дейраров отвесно поднимались вверх на двадцать пять метров, а потом раскрывались зонтиком кроны, так что получалась плотная крыша. Этот участок джунглей напоминал гигантский лесной собор с лиственными куполами, покоившимися на крепких колоннах, покрытых черной корой. На этом берегу реки не было непролазных переплетений лиан и кустарников, вместо них тщетно тянулись к солнцу тонкие бледные сорняки, густо покрытые серой плесенью.