Остаточные графические изображения настойчиво лезли в измученное сознание. Векторные линии пересекались в точке исходного прыжка в тридцати семи тысячах километров отсюда. Омата, небольшая, ничем не примечательная звезда, светилась в самом начале координатной оси. Еще два прыжка, и они окажутся в облаке Оорта, разреженном поясе из ледяной пыли и неактивных комет, отмечавшем границу межзвездного пространства. Чтобы их не обнаружили, они приближались с галактического севера, на значительном удалении от плоскости эклиптики.
Алкад сама рекомендовала план операции, выступая в зале, заполненном старшими офицерами флота, которые заметно нервничали в ее присутствии. По мере продвижения ее работы этот синдром заражал все больше и больше людей, находившихся на секретной военной станции.
Алкад дала Конфедерации новый повод для страха, оружие, которое по своей разрушительной силе превосходило даже антиматерию. Убийцу звезд. И устройство это вызывало настоящий шок и равный ему ужас. Она заставила себя смириться с тем, что после войны миллиарды обитателей планеты будут смотреть в небо, ожидая, когда мерцающий свет, испускаемый Оматой, окончательно угаснет в ночном небе. И тогда они вспомнят ее имя и проклянут навеки.
«И все потому, что я была слишком глупа, чтобы учиться на ошибках прошлого. Совсем как многие другие заблуждающиеся мечтатели в далекой истории, погруженные в свои стройные чарующие уравнения, радующиеся их элегантности и ясности, но не дающие себе труда задуматься о грозных и кровавых последствиях их применения в реальности. Как будто у нас недостаточно уже имеющегося оружия. Но такова человеческая натура: всегда хочется быть на шаг впереди и наводить еще больший ужас на окружающих. А ради чего?»
Ради трехсот восьмидесяти семи Дорадо: крупных астероидов, почти целиком состоящих из чистого металла. Они вращались вокруг красного карлика в двадцати световых годах от Гариссы и в двадцати девяти от Оматы.
Исследовательские корабли из обоих населенных миров добрались до них практически одновременно. Кто был первым, установить уже никогда не удастся. Руководство обеих планет заявило на них свои права: богатства, заключенные в этих глыбах металла, принесли бы весомую пользу любому миру, чьи компании занялись бы добычей и переработкой богатой руды.
Поначалу это была обычная грызня и ряд небольших инцидентов. Геологоразведочные и исследовательские корабли, направляемые на Дорадо, подвергались нападениям «пиратов». И, как всегда, конфликт начал быстро разрастаться. Нападающие не ограничились кораблями и перешли к расположенным на астероидах базам. Затем целями стали находящиеся поблизости промышленные станции. Попытки Ассамблеи Конфедерации добиться мирного соглашения не увенчались успехом.
Обе стороны объявили призыв в регулярные части флота и начали нанимать независимых охотников с их быстроходными и отлично оборудованными судами, способными к запуску боевых ос. В конце концов в прошлом месяце Омата сбросила на промышленный астероид в системе Гариссы бомбу из антиматерии. Биосферный отсек был разбит, и пятьдесят шесть тысяч человек, выброшенные в безвоздушное пространство, погибли. Те, кто выжил, — еще восемнадцать тысяч человек, — с наполненными водой легкими, разорванными вследствие декомпрессии сосудами и практически лишенные кожи, до предела заполнили все медицинские учреждения планеты. Более семисот пострадавших были направлены в медицинскую школу университета, рассчитанную на триста мест. Алкад своими глазами видела весь этот ужас и слышала непрекращающиеся хрипы, стоны и кашель.
Теперь пришло время возмездия. Ибо все знали, что следующим шагом станет бомбардировка планеты. И Алкад Мзу очень удивилась, осознав, что ее националистический шовинизм быстро вытеснил остатки академической отчужденности, до сего момента управлявшей ее жизнью.
Единственным способом защитить свой дом был бы упреждающий удар по Омате, и удар сильный. Вот тогда специалисты флота ухватились за ее теоретические выкладки и поспешили опробовать их на практике.
— Как бы я хотел избавить тебя от чувства вины, — сказал тогда Питер.
Это произошло в тот день, когда они покидали планету и были вынуждены ждать вместе с офицерами флота, пока готовится их челнок.
— А ты бы не чувствовал себя виноватым? — раздраженно откликнулась она.
Ей не хотелось говорить на эту тему, но и молчать она тоже не могла.
— Чувствовал бы. Но не так сильно, как ты. Ты возлагаешь на себя ответственность за весь конфликт. Не стоит этого делать. И ты, и я, и каждый на этой планете подчиняется своей судьбе.
— Интересно, сколько деспотов и завоевателей в нашей истории говорили то же самое? — спросила она.
На его лице одновременно читались и грусть, и сочувствие.
Алкад смягчилась и взяла его за руку.
— Но в любом случае спасибо, что летишь со мной. Одна я бы столько военных не вынесла.
— Знаешь, все будет хорошо, — мягко произнес он. — Правительство не намерено раскрывать никаких деталей операции и тем более твое авторство.
— И ты хочешь сказать, что я смогу сразу же вернуться к прежней работе? — спросила она. Но в ее голосе отчетливо слышалась горечь. — Как будто ничего не произошло?
Она понимала, что этого не будет. Разведки половины миров Конфедерации кинутся выяснять ее имя, если уже не выяснили. И судьба ее будет решаться не кабинетом министров незначительной в политическом отношении Гариссы.
— Возможно, и нет, — признал он. — Но университет никуда не денется. И студенты. Разве не ради этого мы с тобой существуем? Ведь наша цель — все это защитить.
— Да, — сказала она, словно произнесенное вслух слово могло что-то решить. Она выглянула в окно. Здесь, вблизи от экватора, солнце Гариссы высветлило небо до слепящего белесого сияния. — Там сейчас октябрь. Кампус по колено засыпан летучими семенами. Я всегда считала это досадной неприятностью. Кому пришло в голову основать колонию этнических африканцев на планете, три четверти которой занимают районы с умеренным климатом?
— Это старый и изрядно надоевший миф, что мы должны жить исключительно в тропическом захолустье. Только общество имеет значение. Так или иначе, мне всегда нравилась зима. А если бы круглый год стояла такая жара, ты бы спятила.
— Ты прав.
Она невесело рассмеялась.
Он вздохнул, вглядываясь в ее лицо.
— Алкад, мы нацелились на их звезду, а не на саму Омату. У них еще есть шанс. И весьма неплохой шанс.
— На планете семьдесят пять миллионов жителей. И у них не будет ни света, ни тепла.
— Конфедерация окажет им помощь. Черт, в разгар Великого Расселения Земля отправляла по доброму миллиону человек каждую неделю.
— Тех старых колониальных кораблей давно уже нет.
— Центральное Правительство и сейчас выселяет с Земли по миллиону человек; кроме того, есть тысячи военных транспортных кораблей. Все можно устроить.
Она молча кивнула, понимая тщетность его доводов. Конфедерация даже не смогла помирить правительства двух небольших миров, хотя и те и другие этого хотели. Как же можно рассчитывать, что Ассамблея направит им в помощь часть средств, и так неохотно выделяемых обитателями восьмисот шестидесяти разрозненных миров?
Солнечный свет, проникающий в окно столовой, приобрел красноватый оттенок и начал угасать. Алкад во внезапном помутнении подумала, не успел ли поработать над светилом Алхимик. Но затем стимулирующие программы прояснили сознание, и она поняла, что находится в невесомости в каюте, залитой розоватым аварийным светом. Вокруг нее парили люди. Члены экипажа «Бизлинга» переговаривались негромко, но не скрывая тревоги. Ее щеки коснулось что-то теплое и липкое. Она непроизвольно подняла руку. И заметила, как вокруг поблескивают темные шарики. Кровь!
— Питер? — Ей казалось, что она закричала, но голос прозвучал совсем слабо. — Питер!
— Спокойно, спокойно.
Это был кто-то из экипажа. Мензул? Он держал ее за руки, не давая удариться о стены.
Она увидела Питера. Над ним склонились еще два члена экипажа. Все лицо его закрывал медицинский нанонический пакет, похожий на лист толстого зеленого полиэтилена.
— Мария милостивая!
— Он в порядке, — быстро успокоил ее Мензул. — Ничего серьезного. Нанонический пакет справится.
— Что произошло?
— Нас поймала эскадрилья черноястребов. Взрыв антиматерии повредил обшивку. Нас здорово потрепало.
— А что с Алхимиком?
Мензул равнодушно пожал плечами.
— Цел и невредим. Но это уже не важно.
— Почему?
Задавая вопрос, она заранее не хотела слышать ответ.
— Из-за пробоины в корпусе повреждено тридцать процентов прыжковых модулей. Корабль военный и мог бы совершить прыжок при десяти процентах повреждений. Но тридцать… Похоже, что мы здесь застряли; до ближайшей обитаемой звездной системы семь световых лет.
В этот момент они находились точно в тридцати шести с половиной световых годах от Гариссы, своей домашней звезды класса G3. Если бы они навели оставшиеся на «Бизлинге» сенсоры на слабую искорку света далеко за кормой и если бы эти сенсоры обладали достаточным разрешением, в тридцати шести световых годах, шести месяцах и двух днях они бы заметили непродолжительную последовательность вспышек от взрывов пятнадцати «истребителей планет», бомб с антиматерией, сброшенных наемниками Оматы на их родной мир. По мощности каждая из них была сравнима с ударом астероида, погубившего на Земле динозавров. Атмосфера Гариссы оказалась уничтожена безвозвратно. Поднявшиеся бури разбушевались на целое тысячелетие. Сами по себе эти взрывы еще не представляли смертельной опасности. На Земле защищенные куполами убежища удерживали экстремальную жару и сохраняли жизнь людям на протяжении пяти с половиной веков. Но, в отличие от столкновения с астероидом, когда происходил выброс лишь чисто тепловой энергии, каждый «истребитель планет» выдавал излучение, равное по силе вспышке на солнце. Через восемь часов яростные шторма разнесли радиоактивные осадки по всей планете, сделав ее абсолютно непригодной для жизни. Полная стерилизация заняла еще два месяца.